ДВА ПОЛЮСА ИУДЕЙСКОЙ РЕЛИГИОЗНОСТИ. Дневник самосознания. 1984 год.

 

28-29.10.84

Дух Еврейства.

Два полюса иудейской религиозности:

- открытость Трансцендентному Единому и одновременно Личному и обращающемуся к человеку Богу;

- чувство безусловной ценности и значимости земного существования. Мировая истории и судьба — это единственная арена, где всё должно произойти и где всё обязано завершиться.

Эти полярные устремления еврейского духа требовали одновременного погружения в мирское существование и отлёта от него в трансцендентные сферы. Выход в вечность должен был завершаться ещё большим вхождением в преходящую временность. Всё до мельчайших деталей нужно устроить и упорядочить в этой жизни, но так, как это продиктовано свыше жизни.

Время впервые ощущается как уходящее безвозвратно и несущее неизменный конец. Пророчества пророков — это одержимость пафосом грядущего конца, перед лицом которого человек не успевает использовать отпущенное ему время для завершения того, что потом уже не восстановимо и не искупимо, но что будет подлежать последнему Великому Суду.

Эта грандиозная ширь еврейского духа с трудом удерживала равновесие и расщепляла душу. Особенно тяжело было сохранить в чистоте чувство служения надмирному Личному Богу — Яхве. Неустойчивое равновесие восстанавливалось и поддерживалось только на высотах иудейской духовности. Вся ветхозаветная история — это история попыток установить и удержать гармонию двуединого служения: Богу и миру, вернее, Богу в мире. Эта изначальная и назначенная духовная амбивалентность страшно болезненна, и потому во имя охранения здоровой монолитности душа еврейского народа совершала крен, и еврей из странника и пришельца в этом мире, призванного устроить и преобразить его, превращается в жителя земли, пытающегося уютно на ней устроиться. И чем большему это не удаётся, тем больше он стремится к этому. Чем бездомнее еврея делает безжалостная к нему история, тем более он пытается укрыться от жизненного вихря в скорлупе собственного дома: болезненной регламентированности и замкнутости уклада, веры, кровной изолированности и отчуждённости.

С потерей веры в Яхве из жизни евреев выпадает скрепляющий, одухотворяющий и благоустрояющий стержень. Житейски еврей превращается в самое жалкое или же безжалостное человеческое существо. То есть либо бесхребетно аморфное, и потому пытающееся к чему-либо прилепиться, зацепиться за что-либо без разбора, только чтобы паразитически вобрать жизненную силу и энергию. Либо закостеневшее, застывшее душой существо, с остекленелым взором; для такого всё — нежить и голая материя для собственных воплощений. Еврей-атеист — самый виртуозный и изощрённый растлитель и разрушитель.

Так истово религиозная душа, в жизни которой сакрализированы почти все её отправления, превращается в саму агрессивную индифферентность. Пуповина, связывающая душу еврейского народа с Богом, оборвалась, и на месте этого обрыва образовалась аннигилирующая пустота, чёрная дыра, в которую срывается, соскальзывает всё духовно означенное в жизни еврея. За последние несколько веков образовался новый душевный тип еврея. Вековечно сильный еврейский дух постепенно изменил направленность служения на противоположное. Еврейство живёт, служа и служит живя, это жизнь-служение, которое является главной причиной сквозьвекового сохранения этого народа, как оно же было основной причиной и условием его образования, рождения. Истовость служения сохраняется, но поскольку смена его предмета произошла постепенно, исподволь, самообманно, то есть незаметно для самого еврейства, то на этот раз поворот оказался абсолютно противоположным. Бога евреям заменил не идол, не истукан, не золотой телец, а то, что выставляет эти подставки и обманки — само чёрное ничто, небытие.

Такова страшная диалектика духа еврейства. Этот малочисленный народ дал человечеству религиозную основу его существования. Теперь же это племя, становящееся многочисленным, формирует и самопроизвольно внедряет в человечество чёрную духовность. Разумеется, я говорю не о конкретных живых людях, а об общем духовном облике народа, о мессианском призвании, исполнении его и измене ему. Линия разделения добра и зла проходит не между людьми и народами, а глубоко в душе каждого человека. Но еврейство всегда было на острие борьбы и сейчас оно тоже на переднем его крае.

Дух еврейства всегда выражали его пророки, в душах же конкретных людей этот дух только отражается, расщепляясь, измельчаясь, перекрещиваясь с другими веяниями. Но, вместе с тем, еврейству более, чем всякому другому народу, свойственен этот общий дух, тем более заметный, чем рассеянней евреи по миру. И ныне качество духовности еврейства свидетельствуется его пророками. Наиболее оригинальные из них именно своей типичностью, и они же наиболее влиятельные — это Маркс, Эйнштейн, Фрейд. Опять же замечу, что я сужу не конкретные человеческие души, которые в принципе не подсудны человеческому суду, и которые своим обликом могут вызывать и восхищение, и презрение, и любовь, и ненависть (и даже одновременно), как это вообще свойственно человеческим отношениям (хотя оговорюсь, что Маркс по причинам и глубоко личного характера вызывает у меня не столь противоречивое чувство, но причина этого не вмещается только в проблему еврейской духовности).

Можно выделить многие этапы того пути сползания еврейской духовности к образовавшемуся в ней чёрному эпицентру, пути, началом которого и движущей силой было неприятие откровения Богочеловечности и всё накаляющаяся борьба с ним: и раввинизм в раннехристианскую эпоху, и Каббала… Каждый этап был и новым поворотом, и новым чёрным лучом в общем стягивающемся пучке. Меня же более будут интересовать Спиноза, Маркс, Эйнштейн, Фрейд.

Черты чёрной духовности, антидуховности:  антионтологичность, антиметафизичность,  отмена оснований,  смешение качеств,  нивелирование, беспринципность,  своя красота, своя нравственность (распространяется только на «своих»).