СОЦИАЛЬНО ПОЛИТИЧЕСКАЯ БАЗА ЕЛЬЦИНСКОГО РЕЖИМА

Кру­ше­ние СССР рез­ко уси­ли­ло влия­ние за­пад­ных стран, в осо­бен­но­сти США, на рос­сий­скую эко­но­ми­че­скую по­ли­ти­ку. В этих ус­ло­ви­ях эффективные ре­фор­мы ес­те­ст­вен­но бы­ло бы на­чать с пре­вра­ще­ния государственных предприятий в ­пол­но­цен­ные ры­ноч­ные субъ­ек­ты. По ме­ре про­ве­де­ния спра­вед­ли­вой при­ва­ти­за­ции го­су­дар­ст­во мог­ло бы предоставлять соб­ст­вен­ни­кам не­об­хо­ди­мые для ры­ноч­но­го су­ще­ст­во­ва­ния полномочия, в том чис­ле и пра­во фор­ми­ро­вать це­ны. В этом слу­чае не было бы резкого роста цен и галопирующей ин­фля­ции, не­ви­дан­но­го об­ни­ща­ния на­се­ле­ния. Логика экономических реформ в пост-тоталитарном государстве была продемонстрирована отцом «экономического чуда» в ФРГ Людвигом Эрхардом: вначале демонополизация экономики, затем приватизация. И только по мере формирования в ФРГ рыночного сектора экономики и становления полноценных рыночных субъектов государство постепенно отменяло контроль над ценами. В частности, либерализация цен на энергоносители была проведена только к началу шестидесятых годов. Но так как в пла­ны ре­жи­ма не вхо­ди­ло соз­да­ние эф­фек­тив­ной эко­но­ми­ки и по­вы­ше­ние бла­го­сос­тоя­ния гра­ж­дан, в России сде­ла­но бы­ло всё ина­че.

Уход от коммунизма мог быть более кровавым, а мог быть и более конструктивным. Объективная историческая потребность продавилась в августе девяносто первого через наличные субъективные факторы, главным из которых было состояние элит, которые были детищами коммунистических десятилетий террора и лжи. Перефразируя «гения всех времён и народов»: а где мы вам возьмём другую элиту?! Конечно же, как всегда в истории плодами народного порыва воспользовались наиболее шустрые и циничные из правящих групп, – а где в революциях было иначе!? У нас всё усугубляется тем, что дети, внуки и наследники унаследовали большевистскую ограниченность и радикализм сознания, апломб непрофессионализма… Новым был прорыв шкурных интересов правящего слоя, ранее сдерживаемых коммунистической идеологией и репрессиями.

«Либерализация цен» по Гайдару не имела к подлинной либерализации экономики никакого отношения. Отмена контроля государства над ценами в условиях монополистической полугосударственной-получастной экономики, когда в стране не сформировались субъекты рыночных отношений, могла привести только к невиданному взвинчиванию цен монополиями, разрушению экономического уклада, (вырвать ядерные клыки у коммунистического монстра), разорению большинства граждан страны, что лишало их всех возможностей участвовать в экономических реформах (одна из основных целей «реформаторов» – допустить к разделу государственной собственности только «своих»), резко ускорило расхищение государственного капитала новым правящим слоем. Приватизация по Чубайсу оказалась распределением государственной собственности номенклатурой, представители которой по своему происхождению и профессиональным навыкам не были способны стать эффективными собственниками. Получил невиданные возможности для обогащения теневой и криминальный капитал. Это не могло не привести к длительному периоду перераспределения собственности, в ходе которого значительная часть производительных сил оказалась рассеянной и парализованной. От «народной» приватизации была отторгнута большая часть общества.

Криминально-воровскую сущность «народной приватизации» признал её автор А.Б. Чубайс: «В этой политической реальности, при этом выборе, глубоко понимая все его изъяны, мы видели, что ваучеры – это единственный способ… Альтернатива хуже. Политика – искусство реального. Точка… В чём главная претензия российского народа к приватизации? Она описывается одним словом: несправедливая. Абсолютно правильная, справедливая претензия. Наша приватизация была совсем не справедливая. Но настаиваю я лишь на том, что альтернативы “справедливая/несправедливая” не было. Была альтернатива “несправедливая/чудовищная”. Что это означает в переводе на социальные последствия? Да очень просто. Все не любят приватизацию, она несправедливая, но терпят. А была бы она чудовищная, – кровью бы мы все умылись. Вот и всё. В чём политическая конструкция? Политическая конструкция в том, что мы отдали собственность тем, кто был к ней ближе. Бандиты, секретари обкомов, директора заводов. Они её и получили. Именно это предотвратило кровь. Потому что если мы попытались бы не отдать им эту собственность, то они бы её всё равно взяли. Только они бы её взяли вообще без каких-либо легитимных процедур. А так они её взяли с легитимными процедурами. И это, как это ни смешно, придало некоторую политическую стабильность конструкции».

Плюс приближённые: комсомольский молодняк – распорядители финансов, – будущие олигархи. Из подобных субъектов известными легитимными процедурами формировался правящий слой номенклатурного капитализма начала девяностых, олигархического капитализма конца девяностых. Такая вот стабильная конструкция, от которой Россию трясёт до сих пор. Поскольку во всех посткоммунистических странах Европы приватизация проводилась по эффективному сценарию, корреспондент спросил у Чубайса: «Где ещё приватизация осуществлялась подобными методами?» Подумав, «реформатор» ответил: «Кажется, в Албании». То есть, реформаторы сознательно предоставили все возможности для разграбления собственности бандитам, секретарям обкомов, директорам заводов, и главную задачу власти видели в легитимации преступного захвата собственности. Через два десятилетия Чубайс не смог назвать ни одного примера чудовищной приватизации (от которой он «спасал» Россию) в посттоталитарных странах – то есть, таковой не оказалось в природе. В то же время можно привести множество примеров успехов справедливой приватизации, – начиная с послевоенной ФРГ.

Чубайс лгал во всём, – это не предотвратило кровь: народная приватизация вызвала перманентный передел собственности с убийствами предпринимателей вот уже два десятилетия, кровавый расстрел российского парламента в 1993 году, не в последнюю очередь и чеченские войны. Многие из современной жизни коренится в тогдашних «реформах». Легитимировав тогда всероссийское преступление власть до сего дня законодательно совершенствует методы захвата собственности у предпринимателей чиновниками и силовиками: рэкет девяностых из бандитского преобразовался в крыши силовиков, криминальные ограбления предпринимателей развились в чиновничьи рейдерские атаки на успешные фирмы и предприятия, – через суды, по закону, а не по понятиям.

Дилетанты в экономике (ибо профессионализм не позволяет догматически отвергать альтернативные варианты, не рассматривая или даже не ведая об их существовании: «мы отвергали критику…») маниакально запустили механизм разрушительной экономической реформы, не считая нужным (с дилетантским же апломбом и высокомерием) задумываться о её последствиях в остальных сферах жизни общества и государства: «А мы вообще в эту сторону не двигались, потому что мы экономисты. Мы занимались переходом из плана в рынок. Попутно, если оставалось время, переходом из авторитаризма в демократию. А вот тут еще, понимаешь, нужно что-то делать с этим созданием национального государства и развалом империи, а мы тут как-то не очень… Мы совсем плохо этим занимались, особенно в социальном срезе, в ментальном срезе, мы этим занимались исключительно в экономическом срезе – как осуществить финансовую стабилизацию в стране с пятнадцатью эмиссионными центрами. Это была совершенно жуткая тема. Ну, там и внешнеэкономическая политика, конвертация рубля и т.д. Это были сложные вещи. Мы очень мало погружались в миграционные последствия, в политические последствия… Все эти финансово-бюджетные, социально-экономические срезы реформирования мы видели, а вот 25 миллионов русских за рубежом, и национальная уязвлённость от потери империи – сюда мы вообще не двигались» (А.Б. Чубайс). Чубайс и компания уже тогда сознавали, что их реформы приведут страну к глобальным катаклизмам, при которых «в принципе, пяток-десяток миллионов грохнуться могут легко на этом деле». Если это не преступная политики, что тогда преступление?

Что приобрела Россия за десятилетие радикальных экономических реформ? «Форсированная приватизация дала российскому бюджету меньше 9 млрд. долларов (это в 12 раз /!/ меньше, чем от своей приватизации получила Боливия: больше 90 млрд. долларов). Появление узкого слоя «олигархов». Обвальное падение уровня жизни миллионов россиян. Среднемесячную зарплату, равную 183 долларам США (при этом зарплата 10% работающих по найму россиян составляет 20 долларов в месяц). Падение доли оплаты труда в валовом внутреннем продукте в 2,4 раза. Теневую экономику, адекватную 25% официальной. Колоссальные межотраслевые диспропорции в зарплате (от 22 275 рублей в газовой промышленности, что в десять раз выше прожиточного минимума, до 2042 рублей в сельском хозяйстве, что почти на 200 рублей меньше прожиточного минимума). 3,5 миллиона бомжей. 1,2 миллиона уличных проституток, 5 миллионов беспризорников (больше, чем в послевоенный 1947 год). Утрату целых научных направлений в оборонной промышленности, физике, химии, биологии, археологии, истории. Угрозу депопуляции. Коррупцию, превратившуюся в серьёзную угрозу национальной безопасности» (В.Н. Руденкин).

Результаты подобных «реформ» оказались бедственными. Были разрушены отечественное производство, наука, прекратилось развитие высоких технологий и воспроизводство квалифицированных кадров. Треть научных кадров – наиболее дееспособных – работает за границей. Значительная часть наиболее ценных научных разработок продана на Запад за бесценок. Всё это подрывает обороноспособность России. Россия стала источником сотен миллиардов долларов прямых и косвенных инвестиций в экономику западных стран – за счёт бегства капитала, а также невыгодного перераспределения сырьевых, человеческих ресурсов и научных разработок. Невиданное обогащение малочисленной группы не могло не привести к обнищанию большинства населения страны. Подобные «реформы» отводят России роль страны, производящей сырье и энергию, накапливающей вредные отходы, страны с бедствующим и деградирующим населением. В результате впервые после Великой Отечественной войны в России начался процесс сокращения населения – примерно миллион в год.

Что подвинуло Ельцина и его окружение на действия, несущие стране и народу новые бедствия? Основные психологические установки и профессиональные навыки Ельцина сформировались карьерой партаппаратчика. Назначение и деятельность партийного номенклатурщика мало связаны с жизненными нуждами подведомственной территории или организации, его карьера определяется законами функционирования партийно-бюрократической машины. Борьба за политическое выживание в номенклатуре культивировала раболепие перед вышестоящими, жёсткость и грубость по отношению к нижестоящим, перманентные интриги, декларирование идеологических догм при идейной беспринципности (что позволяло быстро менять позиции по мере изменения генеральной линии партии), стремление примкнуть к господствующему клану, серость и безликость (чтобы не раздражать идеологический контроль), руководство по циркулярам сверху. Этими качествами в избытке обладал Ельцин, который, будучи вы­со­ко­по­став­лен­ным пар­тий­ным функ­цио­нером, ве­рой и прав­дой слу­жил ком­му­ни­сти­че­ско­му ре­жи­му, в ча­ст­но­сти, с эн­ту­зи­аз­мом ру­шил хра­мы в Сверд­лов­ской об­лас­ти и при­ка­зал унич­то­жить дом Ипать­е­вых, в ко­то­ром бы­ла рас­стре­ля­на се­мья им­пе­ра­то­ра Ни­ко­лая II. На Пле­ну­ме ЦК КПСС в 1988 го­ду в ответ на обвинения со стороны высшего партийного руководства Ель­цин при­знал их и по­ка­ял­ся. Опаль­ный но­менк­ла­тур­щик, проявивший раболепие и беспринципность, вы­звал жа­лость у сто­лич­ной ин­тел­ли­ген­ции и был наделён оре­о­лом му­че­ни­ка. Помимо этого он проявил безудержную жажду власти и способность к аппаратной интриге (менее всего в партийных кабинетах обучали политике как искусству управления государством).

Полная бес­прин­цип­ность про­яви­лась в по­спеш­ной сме­не ло­зун­гов. Все «демократы» сохраняли парт­би­ле­ты до тех пор, по­ка это бы­ло вы­год­но. Де­мо­кра­ти­че­ский жар­гон был ус­во­ен с та­кой же лёг­ко­стью, с ка­кой со­всем не­дав­но ис­поль­зо­ва­лась ком­му­ни­сти­че­ская ри­то­ри­ка. Соз­на­ние же и по­ли­ти­че­ские ин­стинк­ты ос­та­лись боль­ше­ви­ст­ски­ми: до ос­но­ва­ния всё раз­ру­шить, что­бы стро­ить оче­ред­ную уто­пию, кто не с на­ми, тот про­тив нас… На этом Ель­цин обо­шёл сво­его ос­нов­но­го кон­ку­рен­та – более нравственного Горбачёва, ко­то­рый не ре­шал­ся яв­но иг­но­ри­ро­вать дей­ст­вую­щие за­ко­ны и ма­ни­пу­ли­ро­вать Кон­сти­ту­ци­ей. Ельцин побеждал политических оппонентов, нанося неожиданные удары, вербуя противников, попирая нравственные и правовые нормы, проявляя мелочную мстительность. Но каждая его победа – это очередной удар, разрушающий Россию.

После развала СССР команда Ельцина приступила к созданию социальной и политической базы нового режима. Из возможных вариантов экономической реформы был выбран тот, который наиболее способствовал формированию класса избранных – верной опоры режима. Новая правящая номенклатура сложилась из альянса «бывших» – партийно-комсомольского актива и новоявленных «демократов». Гу­бер­на­то­ры и «пред­ста­ви­те­ли» всех ран­гов начали создавать ком­мер­че­ские струк­ту­ры, по­лу­чаю­щие че­рез них же льгот­ные ус­ло­вия, «от­пи­сы­ва­ть» на род­ст­вен­ни­ков и близ­ких зем­ли и не­дви­жи­мость. В слой из­бран­ных по­па­да­ют и те ком­мер­че­ские струк­ту­ры, ко­то­рые при­ни­ма­ют ус­ло­вия кор­рум­пи­ро­ван­ной свя­зи с но­вой но­менк­ла­ту­рой. В так на­зы­вае­мом рын­ке серьёзный пер­во­на­чаль­ный ка­пи­тал мож­но бы­ло по­лу­чить толь­ко че­рез централизованно-бюрократические свя­зи: пар­тий­ные или ком­со­моль­ские день­ги, льгот­ные кре­ди­ты, ли­цен­зии на рас­про­да­жу при­род­ных ре­сур­сов, рас­пре­де­ле­ние за­пад­ных кре­ди­тов, до­пу­ще­ние к при­ва­ти­за­ции пред­при­ятий, не­дви­жи­мо­сти...

Ре­жим не ведёт борь­бы с ор­га­ни­зо­ван­ной пре­ступ­но­стью, чем создаёт для криминального ка­пи­та­ла не­ви­дан­но благоприятные ус­ло­вия. Льви­ную до­лю при­бы­ли скры­ва­ют и ком­мер­че­ские тор­го­вые струк­ту­ры. Ещё одна груп­па, вхо­дя­щая в слой из­бран­ных, – пред­ста­ви­те­ли за­ру­беж­но­го аван­тю­ри­сти­че­ско­го ка­пи­та­ла. Для ин­ве­сти­ций со­лид­но­го ка­пи­та­ла в про­из­вод­ст­во ус­ло­вий не соз­даёт­ся. Эко­но­ми­ка ис­кус­ст­вен­но за­дер­жи­ва­ет­ся на эта­пе тор­го­во­го и фи­нан­со­во­го ка­пи­та­ла, ко­гда са­мо­убий­ст­вен­ны вся­кие ин­ве­сти­ции в про­из­вод­ст­во. Зо­на сверх­при­бы­лей – это тор­го­вые и фи­нан­со­вые спе­ку­ля­ции, осо­бен­но вы­год­ные при за­ру­беж­ном уча­стии.

Таким образом, логика и направленность экономических «реформ» диктовались шкур­ны­ми ин­те­ре­са­ми пра­вя­щего слоя. Из­бран­ные стремятся к тому, что­бы при­ня­тые ме­ры бы­ли бы­ст­ры­ми и не­об­ра­ти­мы­ми. Псевдолиберальной риторикой прикрывается дея­тель­ность по гран­ди­оз­но­му рас­хи­ще­нию на­цио­наль­но­го дос­тоя­ния уз­кой груп­пой за счёт не­ви­дан­но­го по тем­пам и мас­шта­бам об­ни­ща­ния боль­шин­ст­ва. При­пав­шие к этой кор­муш­ке бу­дут за­щи­щать ре­жим все­ми си­ла­ми. Та­ким об­ра­зом, слой из­бран­ных объ­е­ди­нен стремлением к безудержному обо­га­ще­нию и бесконтрольной вла­сти.

В при­бли­жён­ные до­пу­ще­на пред­ва­ри­тель­но обез­до­лен­ная ин­тел­ли­ген­ция – за про­па­ган­ди­ст­ское оп­рав­да­ние ре­жи­ма. Жур­на­ли­ст­ский кор­пус – за ра­бо­леп­ную служ­бу – на сы­тых хле­бах. Но часть гу­ма­ни­тар­ной «эли­ты» про­да­лась за пра­во по­ка­зы­вать ку­киш не в кар­ма­не, а на глазах у всех, за «сво­бо­до­мыс­лие на те­мы сек­са и про­чей не­по­ли­ти­че­ской ми­шу­ры» (фраза из газеты того времени). Мно­гие – за сво­бо­ду рук в ла­воч­ном биз­не­се: сда­че в арен­ду пло­ща­дей му­зе­ев, те­ат­ров, биб­лио­тек, при­об­щен­ии к все­об­щей тор­га­ше­ской одер­жи­мо­сти. Режим стремится привлечь на свою сторону молодежь – культивированием безответственного образа жизни. По признаку верности фильт­ру­ет­ся ру­ко­во­дство си­ло­вых струк­тур.

В результате необольшевистские реформаторы принудили народ ненавидеть слова «демократия» и «либерализм», ибо социально обездоленные и национально униженные неизбежно отбрасываются в мировоззренческие крайности, противоположные лозунгам обмана. Поэтому «отцы» всплесков шовинизма и экстремизма – Ельцин, Гайдар, Чубайс…

О ПРИРОДЕ ЗЛА. 4. Формы зла

Спиритуализм и лжеаскетизм

Принимая мировую плоть вечная человеческая душа сталкивается с разнонаправленными векторами сил. Прежде всего, это заданность к воплощению: мир первообразов в целом и каждая вечная душа в отдельности назначены и устремлены к принятию плоти. Одновременно низринувшиеся в хаос первообразы испытывают небесное притяжение, – стремление возвратиться в первозданное состояние. Зовы неба и земли («В на­ча­ле со­тво­рил Бог не­бо и зем­лю» Быт. 1,1) претворяются в душе в различные силы, служащие по воле человека добру или злу.

Вечная душа в земных странствиях испытывает тяготение к возврату в духовные сферы, тоскует по утерянному раю. Это проявление платоновского Эроса, устремлённого в сферу идеальных сущностей, духовных первообразов бытия. Эрос пробуждает духовные состояния, напряжение духовной жизни. Следуя зову неба душа человека стремится к горнему и возносит принятую плоть. Но если эта сила гипертрофируется и отчуждается от целостного теургического акта, она превращается во зло: тотальный спиритуализм обрывает связи с мировой плотью. Это и произошло в неоплатонизме, гностицизме, в которых изощрённое знание оказывалось во многом бесплодным из-за радикального осуждения плоти и отрыва от космической материи. Гиперспиритуализм развоплощает, искажает творческое назначение человека.

Тотальное стремление души покинуть мир сей – арену преображения – по существу является отказом от сотворчества Богу и восстанием на Его творение. Поэтому искажённое влечение к духовности, обрывающее связи с плотью, оборачивается притяжением небытия, одной из форм зла. Так спиритуализм оказывается злом, хотя он противоположен материализму.

Нисходящая в плоть душа стремится оградиться от хаоса. Охранительная аскетическая реакция позволяет не погрязнуть в плоти, сохранить свою духовную сущность. Традиция христианского аскетизма созидала духовный панцирь души, ограждающий от разрушительных стихий и создающий условия для взращения духовности, кристаллизации в человеке личностного начала.

Но когда эта защитная реакция становится самодовлеющей, она разрушает органичные связи души с плотью и обращается во зло. В историческом христианстве аскетическая установка нередко абсолютизировалась: аскеза служила не одним из средств, но утверждалась как единственный путь, истина в последней инстанции. В результате спасение сводилось к умерщвлению плоти.

Нередко монашеская аскеза навязывается в качестве единственно истинной формы жизни. Будто не монастырь призван преображать жизнь, а весь мир обязан уйти в монастырь. Лжеаскетизм порождает лицемерное смирение, прикрывающее духовное тщеславие и гордыню. Гипераскетизм культивировал болезненное законничество, сервилизм, нравственный ригоризм, умерщвляющие духовную жизнь и творческую свободу. Демон – дух самоабсалютизации и тотальной гордыни, соблазн демонизма подстерегает самые духовно утончённые натуры.

Православное предание органично предохраняет от крайностей спиритуализма и гипераскетизма. Говоря о деятельности св. Григория Паламы и о традиции, которую он продолжил, архимандрит Киприан писал: «Какая бы жестокая борьба ни велась человеком против своих “дел плоти”, это никогда не бывает для православного аскета (в отличие от буддизма, манихейства, всякого рода спиритуализма, теософии и т.п.) борьбою с самым телесным началом, как таковым и как якобы искони злым и порочным по существу, а только лишь с гнездящимся в нём грехом… Именно этого-то псевдодуховного, монофизитского, а потому и сектантски нездорового начала не было в подлинном опыте восточного аскетизма. Утончившие свою плоть почти до ангельского состояния, не только её не гнушались, а учили очень почтительно и возвышенно о человеческом теле. Никакого лже-аскетического спиритуализма они не признавали… Эта мистика учит о бесстрастии не как о какой-то нирване, а, наоборот, как о возвышенном делании духа. “Бесстрастие, – учат афонские исихасты в своём томосе, – есть не простое умерщвление страстного начала в человеке, но лучшая энергия этого тела”. Это, следовательно, преображённое бытие, новый этап в действовании… Тело есть и может быть помощником в деле спасения, в подвиге, в молитве, то есть в действиях, казалось бы, чисто духовных… Они учат владеть телом, а не только порабощать его и умерщвлять гнездящиеся в нём страсти… Аскетика состоит не в убиении тела и никак не в унижении человеческого назначения, а в помощи человеку исполнить это своё назначение. Истинная духовность выражается не в презрении к телу, а в одухотворении всего психофизического состава человека».

Тотальность материализма

Добытийный хаос представляет собой первичное небытие, поскольку он ещё не вошел в соприкосновение с бытием. В этом смысле он ни-что. Небытие же в мире сем есть восстание на творческий акт Бога – на само бытие и его основу. Предвечный хаос становится основой (землёю) космоса, поскольку укрощённые и положительно сориентированные его стихии становятся плотью и кровью космоса, поскольку мощь хаоса обуздывается творческой динамикой бытия. Жизнь есть дух, обуздавший хаос.

Хаос содержит потенции зла, небытия. Всякая вещь порождена из хаотической материи, как своей основы, но хаос стремится выплеснуться за положенные ему пределы, затопить космос. Всякий предмет, в конце концов, вновь погружается в хаос как свою смерть. Зло хаоса – в сопротивлении материи-материала творческому акту, когда стихии хаоса становятся самодостаточными. Ложное самоопределение человека персонализирует разрушительные хаотические тенденции, которые с этого момента обретают открыто антибытийную сущность и паразитируют на бытии.

Таким образом, притяжение материи двойственно. Материя стремится затопить мир, человек призван противостоять злу хаотической экспансии. Но в глубинах хаоса и материи проявляется и низшая софийность – потенции и стремления к преображению, женственное тяготение к высшему организующему началу. Каждая душа ощущает в своём теле софийные стенания к преображению и призвана истинно их ориентировать. Но положительный зов плоти и эстетика плотских форм могут пленить душу, плотские стенания могут заворожить как песни сирен и поработить безличными стихиями. Приземлённость жизни и материальное прозябания развращают дух личности. Материализм как апология плотского, материальной экспансии и потребления порабощает душу и разрушает мироздание.

Каждая воплотившаяся душа испытывает стремление собственной плоти к воссоединению с другой плотью. Если сила Эроса побуждает к духовному соединению личностей, то Эрот – это плотская сила вожделения плоти, стремление плоти к воссоединению с другой плотью, когда душа через свою плоть испытывает обольщение формами плоти и жажду погружения в недра плоти. Мощная эротическая сила плоти может быть преобразована в любви, в творчестве, поскольку связывает с материей творения. Но вне духовного контроля она может затопить душу стихией сексуальности. Развращённость и распутство – прельщение плотскими страстями – расшатывают духовные критерии, ведут к разброду чувств, к раздробленности души, к развалу личности.

Сущность греха в хаотизации души, в потере себя: потерянная душа – греховная душа. «По мере угасания в сознании творчества, само-деятельности и свободы, вся личность оттесняется механическими процессами в организме… А так как трезвение и бодренность – условия жизни личности, то всяческая нетрезвость и всяческая сонливость способствуют такому ослаблению само-собранности духа. Когда хочется спать, когда бываешь спросонок, забывая “бодренным сердцем, бодренною мыслью и бодренным умом отгонять унынье греховного сна”, или ещё, тем более, в состоянии опьянения… Весь организм – как телесный, так и душевный – из органа личности превращается в случайную колонию, в сброд несоответствующих друг другу и самодействующих механизмов. Одним словом, всё оказывается свободным во мне и вне меня – всё, кроме меня самого» (свящ. Павел Флоренский).

Таким образом, нисхождение к хаосу может быть обращено и к добру, и злу, в зависимости от того, служит ли оно творению Божию, или противится ему.

О ПРИРОДЕ ЗЛА. 3. Происхождение зла

Зло Богом не попущено, но появляется как сопротивление Божественному миротворению, восстание на Божий замысел о творении. Сам же акт творения невозможен без сопротивления материала творчества, без инерции многого из того, что находится в лоне творческого акта. Ибо собственно творчество и есть обновление всего существующего по инерции и косности. Так акт творения уже в своём замысле предполагает сопротивление материи творения. В источнике многих форм зла лежат те или иные тенденции косности, хаотичности, сопротивления материи акту творчества.

Сопротивление может проистекать не только из материала, но и от своеволия субъекта творчества. Эта диалектика отражается в сказании о сатане – могучем светлом ангеле, восставшем на Творца (небесном революционере) и низверженном с неба на землю. В небесном первовыборе все духовные первообразы – вечные души – определились либо к воплощению, либо к бесплотному служению Творцу. Очевидно, какая-то малая часть чисто духовных существ – ангелов – возгордилась своим высочайшим положением, посягнула на прерогативы Самого Творца, за что и была низвержена с небес.

Но падшие ангелы – не единственная персонификация зла. Многие воплотившиеся души своими действиями в миру – ошибками и грехами – зачинают новые формы зла, которые сосредотачиваются в определённые формы и оказываются центрами притяжения зла, субъектами инспирирования всё новых его форм. Это – восстание внутри акта творения на само творение и Творца. Интегрирующей фигурой всех форм зла является сатана или дьявол.

Бог хочет мироздания без зла и желает своим чадам только добра. Но Бог открывает человеку, что творение Нового Бытия есть мука и боль нового рождения. Творческое рождение Нового Неба и Новой Земли изначально катастрофично и болезненно, является величайшим крестоносительным бременем. Бог потому восходит на Голгофу с творением мира, что принятие бремени творения означает самораспятие. Вхождение в бытие, то есть в акт Божественного миротворения, неизбежно влечёт за собой встречу с небытием – сопротивлением творению. Трагизм творчества в том и заключён, что принятие бытия есть одновременно и принятие небытия, поскольку бытие содержит в себе самое себя и небытие.

Итак, зло не попущено Богом и не создано каким-либо злым богом, оно не сводится к материи и не проистекает из свободы. Зло – это отпадение от творения Божиего, каковое может произойти в любой сфере бытия, включая и самые высокие, духовные. Зло является выпадением какой-либо части бытия из орбиты Божиего творения, самоабсолютизация частичности, противопоставление себя Богу и Его творению.

Онтологичность зла только в акте сопротивления творению мира, поэтому зло само по себе нетость, небытие, восстающее на бытие. Зло не имеет источника в бытии, но, в то же время, является результатом отпадения в небытие какой-либо сферы бытия. Зла нет там, где его не может быть по определению – в самом добре. Зло не может проистекать из импульсов к добру: свободы, веры, любви. Мнение о том, что зло необходимо для выявления добра, что зло способствует укреплению добра, – является величайшим соблазном. Такой подход неотвратимо ведёт к смешению критериев добра и зла. Это произошло с Николаем Бердяевым: начав с диалектики добра и зла, он пришёл к их подмене: в частности, в конце жизни положительно оценивал сталинизм. Неразличение онтологии зла и добра притупило чуткость философа, свойственную ему в годы революции (сборник «Из глубины»), в книгах «Философия неравенства. Письма к недругам по социальной философии», «Миросозерцание Достоевского».

«И свет во тьме светит» (Ин. 1, 5) – это ни в коем случае не означает, что свет нуждается во тьме, чтобы быть светом. Божественный свет есть сам по себе. Но ему противостоит мрак хаоса – первичного небытия. И свет входит во тьму небытия не для того, чтобы обрести себя, а чтобы преобразить меоническую ночь в день Нового Бытия.

Не может зло приобретать положительное значение тем, что оно, якобы, оттеняет добро, напротив, положительный смысл имеет только путь борьбы со злом, опыт изживания зла, формы преображения. Понятно, что такого опыта не было бы, если бы не было зла, но это не наделяет зло какой-либо позитивностью. Мир изначально во зле лежит, ибо всё, что исходит от мира сего, противится активно или косностью своей Божественному творению. Путь добра лежит через преодоление сопротивления творению. Не вступил бы человек на этот путь – не было бы добра в мире. Но зло сохранилось бы: в отказе идти навстречу Божиему зову к творчеству. Это была бы изначальная и окончательная тотальность зла, беспросветность небытия, залившего, потушившего бытие в первом его импульсе.

Этой катастрофы удалось избежать Первочеловеку в дерзновенном акте, который назван грехопадением. В началополагающий момент бытие было отдано Богом человеку, судьба бытия была в человеческих руках. Если бы бытие в этом акте выбора не началось, то тем всё и кончилось бы (подобная ситуация всеобщего висения над бездной небытия повторится в конечные времена). Первочеловек ответил на Божественный призыв и пустил бытие бытийствовать. Это был первый акт утверждения добра. Первочеловек избежал первоначальной катастрофы бытия, чем было положено начало катастрофическим путям человека и мира к добру.

Свободный творческий акт Бога и человека созидает мир, в котором появляется разделение на добро и зло. Но это не значит, что можно утверждать происхождение из свободы и добра, и зла. Из свободы исходит само бытие и становление мира к полному бытию, что и есть начало добра. Но путь обретения и утверждения добра пролагается через косность и сопротивление, тотальность косности и сопротивления и есть зло.

В первом собственно человеческом поступке душа совершила первый шаг из райского лона в предвечный хаос. Человек предназначен к тому, чтобы вернуться к Богу с преображённым миром, принимая Крест сотворца Божиего, разделяя крестоношение Бога. Но в другом измерении первопоступок удаляет от Бога, ослабляет связи с Творцом, замутняет духовное видение, чреват богооставленностью. Вступление на земной путь, где всё совершается через ошибки и падения, создаёт почву для греха и зла, поэтому даже святые ощущали себя величайшими грешниками.

Таким образом, в первом свободном действии Первочеловека – грехопадении – реализовалась и истина, и заблуждение. Человеческий первовыбор диалектически содержит и вину, и невиновность. Спасение включает в себя и осознание падения по своей вине, порчи вследствие проступка, но спасение невозможно без воспоминания о великой творческой миссии, без поднятия человеческого самополагания до высот богочеловеческого сотворчества.

В антиномии творения и состоит глубина христианского мироощущения, христианской аскезы, отчаянного желания освободиться от пут греха. Искупление – освобождение от рабства греху потому и становится возможным, что вина – лишь одна сторона антиномии. Своими силами мы не можем выбраться из состояния падшести, признав же себя виновными, мы получаем возможность прощения и спасения в искуплении. Потому мы и ощущаем вхождение в мир не только как творческое самопожертвование, но и как падшесть.

В чем греховность первовыбора? В первичном самополагании человек проявляет и богоподобную свободу и тварность, конечность. Тварная немочь не позволила человеку вместить должным образом и вполне вселенское назначение. В каждый благой порыв вплетаются импульсы недолжного – потенции прельщения. Невинно оброненное там прорастает здесь: гордость в гордыню, любование в самолюбие, стремление к сотворчеству Богу – в титанизм лжетворчества, творческие потенции – в необузданные стихии... Богоподобному существу, отпущенному Творцом на свободу, с самого начала не достало смирения, целомудрия, послушания, терпения, великодушия, кротости – желания сполна услышать и воплотить волю Божию.

Но в чём-то первочеловек и недовыполнил, недодерзнул, недовоплотил назначение, недобрал бремя свободы и ответственности. Свобода переплелась со своеволием, в душевные импульсы примешались самостные мотивы. Очевидно, знание о добре и зле было воспринято не во всей полноте, искренности и ответственности. Сказались инфантильная робость, нерешительность, чувство ужаса от абсолютной неизвестности, страх вселенской ответственности. Ева сорвала плод познания, но неуверенной, дрогнувшей рукой. Адам вкусил плод, но с нерешительностью и долей сомнения.

Так внутри благого поступка откладывалась некая непросветлённая область, отбрасывающая тень на будущее, сеющая семена греховности. Гордыня является тягчайшим грехом в христианстве потому, что является самоутверждением на искажённых потенциях в началополагающих актах творения. И так впервые семя греховности, из которого произрастает мировое зло, оказалось тенью внутри самого блага. Первородный грех совершился внутри первовыбора – грехопадения.

Но и здесь ещё нет собственно зла, но только его потенции. Разделение на добро и зло проявляется с появлением их критериев. Вкусив от древа познания, узнав добро и зло, Первочеловек исполнил волю Божию, принял великое творческое призвание и, тем самым, вступил на путь добра. То, как он это совершает, накладывается неизгладимым образом на облик мировой истории. Предстояние перед первозданным хаосом и нисхождение в меоническую бездну порождает новые состояния в человеке и в мире, вплетающиеся в последующую историю.

Существо, вкусившее плодов познания, впервые ощутило и богоподобное величие, и тварную немочь, почувствовало первые искушения – внешние поводы и внутренние влечения к греху. Человек впервые ощутил свою свободу и богоподобность, но в нём проснулось и титаническое своеволие. Он принял миссию сотворца Богу, но не во всей полноте и чистоте. В должном оказалась примесь недолжного. Ощутив в своих руках судьбу мироздания, тварный творец почуял не только вселенскую ответственность, но и тягу к бесконтрольному владычеству. Человек не только низринулся, но и пал, отпал от Бога. Он не только преобразовательно внедрился в хаос, но и развязал его стихии. Человеческое назначение замутилось его исполнением, в результате мир в чём-то исказился в своих основах.

Таким образом, то событие, которое называется грехопадением, объемлет первовыбор перволюдей, сферу первородства, в которой слагались потенции и силы будущего, где проявились и принятие бремени бытия, и его искажение. Падением это событие названо и потому, что перводействие людей явилось нисхождением из высших, духовных миров в низшие, хаотические. Но вместе с тем в нём содержался аспект реального падения, как потери высшего и порабощения низшим. Этот аспект и отражается в том, что называется первородным грехом, который указывает на собрание потенций и тенденций греха и зла.

Человеческая судьба в мире сложилась так, что тёмные потенции не были нейтрализованы и их энергия влилась в мировое зло. Первородный грех сложился в первые акты человеческого самополагания и в миру оказался инстанцией, породившей грех. Поскольку в лице Адама человечество совершило первый поступок, то и величие и слабость этого акта распространились на всех людей: «О, что ты сделал, Адам? Когда ты согрешил, то совершилось падение не тебя только одного, но и нас, которые от тебя происходим» (3 Ездр. 7,118). Но всё человечество связано с Адамом по греху, прежде всего, в том смысле, что после принятия земного назначения все человеческие души из мира чистой духовности выходят в мир сей, как на поле брани добра со злом.

Источник зла – в стремлении твари возвратиться в добытийное состояние. Зло – это боязнь бытия, измена бытию, отказ от крестонесения бытия, когда всё хаотическое утверждается в хаосе, духовные же первообразы стремятся вернуться в своё первозданное состояние. Зло есть такая встреча небесного с земным, которая завершается полным отказом от встречи. Разделённые свет и тьма не возвращаются в первозданную форму, ибо это невозможно по природе вещей. Свет перестает быть светом, потому как ему негде светить. В первозданном хаосе растворяются всякие потенции и он окончательно превращается во тьму небытия.

Мир сей с момента создания является ареной богочеловеческого творчества. Душа человека несёт в себе силы, стремления и неба, и земли, потенции которых предназначены для персонификации, преображения бытия – служению добру. Но они же могут быть направлены против Божественного творчества, что превращает их в силы зла.

Зло само по себе не существует, ибо это нетость, полное отрицание бытия. Но акт отрицания запечатлевается в мирских формах. Зло, не имея собственного бытия, паразитирует на бытии, поэтому во зло могут быть обращены любые, даже самые благие мировые силы, стихии, стремления, если они из материала и орудия творения Божиего превращаются в средства борьбы с творческим актом Бога, с Самим Творцом.

Таким образом, зло возможно только за пределами самобытия Бога – в сфере мира сего как арене творения. Сатана – князь мира сего – персонифицирует самоволие тварного мира, противостоящее творящей благодати. Это дух зла, интегрирующий все силы сопротивления Творцу, откуда бы они ни исходили. Но это и конкретное существо, являющееся персонификацией мирового зла и выражающее его волю. Кристаллизовано это существо первогреховными поступками человека, но с первого мгновения оно проявляет собственную инерцию – злую волю и противостоит праведной воле человека.

Различные источники происхождения зла и формы его кристаллизации отражают многоимённые духи зла. Самаель – ангел смерти, слепой бог или бог слепых, дитя хаоса – персона, олицетворяющая претензию смертоносных стихий подменить собой истоки и токи жизни, ослепить преображающий взор человека. Люцифер – дух астрального света – выражает стремление сферы энтелехий к самодостаточности, дух магического рабства, это отражённое призрачное лжебытие, стремящееся вытеснить собственно бытие. Ослепление люциферическим светом – это соблазн подмены всего и вся. Вельзевул – князь тьмы и бесов, демонов, повелитель скверн – олицетворяет духовное отступничество, идолопоклонство – поклонение материальному истукану как полное порабощение у предметного мира. Асмодей – ангел истребитель – происходит от блуда между падшими ангелами и дочерьми человеческими, особенный недруг брака как Божиего установления, совратитель к противоестественным связям и амбивалентности, разрушитель органичных связей между противоположными началами, в том числе и полами. Если Асмодей олицетворяет уродливые формы соединения сил неба и стихий земли, то Лилит – та часть пассивного начала материи, которая стремится предотвратить соединение начал неба и земли, закоснеть в непреображённости, нерождённости, в извечной хаотичности, либо множить только хаос. Поэтому Лилит «овладевает мужчинами против их воли с целью родить от них детей, вредительница деторождения, не только наводит порчу на младенцев, но похищает (пьёт кровь новорожденных и высасывает мозг из костей) и подменяет их; ей также приписывается порча рожениц и бесплодие женщин» (Мифы народов мира). В общем, имя им легион – на каждом шагу человека подстерегают либо сложившиеся ложные формы жизни, либо соблазны лжетворчества – порождения новых духов зла.

БОГ СЫН.

Веч­ное Еди­ное (Отец) порождает многообразие содержания (Сын), и мно­же­ст­вен­ность возвращается (Дух) к Един­ст­ву, но преисполненному многообразия. Еди­ное, не переставая быть Со­бою, ста­но­вит­ся другим. Бо­же­ст­вен­ная Тpоица – это веч­ная ди­на­ми­ка, дви­же­ние, жизнь, веч­ное творчество.

Ес­ли не­что дви­жет­ся, то кто дви­жет­ся, ка­ким образом и ку­да дви­жет­ся? Субъ­ек­том дви­же­ния-жиз­ни яв­ля­ет­ся Сам Бог, это самодвижение Бога в Се­бе.

Ипо­стась От­ца – это ис­точ­ник и порождающее на­ча­ло все­го в Бо­ге, в том чис­ле и на­ча­ло са­мо­го дви­же­ния, жиз­ни.

Дви­же­ние в Бо­ге осу­ще­ст­в­ля­ет­ся бес­ко­неч­но многообразно. Сам же принцип многообразия во­пло­ща­ет­ся в ипо­ста­си Сы­на. Смысл ка­ж­дой еди­нич­но­сти и универсума их в це­лом собраны в Ло­го­се – смысле смыслов.

Дух же – са­мо­дви­жу­щее на­ча­ло, придающее все­му цель.

Внутреннее де­ла­ние в Бо­ге есть внутренний мо­но­лог, мысль и речь. Ес­ли есть говорящий, то есть и са­мо говорение, и они есть единовременно. Ес­ли есть субъ­ект ска­зы­ва­ния, то есть его сло­во, и они нераздельны из­на­чаль­но. Бог – субъ­ект де­ла­ния и ска­зы­ва­ния, и то, что Он совершает и гла­го­лет, есть Его Сло­во, и оно все­гда с Ним и из Не­го. По­это­му Сло­во рождено От­цом, но Оно еди­но­сущ­но От­цу и со­веч­но От­цу. Бог все­гда име­ет своё Сло­во как Соб­ст­вен­ное самовыражение. Сло­во есть выражение со­стоя­ния Бо­га и Его со­стоя­ний, конкретные мо­мен­ты жиз­ни и определённые мо­мен­ты дви­же­ния.

Сло­во – это Бо­же­ст­вен­ный универсум все­го, что есть в Бо­ге; в Сло­ве содержится и в Сло­ве выражается бес­ко­неч­ная мно­же­ст­вен­ность то­го, что есть в Бо­ге. Сло­во – это иное мно­гое Еди­но­го Бо­га. Сын во всём по­до­бен От­цу, так как содержит в Се­бе всё, что есть в От­це.

Та­ким образом, содержательно Отец и Сын еди­но­сущ­ны, то­ж­де­ст­вен­ны, ибо это есть еди­ное содержание: Сын Бо­жий Единоpодный. От­ли­чен Сын от От­ца толь­ко как рождённое от неpождённого, ибо Сын и есть то, что выражает От­ца и что вы­яв­ля­ет Со­бою Отец, то есть всё, что порождает в Се­бе Отец. Ни­че­го нет в От­це, че­го не бы­ло бы у Сы­на, ибо Сын и есть всё имее­мое От­цом. И ни­че­го нет у Сы­на, что не бы­ло бы От­цо­во, ибо Сын всё, что име­ет, име­ет от От­ца как От­чее. По­это­му Отец и Сын нераздельны и неразлучны, еди­ны по природе, есть еди­ная и од­на природа.

Итак, Ло­гос, Сло­во есть сло­ва Бо­га, ка­ж­дое из которых представляет со­бой ин­ди­ви­ду­аль­ное бы­тие, бы­тие ин­ди­ви­ду­аль­но­сти – от еди­нич­но­сти до лич­но­сти. Еди­нич­но­сти са­мой по се­бе нет, в ней нет суб­стан­цио­наль­но­сти. Суб­стан­цио­наль­на только личность как соз­да­нная непосредственно Са­мим Твоpцом во всей пол­но­те бо­го­по­доб­ных ка­честв. Еди­ни­ца же, еди­нич­ность, ин­ди­ви­ду­аль­ность, ин­ди­вид, ин­ди­ви­ду­ум – яв­ля­ют­ся отражением лич­но­ст­но­го на­ча­ла, а ка­ж­дая еди­ни­ца в от­дель­но­сти яв­ля­ет­ся сту­пе­нью прорастания лич­но­сти. Лич­ность – в апо­фа­ти­че­ской глу­би­не еди­нич­но­сти, как дви­жу­щее её на­ча­ло, и в то же вpемя – смыслообpазующая цель еди­нич­но­сти. Лич­ность – причина и цель бы­тия еди­нич­но­сти.

Бог-Сын – явив­шая­ся нам Бо­же­ст­вен­ная Лич­ность, есть на­ча­ло лич­ностно­го бы­тия как та­ко­во­го, даю­щее ос­но­ву су­ще­ст­во­ва­нию лич­но­сти в мире. Ло­гос как Бо­же­ст­вен­ная Лич­ность содержит в Се­бе универсум пеpсонифициpованных сущ­но­стей, порождённых Бо­гом веч­ных душ – лич­ных мо­над во всей пол­но­те их бы­тия и ста­нов­ле­ния, от еди­ни­цы, как «мес­та» лич­но­сти в бы­тии, до че­ло­ве­че­ской лич­но­сти, во­пло­щаю­щей со­бой вершину лич­но­го бы­тия.

«Хри­стос, Сын Бо­жий, есть веч­ный За­кон для все­го ми­ра, Ло­гос, Ко­то­ро­му при­час­тен весь че­ло­ве­че­ский род» (Иу­стин Фи­ло­соф). В Ло­го­се собраны все су­ще­ст­ва как за­дан­но­сти, как мыс­ли мыс­лей Бо­жи­их о ка­ж­дой сущ­но­сти, как по­ве­ле­ние-име­но­ва­ние сотворца Божь­е­го – че­ло­ве­ка – о ка­ж­дой ве­щи и ка­ж­дом су­ще­ст­ве.

Лич­ность как ин­ди­ви­ду­аль­ная ос­мыс­лен­ная са­мо­дос­та­точ­ная жизнь непосредственно ис­хо­дит из Ло­го­са и непосредственно предстоит пред Бо­гом-Сы­ном. Имен­но по­то­му во­пло­ща­ет­ся Лич­ность Сы­на, а не От­ца или Ду­ха. Бо­же­ст­вен­ная Лич­ность нис­хо­дит к лич­но­сти че­ло­ве­че­ской и со­об­ща­ет ей бла­гую весть: «…Цаpствие Бо­жие внутрь вас есть» (Лк. 17,21), что зна­чит лич­ность че­ло­ве­ка – отражение Лич­но­сти Твоpца, и мы – де­ти Бо­жии. Так через Сы­на Твоpец на­хо­дит ис­пол­не­ние Сво­ему творческому за­мыс­лу.

Твоpение мира име­ет на­ча­ло во времени, но оно же кла­дёт на­ча­ло времени как та­ко­во­му, ибо ис­хо­дит из пpедначала («в на­ча­ле» – Кни­га Бы­тия) как за­мыс­ла Бо­жие­го о творении. Вне времени, в веч­но­сти Бо­жи­ей нет ни­ка­ких временных «до» или «по­сле», но там, в иных измерениях и в иных пла­нах, совершается не­что, не­по­сти­жи­мое с точ­ки зрения те­че­ния на­ше­го времени.

Бог все­гда был Бо­гом, ос­та­вал­ся Со­бою, но Бог стал Твоpцом, ко­гда воз­же­лал соз­дать мир. И это не другой Бог, но Еди­ный Бог в другом Сво­ем со­стоя­нии. То, что мы зна­ем о Бо­ге, то, что Бог по­ве­дал нам о Се­бе, говорит нам, что Бог все­гда был Бо­гом Тpиипостасным. И Бог до Твоpения, и Бог-Твоpец есть Еди­ный Тpиипостасный Бог.

Ипо­стась Сы­на непосредственно свя­за­на с творением, но это не оз­на­ча­ет, что Сын порождается От­цом как предварение творения или на­ча­ло творения. Сын со­ве­чен От­цу и то­гда, ко­гда Тpиипостасный Бог решает соз­дать мир. Он совершает это еди­ной Сво­ей во­лей и в трёх Сво­их ипо­ста­сях. Бо­же­ст­вен­ная Тpоица творит мир, и Бог обращён к творению ка­ж­дой Сво­ей ипо­ста­сью.

Еди­ный Бог обращён к миру тремя Свои­ми Ли­ца­ми, и ка­ж­дое из Них, бу­ду­чи впол­не Бо­же­ст­вен­ной Лич­но­стью, Са­мим Бо­гом, име­ет лич­ное от­но­ше­ние к твари. Втоpая Ипо­стась Бо­же­ст­вен­ной Тpоицы выражает со­бою по от­но­ше­нию к ми­ру непосредственно десницу Твоpца и за­мы­сел Бо­жий о творении, Его Мысль – Сло­во. В ней Сам Бог во всей пол­но­те Сво­его бы­тия обращён к творению.

Неpождаемый Отец пpедвечно порождает Сы­на. Пpолог Еван­ге­лия от Ио­ан­на (Ин. 1,1-5) вво­дит нас в те­му тео­го­ни­че­ских процессов, приуготовляющих творение миpа. Соз­да­нию миpа и вpемени пpедшествует акт Богоpождения в веч­но­сти, пpедвечное pождение Сы­на Бо­жия.

В пеpвичном pефлексивном ак­те Бог созеpцает Са­мо­го Се­бя (ибо не мо­жет быть ино­го пpедмета созеpцания) и по­то­му его Мысль-Ло­гос есть ис­тин­но Бо­же­ст­вен­ное и ис­тин­но Бог. Это пеpвое самооткpовение Бо­га: «В на­ча­ле бы­ло Сло­во…» (сло­во – греч. logos – ра­зум, мысль, по­ня­тие, от­но­ше­ние...), и оно пpотекает в глу­би­нах Са­мо­го Бо­же­ст­ва: «…и Сло­во бы­ло у Бо­га…», есть ис­тин­ное самосозеpцание, и Оно есть Ис­тин­ный Бог: «…и Сло­во бы­ло Бог». Это есть pождённый в Бо­ге Бог.

В Са­мом Бо­ге заpождается же­ла­ние к многообpазному миpу, и Бог пpедвечно поpождает сpедоточие это­го миpа – же­лан­но­го Сы­на Бо­жия, Котоpый есть Сло­во («Оно бы­ло в на­ча­ле у Бо­га»), есть Ло­гос, еди­ным об­ли­ком объ­ем­лю­щий со­зи­да­ние многообpазия су­ществ в их ис­ти­не («Все чpез Не­го на­ча­ло быть, и без Не­го ни­что не на­ча­ло быть, что на­ча­ло быть»).

Ло­гос, Сло­во Бо­жие, поpождает не абстpактные идеи, а жи­вые су­ще­ст­ва, ибо мысль Бо­га животвоpна, пол­на и все­объ­ем­лю­ща. Гос­подь по­мыс­лил, и они бы­тий­ст­ву­ют, ска­зал («И ска­зал Бог: да бу­дет…» – Быт. 1,3), и они суть («В Нем бы­ла жизнь, и жизнь бы­ла свет че­ло­ве­ков»).

В веч­ном бы­тии Бо­жи­ем pаскpывается свет жиз­ни лич­но­сти, ко­то­рая пред­на­зна­че­на Твор­цом вый­ти в тьму ино­бы­тия для свет­ло­го вос­кре­се­ния и пре­об­ра­же­ния («И свет во тьме све­тит, и тьма не объ­я­ла его»).

Сын являет поpождаемый От­цом смы­сло­вой офоpмляющий пpинцип бы­тия. Это пpинцип ина­ко­во­сти, то иное в Еди­ном, что яв­ля­ет­ся Его выpажением. Сын несёт пpедвечное иное, и по­это­му сы­нов­ст­во есть пpедвечное снис­хо­ж­де­ние, выpажение се­бя в дpугом и дpугого в се­бе – ке­но­сис, самораспятие. Для вы­яв­ле­ния твоpческой пол­но­ты От­ца Сын идёт на самоуни­чи­же­ние в мно­же­ст­вен­ность и тваpность.

ИСКУССТВЕННЫЙ ИНТЕЛЛЕКТ - блеф и катастрофа

Искусственная природа стремительно теснит природу естественную: новые технологии меняют состояние общества, индивидуальное и общественное сознание. А теперь претендуют на радикальное изменение биологической природы человека, его генофонда! Ибо для апологетов трансгуманизма дальнейшая эволюция человечества требует преодоления ограничений человеческого тела и перехода к постчеловеческой форме существования.
Апологеты информационной глобализации убеждены, что «электронная система является продолжением центральной нервной системы» (Маршалл Маклюэн). Поэтому возможно создание суперинтеллекта, который воспроизведёт деятельность человеческого мозга и превзойдёт умнейших людей во всех областях, включая здравый смысл, социальные навыки, науку, творчество. Машины с искусственным интеллектом (ИИ) будут способны создавать более совершенные машины, которые, в свою очередь, помогут строить ещё лучшие… При этом ИИ не будет нуждаться в обучении. Это открывает невиданные возможности в военной сфере (создании средств уничтожения и порабощения людей), в получении прибылей, многообразных благ, выгод, развлечений… Нередки примеры технотронной маниакальности: «Под воздействием технического прогресса биовид homo sapiens в третьем тысячелетии неизбежно эволюционирует в новый вид человека под названием “homo kubernetike organon” (человек-киборг )… Это не зомби , а реальный живой человек, жизнь которого обеспечивается кибернетическими органами, позволяющими ему выйти на качественно новый социальный уровень самосознания» (А. Бондарь).
Параллельно разрабатываются технологии загрузки сознания или переноса сознания – попытки сканирования и картирования головного мозга дли переноса сознания человека в компьютер. Предполагается, что вычислительное устройство будет моделировать все необходимые процессы мозга человека, вплоть до реагирования на внешние раздражители тождественно тому, как оно реагировало бы в биологическом оригинале.
Перед лицом унылых перспектив утешить может тот факт, что искусственный интеллект – утопия. Машинный «суперинтеллект» может только частично имитировать отдельные – простейшие функции человеческого мозга, он не способен воспроизвести все функции мозга, тем более уподобиться ему. Ибо, прежде всего, наука не способна познать мозг (как и все сложные природные феномены) полностью и окончательно. Во всякий момент истории эмпирические орудия науки будут открывать новые аспекты деятельности мозга, а научный арсенал по этому поводу будет предлагать его новые модели. Наука давно и во многом имеет дело не с реальностью, а с непрерывным моделированием реальности. Теперь очередная модель человека и его мозга очередной раз претендует заменить реальность.
Современное натуралистическое сознание не может осознать очевидную истину: искусственная природа не способна продублировать живую природу, иначе это была бы одна и та же природа. Тем более, искусственная природа не способна преобразоваться в природу живую. Даже если наука полностью изучила бы функционирование мозга (что недостижимо), она никогда не смогла бы воспроизвести его функции в полном объёме. Более того, человеческий интеллект не сводится к функционированию мозга, ибо это иное измерение реальности. Если учёный возвышается над примитивным натурализмом и пытается изучить феномен сознания, то его научный взор ограничен рационалистическими натуралистическими предрассудками. Учёным остаются неведомы тысячелетние философские и богословские традиции изучения феномена человеческого сознания. Чего стоит «открытие» авторитетного руководителя института мозга Натальи Бехтеревой, что после многолетнего изучения мозга и сознания она вынуждена допустить существование некоей иной реальности, которую она называет «зазеркальем». Или "Я допускаю, что мысль существует отдельно от мозга, а он только улавливает ее из пространства и считывает. Мы видим многое, что не в состоянии объяснить" (Н.П. Бехтерева). Наука способна учитывать количественные характеристики человеческого мышления (объём информации и скорость её обработки), но не способна углубиться до духовной сущности человеческого интеллекта, сознания, ума, а тем более разума (высшего ума).
Таким образом, функционирование мозга – это ещё не интеллект, не ум, а тем более – не разум. Наука же не способна вполне и подлинно осознать функции мозга, тем более интеллекта (ума, разума). Она не способна полностью сымитировать деятельность интеллекта, тем более – воспроизвести его адекватный материальный носитель и воспроизводитель.
Современные «алхимики» примитивнее средневековых. Те стремились перестановкой мест слагаемых (материальных элементов) вывести новую породу материи (искусственное золото). Эти пытаются тем же приёмом перестановки материальных субстратов вывести новую субстанцию – человеческую жизнь с вечной душой и разумом. Тем удалось по ходу дела проанализировать и дифференцировать материальные элементы настолько, что они сложились в науку химию и таблицу Менделеева. Эти недалеки от того, чтобы в тупом усердии аннигилировать дарённую человечеству мизерную частицу космоса – земную природу. Тем, как теперь оказалось, недоставало методологии, ибо нынешняя наука близка к воспроизводству заданных параметров материалов. Но современным алхимикам недостаёт мозгов, чтобы осознать границы онтологически возможного: высшие сферы бытия содержат низшие и потому способны их воспроизводить; низшие же формы бытия только отражают высшие, но они не способны самодостаточно их воссоздавать.
Слепо натуралистический научный подход редуцирует (примитивизирует) представления об интеллекте, сводит их к формальной структуре для обработки информации. Человек может воспроизвести искусственное подобие некоторых своих функций, но он по сути бытия не способен искусственно создать себе подобие. Малый творец – человек – призван совершенствовать себя, а искусственная природа может являться для этого одним из средств. Но в современной техногенной цивилизации средство превращается в содержание и цель существования. Наука давно превратилась из сферы технологий в сферу мировоззрения, исключающего не натуралистическое мировоззрение. В результате человек отехнечивается не в том смысле, что самосовершенствуется благодаря созданию всё более совершенной техники, а в том, что наиболее совершенное существо в природе уподобляется своим искусственным созданиям, примитивизирует свою природу, отсекает свои высшие пласты. Это невиданное торжество постулата атеиста материалиста Ламметри: «Человек – машина». Если человек в конце концов сможет оглупить себя до уровня самых умных машин, то действительно «люди не будут рассматривать постепенное замещение биологических людей искусственно созданными машинами как нечто обязательно плохое… Некоторые постлюди могут даже найти для себя полезным отказаться от собственного тела и жить в качестве информационных структур в гигантских сверхбыстрых компьютерных сетях» (Ник Бостром).
Методы отехнечивания человеческого организма, создания киборга – машинно-человеческого гибрида множатся на глазах. «Постчеловек (posthuman) – это потомок человека, модифицированный до такой степени, что уже не является человеком… Постлюди могут оказаться полностью искусственными созданиями (основанными на искусственном интеллекте) или результатом большого числа изменений и улучшений биологии человека или трансчеловека» (Ник Бостром). Можно представить, что в тело человека могут имплантироваться микрочипы с колоссальной базой данных, которые управляются непосредственно мозгом и сознанием. Но зуд научной фантазии нацелен не на усовершенствование человека, а на совершенствование механизмов, которым может быть подчинено существование человека.
Так, уже прогнозируется конструирование наноботов (микроскопических роботов). Миллионные популяции молекулярных роботов (кибернетическая пыль) могут внедряться в человеческое тело, путешествуя по капиллярам, по мозгу, изучая и исправляя всяческие повреждения в клетках и генах, более того, строя новые нейроны, клетки и целые системы организма. Некоторые мыслители сознают опасности такого рода проектов: «Не превратится ли команда наноботов-целителей в бригаду нано-франкейнштейнов в случае сбоя компьютера… Нашпиговывая человеческое тело “полуживыми” наноботами, мы запросто можем проскочить тот порог киборгизации человека, когда уже трудно будет отличить, где кончается биология и начинается электроника. Не случайно для этой армады наноботов, обслуживающих потребности биологического организма человека, придумано очень образное название – “серая слизь”… Земная популяция вида гомо сапиенс имеет все шансы превратиться в популяцию человекоподобных существ, полностью состоящих из кибернетических клеток-наноботов, из “серой слизи”» (Андрей Ваганов). Многие учёные уверены, что человеческое сознание когда-нибудь будет отделено от материального носителя – человеческого тела (которое накладывает множество ограничений, в частности на перемещение в космических масштабах), и будет перенесено на другой материальный носитель – на чипы. Но, поскольку живая природа принципиально и несоизмеримо сложнее искусственной, попытки отехнечить высшее явление жизни – человеческий интеллект – неизбежно деградируют человека. Реализация подобных научных проектов приведёт к тому, что на месте человеческого рода некоторое время будут существовать запрограммированные человеком механизмы, где человек не превратится в машину, а принесёт себя в жертву машинам. Некоторые учёные выстраивают гипотетический сценарий конца света («экофагия»), при котором развитие молекулярных нанотехнологий приведёт к созданию неуправляемых самовоспроизвоящихся нанороботов («серая слизь»), которые, выполняя свою программу саморазмножения, поглотят всё доступное им вещество Земли.
(Гибель богов натурализма)