В 1990
году меня (как издателя литературно-философского журнала русской христианской
культуры «Выбор», лидера Российского Христианского демократического движения)
пригласили в Нью-Йорк выступить на заседании Синода Русской Православной Церкви
за рубежом. Я рассказывал о начавшемся духовном возрождении в России. Но
главным был вопрос о приходах Зарубежной Церкви в России. Говорил, что открытие
параллельных приходов объективно никак не мотивировано: ни
церковно-канонически, ни историей Церкви в России и за рубежом, ни современной
ситуацией. Владыки вежливо выслушали, но возразили единогласно и как прописную
истину: Церковь в России ещё и не
Церковь, а филиал КГБ, а власть – полностью коммунистическая. Поэтому
открывать приходы необходимо для возрождения православия в России.
Выступление на Синоде РПЦЗ
Летом
девяностого года встречался в Нью-Йорке с митрополитом
Виталием – главой Русской Зарубежной Церкви. Присутствующий священник Глеб
Якунин яростно убеждал владыку Виталия активно открывать приходы Зарубежной
Церкви в СССР: «Московская
Патриархия – давно уже не Церковь, ибо всё её руководство – агенты КГБ». Я
с этим не мог согласиться категорически и убеждал, что открывать параллельные
приходы в России нельзя, прежде всего потому, что по опыту истории известно:
разделить и расколоть что-либо легко, а воссоединить впоследствии очень трудно.
Православные приходы разных юрисдикций создают нездоровую атмосферу соперничества,
дрязг, провинившиеся священнослужители получают возможность избежать санкций
священноначалия, перейдя в соседнюю юрисдикцию. Кроме того, раскол создаёт
благоприятные возможности для режима государственного атеизма разлагать
церковную организацию и усугублять раскол, инфильтрируя агентов к зарубежникам.
Высказался
я и о послании митрополита Виталия, по которому при переходе приходов
Московской Патриархии в юрисдикцию Зарубежной Церкви все прихожане должны
коленопреклоненно каяться перед иерархом Зарубежной Церкви. Было бы понятно,
если бы представитель Зарубежной Церкви призывал покаяться обе стороны:
православные за рубежом во многом сохранили чистоту предания, но только
благодаря тому, что покинули поле российской брани с богоборчеством; мы в России
многое утеряли, но сохранили остатки веры в пасти «красного дракона». Но владыка
Виталий ухватился за «свидетельства» о. Глеба Якунина и ответил очень резко: «Это мы здесь в пасти дракона, ибо боремся с
различными ересями, в том числе с булгаковщиной, шмемановщиной; но только мы
знаем, как правильно славить Бога». Радикально, как о непростительных
смертных грехах, а не вынужденных исторически изживаемых компромиссах, было
сказано и о сергианстве, и об «экуменизме».
Московская Патриархия была характеризована по Якунину – это не Церковь, а отдел
КГБ. Стало ясно, что раскол непреодолим, пока у руководства Зарубежной Церкви
остаются люди, пронизанные гордыней и, вместе с тем, вполне суетными мирскими
пристрастиями: они ведь действительно ждали, что православный народ в России
покается перед ними и пригласит въехать в кремлевские соборы.
С
митрополитом Виталием и архиепископом Илларионом,
– впоследствии митрополит,
глава РПЦЗ. 1990 год.
Следующую
попытку как-то повлиять на ретроградную позицию руководства Зарубежной Церкви я
предпринял вскоре после августа 1991 года. На волне успехов Российского
Христианского демократического движения по раскрепощению религиозной жизни в
стране осенью 1991 года мы попытались проявить инициативу по объединению
Русских Церквей. Нам как народным депутатам России удалось убедить Ельцина в
исторической важности церковного объединения и его возможной исторической роли.
Президент уполномочил председателя Комитета Верховного Совета РФ по свободе
совести и меня как председателя подкомитета ВС вступить в качестве посредников
в переговоры – сначала с руководством Зарубежной Церкви.
Я
позвонил митрополиту Виталию в Нью-Йорк и подробно рассказал об инициативе
российского президента (которая была сформулирована нами же) о посредничестве в
воссоединении Церквей, предложил, чтобы мы – руководители Комитета – приехали в
Нью-Йорк для предварительного обмена мнениями. Моими аргументами были – и крах
коммунистического режима в России, и принятие законов, предоставивших Церкви
свободу, и необходимость объединения всех сил страны и зарубежья в тяжелейшей
работе по возрождению России. Надо сказать, что первая реакция владыки Виталия
была вполне благожелательная. Он живо заинтересовался постановкой проблемы, не
исключал подобный подход, задавал много вопросов, попросил перезвонить через
два дня. Но через несколько дней со мной говорил уже другой человек – и по
тону, и по содержанию. Мне было сказано, что в России ничего не изменилось, у
власти находятся перекрашенные коммунисты, в руководстве же Патриархии – агенты
КГБ, поэтому в настоящее время Зарубежной Церкви не с кем вести переговоры в
России. Конечно, была в его словах и доля горькой правды, но по большому счёту
это был голос всё той же гордыни. Мои аргументы о том, что нам – небольшой
группе православных и антикоммунистов в Российском парламенте – удалось многое
сделать, что говорит об изменении ситуации в России, в которой уже сейчас есть
возможности для христианского делания, – не возымели действия. Я понял, что
проблемы воссоединения можно обсуждать только со следующим поколением иерархов
Русской Зарубежной Церкви. Что и подтвердилось впоследствии воссоединением
Русских Церквей.
С архиепископом (ныне митрополит – глава РПЦЗ) Илларионом
в монастыре РПЦЗ в Джорданвилле. 1990 год.
Вместе
с тем, пытаясь актуализировать проблему воссоединение Церквей, в ноябре 1991
года мы с Глебом Анищенко обратились к иерархам Московской Патриархии и Русской
Зарубежной Церкви.
ОБРАЩЕНИЕ
ПО ПОВОДУ ВЗАИМООТНОШЕНИЙ
МЕЖДУ ДВУМЯ ЧАСТЯМИ РУССКОЙ ЦЕРКВИ
Нас
побуждает сделать это обращение не гордыня и стремление поучать иерархов, не
политические мотивы, а боль и тревога чад Русской Церкви за её судьбу. Мы
чувствуем, что раны, нанесённые Церкви богоборческими силами, проходят и через
наши сердца.
И,
может быть, самой страшной из этих ран является разделение на разные
юрисдикции. В прежние годы это воспринималось как насильственный акт,
произведённый над Церковью безбожной властью. Сейчас, когда давление этой
власти ослабло, а в некоторых областях вообще исчезло, проблема приобретает
внутрицерковное значение.
Между
тем, изменения, происшедшие в последнее время в Московской Патриархии
открывают, как нам кажется, прямой путь к разрешению основных противоречий между
двумя юрисдикциями. Осталось всего несколько шагов для снятия разногласий по
поводу прославления новомучеников, выражения церковной позиции по отношению к
«Декларации» 1927 года, в вопросе об обрядовой стороне крещения. Представляется
возможным найти компромисс и по поводу участия Русской Церкви в экуменическом
движении. Что же касается покаяния в прошлых грехах, о котором говорит
Зарубежная Церковь, то приемлемым для всех могло бы стать общецерковное
покаяние объединившейся Русской Церкви.
Однако,
не смотря на все эти, казалось бы, объективные предпосылки, никакого реального
движения навстречу друг другу двух юрисдикций, увы, не наблюдается. Наоборот,
разделение заходит всё дальше, вплоть до открытых столкновений.
Большинство
представителей обеих сторон стараются, как правило, избегать слова «раскол».
Но, думается, это происходит не от того, что они не видят зловещих признаков, а
от страха перед тем, что раскол может стать реальностью. История Русского
Православия должна бы выработать у нас антираскольный инстинкт: ведь в конце
ХХ-го века ещё и приблизительно не изжиты последствия раскола века XVII-го, имевшего столь ужасающее влияние
на судьбу Церкви и страны. И в самом деле страшно подумать, что мы находимся на
пороге нового раскола. Но, как это ни прискорбно, действительность именно
такова.
Увы,
обе юрисдикции делают шаги по этому опасному пути. Зарубежная Церковь,
например, открывает свои приходы в России – и в одной епархии оказывается два
епископа. Московская Патриархия вновь прославляет святых, уже
кананонизированных Зарубежной Церковью. Всё эти признаки того, что речь
начинает идти не о двух частях одной Церкви, а о двух разных Церквах.
Нельзя
думать, что если расчленить единый организм, то жизнь сохранится в какой-то его
части. Так же нельзя представить, что одна из юрисдикций продемонстрирует своё
преимущество перед другой, и все люди перейдут из «плохой» в «хорошую». Или же,
что одна юрисдикция «вразумит» другую. Зная нынешнее состояние нашей паствы,
можно с уверенностью сказать, что церковный народ в большинстве своём не
сможет, да и не захочет разбираться в юрисдикционных тонкостях. Он сделает
выбор, руководствуясь субъективными факторами. Всё будет зависеть от того, кому
какой священник больше понравился или какой храм находится ближе к дому. Но,
совершив выбор по этим внешним признакам, люди уже будут отстаивать своего
батюшку и свой храм, противопоставляя их соседям из иной юрисдикции. Со
временем на это неизбежно должны будут наслоиться некоторые обрядовые различия,
и раскол окончательно оформится, перейдя в каноническую сферу. Причём,
исторический опыт показывает, что раскол никогда не разбивает Церковь на две
части: осколки летят во все стороны. Уже сейчас начинает появляться всё больше
«богородичных центров», неканонических ответвлений Катакомбной Церкви,
Православно-католических общин и т.д.
Упаси
нас, Господи, от того, чтобы и в дальнейшем события продолжали развиваться
подобным образом! Сейчас, как нам кажется, наступил решающий, а может быть, и
последний момент для того, чтоб переориентировать ход их развития. К этому есть
внешний формальный повод. Российское правительство готовится издать
постановление о возвращении отнятого церковного имущества, в том числе храмов,
их исконным владельцам. И тут встают серьёзнейшие проблемы.
Одним
из вариантов является передача зданий в собственность каждой общины. Это может
быть приемлемым для ряда религий, но явится губительным для Православной
Церкви, так как неизбежно разорвёт её единое тело на отдельные куски. Кроме
того, здесь есть и неразрешимые практические трудности. Ведь получив в
собственность православный храм, община может перейти в другое вероисповедание,
религию или заняться деятельностью, для которой религия является лишь внешним
прикрытием. Как государственный орган может определить «степень
православности»?
Несомненно,
что единственным выходом тут является передача зданий централизованным
религиозным объединениям (для тех религий, где таковые существуют). Но тут и
встаёт вопрос о двух (если не трёх) юрисдикциях внутри Русской Православной
Церкви. Христианская мораль и принципы правового государства в равной мере
требуют, чтобы обе юрисдикции были признаны законными правопреемниками
дореволюционной Русской Церкви. Ведь разделение и отторжение от материальных
ценностей произошло под воздействием преступных, внешних по отношению к Церкви
сил. Если два владели одним домом, а потом бандиты избили одного и прогнали
другого, то надо ли спрашивать, как справедливо решить имущественный вопрос
между их наследниками? Возвращение изъятой церковной собственности исконным
владельцам мы должны воспринимать как акт покаяния со стороны государства.
Таким же покаянным актом должно стать и возвращение имущественных прав тем, кто
был насильно изгнан из страны.
Гораздо
более сложным является вопрос о том, как этот принцип воплотить в реальную
жизнь. Поделить всё на две равные части? Или отдать тому, кто первым успел
попросить? Наивным и неправильным будет любое решение любого государственного
органа, так как он будет вынужден вторгаться в область внутрицерковных отношений.
Трудно даже вообразить, из каких принципов должен будет исходить судья или
чиновник, решающий вопрос о передаче имущества одной из общин двух разных
юрисдикций.
Церковь
не имеет права отдавать жизненно важный для себя вопрос на решение ещё недавно
враждебного, а сейчас нейтрального по отношению к религии государства.
Единственный выход состоит в том, чтобы Церковь сама попыталась разобраться во
внутренних проблемах и лишь осведомила о своём решении соответствующие
государственные органы.
Первым
шагом на этом пути могло бы стать создание согласительной комиссии по вопросу о
церковном имуществе, состоящей из клириков и мирян, полномочно представляющих
обе юрисдикции. Это приблизило бы нас не только к решению проблемы
собственности. Комиссия могла бы стать зачатком предсоборного совещания. Могла
бы начаться работа по подготовке Собора, который восстановил бы целостность
Русской Церкви.
В
ситуации страшного кризиса, длящегося уже много десятилетий, мы должны призвать
на помощь христианскую терпимость, любовь, мудрость, сделать шаги навстречу
друг другу и соединиться во имя Христа.
В.В. Аксючиц – сопредседатель Думы
РХДД. Народный депутат РСФСР
Г.А. Анищенко – сопредседатель Думы
РХДД, гл. редактор газеты «Путь»
.
Комментариев нет:
Отправить комментарий