суббота, 28 апреля 2018 г.

ТВОРЕНИЕ. ГРЕХОПАДЕНИЕ 3. Не­хри­сти­ан­ское в хри­сти­ан­ст­ве




Ка­кой об­раз Бо­га вы­ри­со­вы­ва­ет­ся в тра­ди­ци­он­ной ин­тер­пре­та­ции тво­ре­ния и гре­хо­па­де­ния? Тво­рец изо­бра­жа­ет­ся стро­гим за­ко­но­да­те­лем, жёст­ко рег­ла­мен­ти­рую­щим всю жизнь че­ло­ве­ка, вплоть до ме­ло­чей. Бог – же­сто­кий Су­дия, свирепо наказующий за на­ру­ше­ния пред­пи­сан­ных Им за­ко­нов. Бог про­яв­ля­ет толь­ко гнев, а не ми­ло­сер­дие, жес­то­кость, а не лю­бовь, на­ка­за­ние, а не про­ще­ние.
Но это об­раз Бо­га вет­хо­за­вет­но­го, а не хри­сти­ан­ско­го! Бог хри­сти­ан­ст­ва – Ии­сус Хри­стос, при­няв­ший плоть че­ло­ве­ка. Его кре­ст­ный путь жиз­ни, Его Смерть на Кре­сте, Его Вос­кре­се­ние во пло­ти, Его за­по­ве­ди рас­кры­ва­ют Бо­га люб­ви, сво­бо­ды, ми­ло­сер­дия, со­стра­да­ния, про­ще­ния. Сложившаяся кон­цеп­ция гре­хо­па­де­ния сфор­му­ли­ро­ва­на вне ос­но­во­по­ла­гаю­щих хри­сти­ан­ских ис­тин о Бо­ге. Об­ще­при­ня­тое тол­ко­ва­ние этой про­бле­мы ока­за­лось вне Гол­го­фы, Кре­ста, Рас­пя­тия, вне Смер­ти и Вос­кре­се­ния Бо­га, явления людям в преображённой плоти, вне бес­пре­дель­ной люб­ви и ми­ло­сер­дия Божь­е­го.
Что от­кры­ва­ет че­ло­ве­че­ст­ву и ми­ру бла­го­вес­тие Во­пло­тив­ше­го­ся Бо­га? Бог явил­ся ми­ру не бес­плот­ным ан­ге­лом, Он во­пло­тил­ся в че­ло­ве­ке, а не в ка­кой-ли­бо сти­хии или су­ще­ст­ве. Бог стал че­ло­ве­ком, что­бы че­ло­век стал Бо­гом, – го­во­ри­ли свя­тые от­цы Церк­ви. Этим че­ло­век ут­вер­жда­ет­ся как сре­до­то­чие бы­тия, в его ду­ше ре­ша­ют­ся судь­бы ми­ро­зда­ния.
Бог прошёл кре­ст­ный путь жиз­ни и при­зы­ва­ет к это­му че­ло­ве­ка: «…кто не бе­рёт кре­ста сво­его и сле­ду­ет за Мною, тот не дос­то­ин Ме­ня» (Мф. 10, 38); «Возь­ми­те иго Мое на се­бя, и нау­чи­тесь от Ме­ня: …Ибо иго Мое бла­го, и бре­мя Мое лег­ко» (Мф. 11, 29-30). Бог рас­пят на Кре­сте си­ла­ми ми­ра се­го, и Бог вос­крес в пре­об­ра­жен­ной пло­ти. Этим от­кры­лась и че­ло­ве­ку дверь в Цар­ст­во Не­бес­ное: смер­тию смерть по­прав, че­рез Крест спа­се­ние, че­рез смерть вос­кре­се­ние.
Бог – это Лю­бовь, «по­то­му что лю­бовь от Бо­га… по­то­му что Бог есть лю­бовь» (1 Ин. 4, 7-8). Гос­подь ос­та­вил лю­дям за­по­ве­ди люб­ви: к Бо­гу, к ближ­не­му сво­ему, к вра­гу сво­ему: «…воз­лю­би Гос­по­да Бо­га твое­го всем серд­цем тво­им и всею ду­шею тво­ею и всем ра­зу­ме­ни­ем тво­им: сия есть пер­вая и наи­боль­шая за­по­ведь; вто­рая же по­доб­ная ей: воз­лю­би ближ­не­го твое­го, как са­мо­го се­бя…» (Мф. 22, 37-39); «…лю­би­те вра­гов ва­ших, бла­го­слов­ляй­те про­кли­наю­щих вас, бла­го­тво­ри­те не­на­ви­дя­щим вас и мо­ли­тесь за оби­жаю­щих вас…» (Мф. 5, 44).
Хри­стос учит ми­ло­сер­дию («…ми­лость пре­воз­но­сит­ся над су­дом» – Иак.2,13), про­ще­нию, со­рас­пя­тию Бо­гу и лю­дям. Хри­стос при­зы­вает че­ло­ве­ка к ак­тив­ной ро­ли в бы­тии: «Так и ве­ра, ес­ли не име­ет дел, мерт­ва са­ма по се­бе» (Иак. 2, 17); к от­вет­ст­вен­но­сти за свою судь­бу и за ми­ро­зда­ние в це­лом. Гос­подь ода­ряет че­ло­ве­ка сво­бо­дой: «Гос­подь есть Дух; а где Дух Гос­по­день, там сво­бо­да» (2 Кор. 3, 17); «Но кто вник­нет в за­кон со­вер­шен­ный, за­кон сво­бо­ды, и пре­бу­дет в нём, тот, бу­ду­чи не слу­ша­те­лем за­быв­чи­вым, но ис­пол­ни­те­лем де­ла, бла­жен бу­дет в своём дей­ст­вии» (Иак. 1, 25); «Так го­во­ри­те и так по­сту­пай­те, как имею­щие быть су­ди­мы по за­ко­ну сво­бо­ды» (Иак. 2, 12).
По хри­сти­ан­ско­му бла­го­вес­тию человек – ве­нец Тво­ре­ния Божь­е­го, со­тво­рец Бо­гу. Мир при­зван к пре­об­ра­же­нию че­ло­ве­ком и спа­се­нию че­рез че­ло­ве­ка: «Сей са­мый Дух сви­де­тель­ст­ву­ет ду­ху на­ше­му, что мы де­ти Бо­жии. А ес­ли де­ти, то и на­след­ни­ки, на­след­ни­ки Бо­жии, со­на­след­ни­ки же Хри­сту, ес­ли толь­ко с Ним стра­да­ем, что­бы с Ним и про­сла­вить­ся. Ибо ду­маю, что ны­неш­ние вре­мен­ные стра­да­ния ни­че­го не сто­ят в срав­не­нии с тою сла­вою, ко­то­рая от­кро­ет­ся в нас. Ибо тварь с на­де­ж­дою ожи­да­ет от­кро­ве­ния сы­нов Бо­жи­их, по­то­му что тварь по­ко­ри­лась суе­те не доб­ро­воль­но, но по во­ле по­ко­рив­ше­го её, в на­де­ж­де, что и са­ма тварь ос­во­бо­ж­де­на бу­дет от раб­ст­ва тле­нию в сво­бо­ду сла­вы де­тей Бо­жи­их. Ибо зна­ем, что вся тварь со­во­куп­но сте­на­ет и му­чит­ся до­ны­не; и не толь­ко она, но и мы са­ми, имея на­ча­ток Ду­ха, и мы в се­бе сте­на­ем, ожи­дая усы­нов­ле­ния, ис­ку­п­ле­ния те­ла на­ше­го» (Рим. 8, 16-23).
Но об­раз че­ло­ве­ка и роль, ко­то­рая от­во­дит­ся ему тра­ди­ци­он­ным тол­ко­ва­нием грехопадения, да­ле­ки от хри­сти­ан­ско­го от­кро­ве­ния о че­ло­ве­ке.

Из все­го вы­ше­ука­зан­но­го сле­ду­ет, что хри­сти­ан­ская мысль не­кри­ти­че­ски за­им­ст­во­ва­ла вет­хо­за­вет­ную кон­цеп­цию тво­ре­ния и гре­хо­па­де­ния. Дох­ри­сти­ан­ские представления о тво­ре­нии ми­ра и на­зна­че­нии че­ло­ве­ка не бы­ли пе­ре­ос­мыс­ле­ны в све­те но­во­за­вет­но­го от­кро­ве­ния. Тексты Старого Завета для христиан являют путь богоизбранного народа к Истинному Богу, в то время как для иудаизма – это полное и окончательное откровение Бога. Поэтому толкования одних и тех же текстов совершенно разнятся в иудаизме и христианстве. Вместе с тем, статьи «Грехопадение» в еврейской энциклопедии и в христианских энциклопедиях практически идентичны. Но Благая весть о Воплощении, крестной смерти и Воскресении Богочеловека требует вскрыть более глубокие смыслы в библейском сказании о творении мира и грехопадении человека. И как возможно, что радикальное переосмысление христианством конца истории не меняет старозаветный смысл о начале истории?
Су­ще­ст­ву­ет мне­ние, что тво­рил мир не Ии­сус Хри­стос, а Бог-Отец, ко­то­рый и про­яв­ля­ет се­бя как жёст­кий По­ве­ли­тель и Су­дия. Но по хри­сти­ан­ским пред­став­ле­ни­ям Бог-Тво­рец – это Трии­по­стас­ный Бог, все Ипо­ста­си Бо­жии при­ни­ма­ют уча­стие в тво­ре­нии ми­ро­зда­ния (Аг­нец за­клан от ве­ка – Де­ян. 8, 32; Кор. 5, 7; Откр. 13, 8).
Не мо­гут в ос­но­ву ми­ро­зда­ния полагаться од­ни прин­ци­пы (не­сво­бо­ды, за­пре­та, же­ст­око­го на­ка­за­ния) с тем, что­бы за­тем Тво­рец че­рез бла­го­вес­тие Ии­су­са Хри­ста от­кры­вал че­ло­ве­ку истины пря­мо про­ти­во­по­лож­ные. Дру­гое де­ло, что ис­то­ри­че­ско­му че­ло­ве­че­ст­ву от­кро­ве­ние Бо­жие яв­ля­ет­ся постепенно, со­от­вет­ст­вен­но че­ло­ве­че­ским си­лам – че­рез ста­ро­за­вет­ное к но­во­за­вет­но­му. Но коль но­вое бла­го­вес­тие яв­ле­но, то в све­те его долж­ны быть пе­ре­ос­мыс­ле­ны все на­ча­ла и прин­ци­пы, смысл ис­то­рии и ме­таи­сто­рии.
Рас­смот­рим, ка­ким об­ра­зом не­хри­сти­ан­ская ус­та­нов­ка, сложившаяся при толковании основополагающего библейского сюжета, ска­за­лась в хри­сти­ан­ской ис­то­рии.


четверг, 19 апреля 2018 г.

ТВОРЕНИЕ. ГРЕХОПАДЕНИЕ 2. Он­то­ло­гия гре­ха в све­те хри­сти­ан­ско­го Бла­го­вес­тия




Тол­ко­ва­ние гре­хо­па­де­ния, тра­ди­ци­он­но при­ня­тое в хри­сти­ан­ст­ве, во мно­гом не со­от­вет­ст­ву­ет ос­нов­ным хри­сти­ан­ским ис­ти­нам.
Ес­ли ду­ша че­ло­ве­ка соз­да­ёт­ся Бо­гом в мо­мент за­ча­тия, то она, стро­го го­во­ря, не яв­ля­ет­ся веч­ной, ибо веч­ность в од­ну сто­ро­ну не вечна. Про­ти­во­ре­чие и в том, что веч­ная ду­ша тво­рит­ся в твар­ном ми­ре, – ибо за­ча­тие есть акт при­род­ный, ка­ким бы оно ни бы­ло – слу­чай­ным или про­ви­ден­ци­аль­ным. Не мо­жет веч­ная ду­ша иметь на­ча­ло во вре­ме­ни.
В тра­ди­ци­он­ном тол­ко­ва­нии не­воз­мож­но най­ти удов­ле­тво­ри­тель­ный от­вет на во­прос: ка­ким об­ра­зом на­сле­ду­ет­ся пер­во­род­ный грех, ес­ли ду­ша ка­ж­до­го че­ло­ве­ка тво­рит­ся Бо­гом в мо­мент за­ча­тия? В свя­зи с этим воз­ни­ка­ет ряд не­до­уме­ний. Пре­ж­де все­го, по­че­му че­ло­век несёт от­вет­ст­вен­ность за то, что со­вер­ши­лось не толь­ко до не­го, но что не име­ет ни­ка­кой сущ­но­ст­ной свя­зи с ним? Как ду­ша при­об­ре­та­ет грех, к ко­то­ро­му она не име­ет ни­ка­ко­го от­но­ше­ния? Все по­пыт­ки от­ве­тить на этот во­прос сво­дят­ся к сле­дую­щим ло­ги­че­ским хо­дам:
1) Бог вкла­ды­ва­ет грех в создаваемую ду­шу, тво­рит каждую ду­шу греш­ной. Это предполагает до­пу­ще­ние, что Тво­рец мо­жет соз­да­вать и злые сущ­но­сти, или же Тво­рец свя­зан в Своём твор­че­ст­ве по­след­ст­вия­ми про­ступ­ка пер­во­лю­дей. Бог как бы вы­ну­ж­ден всё даль­ней­шее тво­ре­ние «кор­рек­ти­ро­вать» в сто­ро­ну гре­ха в со­от­вет­ст­вии с гре­хов­ной во­лей Ада­ма и Евы. Но всё это не­до­пус­ти­мо, ибо пол­но­стью ис­ка­жа­ет хри­сти­ан­ские пред­став­ле­ния о при­ро­де Все­бла­го­го и Все­мо­гу­ще­го Бо­га.
2) Эс­та­фе­та пер­во­род­но­го гре­ха передаётся не че­рез ду­ши лю­дей, а че­рез ми­ро­вую плоть: ес­ли ро­ж­даю­щая­ся ду­ша ни­как не свя­за­на с ду­ша­ми пред­ше­ст­вую­щих по­ко­ле­ний в веч­но­сти (ибо её там и не бы­ло), ес­ли Бог не мо­жет быть ис­точ­ни­ком гре­хов­но­го тво­ре­ния, то остаётся един­ст­вен­ный ка­нал пе­ре­да­чи пер­во­род­но­го гре­ха – хао­ти­че­ская кос­ми­че­ская ма­те­рия. Но бес­смыс­лен­ный ха­ос сам по се­бе не мо­жет быть но­си­те­лем ка­ко­го-ли­бо смыс­ла, да­же впол­не от­ри­ца­тель­но­го.
Ни один из этих от­ве­тов с хри­сти­ан­ских по­зи­ций не­до­пус­тим. Но дру­гих на­прав­ле­ний в по­ис­ках от­ве­та на этот во­прос нет. Более того, в рам­ках при­ня­той кон­цеп­ции тво­ре­ния и гре­хо­па­де­ния дру­гих ва­ри­ан­тов ло­ги­че­ски не мо­жет быть.
По­пыт­ку как-то вый­ти из это­го про­ти­во­ре­чия пред­при­нял св. Гри­го­рий Нис­ский. В про­ти­во­вес об­ще­при­ня­тым взгля­дам, офор­мив­шим­ся под силь­ней­шим влия­ни­ем блаж. Ав­гу­сти­на, он пы­та­ет­ся от­де­лить грех Ада­ма от пер­во­род­но­го гре­ха, – пер­вый яв­ля­ет­ся лишь при­чи­ной по­след­не­го. Че­ло­ве­ку не вме­ня­ет­ся в ви­ну рас­строй­ство его при­ро­ды – при­род­ная на­клон­ность к гре­ху, хо­тя она и во­шла в че­ло­ве­че­скую при­ро­ду че­рез грех пер­во­го че­ло­ве­ка. Эта пред­рас­по­ло­жен­ность ко греху яв­ля­ет­ся пер­во­при­чи­ной всех гре­хов, но не вы­зы­ва­ет гре­хов­ность при­ну­ди­тель­но. Вся­кое ук­ло­не­ние ко злу яв­ля­ет­ся ак­том сво­бод­ной во­ли на поч­ве при­род­но­го рас­по­ло­же­ния к гре­ху.
Но эта глу­бо­ко­мыс­лен­ная кон­цеп­ция бы­ла ма­ло­рас­про­ст­ра­нён­ной в Рус­ском Пра­во­сла­вии, где гос­под­ство­ва­ло за­пад­ное уче­ние блаж. Ав­гу­сти­на. И она толь­ко пытается при­бли­зить­ся к су­ще­ст­ву про­бле­мы, но не ре­шает её, ибо ос­та­ют­ся от­кры­ты­ми во­про­сы о «ка­на­лах» на­сле­до­ва­ния гре­хов­но­го рас­строй­ства че­ло­ве­че­ской при­ро­ды в Ада­ме, о при­чи­не и смыс­ле на­сле­до­ва­ния че­ло­ве­че­ст­вом пред­рас­по­ло­жен­но­сти к гре­ху.

То, что тво­ре­ние веч­ной ду­ши че­ло­ве­ка не­по­сред­ст­вен­но и жёст­ко за­вя­за­но на зем­ном за­ча­тии, на­кла­ды­ва­ет на тра­ди­ци­он­ное тол­ко­ва­ние не­раз­ре­ши­мые про­ти­во­ре­чия. Ес­ли за­ча­тие слу­чай­но, то по­че­му на хао­ти­че­ский им­пульс из вре­ме­ни Бог вы­ну­ж­ден от­ве­чать ак­том веч­но­го твор­че­ст­ва? Ес­ли же за­ча­тие – соз­да­ние веч­ной ду­ши про­ис­хо­дит по во­ле че­ло­ве­ка, то в де­лах ми­ро­тво­ре­ния гос­под­ству­ет че­ло­ве­че­ский про­из­вол.
В обо­их слу­ча­ях Бог пре­вра­ща­ет­ся как бы в «ав­то­мат с кноп­ка­ми», на­жа­тие ко­то­рых, чем бы оно ни бы­ло вы­зва­но – че­ло­ве­че­ской во­лей или произволом, – вы­ну­ж­да­ет Бо­га тво­рить веч­ную че­ло­ве­че­скую ду­шу.
Что­бы из­бе­жать ло­ги­че­ско­го ту­пи­ка, придётся пред­по­ло­жить, что за­ча­тие не мо­жет быть слу­чай­ным и не оп­ре­де­ля­ет­ся во­лей че­ло­ве­ка. Но это при­во­дит к при­зна­нию бо­же­ст­вен­но­го фа­ту­ма в ка­че­ст­ве един­ст­вен­ной дей­ст­вую­щей в ми­ре си­лы, что от­ме­ня­ет сво­бо­ду че­ло­ве­ка и пре­вра­ща­ет его в без­воль­ную пес­чин­ку. Яс­но, что оба ре­ше­ния – не хри­сти­ан­ские по су­ще­ст­ву, но, опять же, по внут­рен­ней ло­ги­ке тра­ди­ци­он­ной кон­цеп­ции иных ре­ше­ний и не мо­жет быть.

Та­ким об­ра­зом, как за­ме­тил Вл. Со­ловь­ев, гос­под­ствую­щий взгляд на про­ис­хо­ж­де­ние душ, от­ри­цаю­щий их пред­су­ще­ст­во­ва­ние и ут­вер­ждающий, что во вре­мя об­ра­зо­ва­ния ка­ж­до­го че­ло­ве­че­ско­го те­ла осо­бым ак­том Бо­же­ст­вен­ной во­ли тво­рит­ся из ни­че­го со­от­вет­ст­вую­щая ему ду­ша, – этот взгляд за­ве­до­мо от­ка­зы­ва­ет­ся от вся­ко­го разъ­яс­не­ния бо­го­слов­ских и фи­ло­соф­ских труд­но­стей, свя­зан­ных с пред­ме­том.
С по­зи­ций креа­цио­низ­ма[1] ре­шить про­бле­му по сути ­не­воз­мож­но. Без от­ве­та ос­та­ют­ся мно­гие во­про­сы, ко­то­рые не мо­жет не ста­вить хри­сти­ан­ская мысль. От­ку­да веч­ная ду­ша при­хо­дит в мир? Ес­ли ду­ша бес­смерт­на, то в чём ко­неч­ный смысл это­го бес­смер­тия? Как «жизнь» в бес­смер­тии свя­за­на с жиз­нью в ми­ре: что в веч­но­сти – от жиз­ни, и что от веч­но­сти при­сут­ст­ву­ет на зем­ле?
Бог создаёт по­доб­ное Се­бе су­ще­ст­во, ко­то­рое, как со­тво­рец Бо­гу, долж­но знать всё, что ка­са­ет­ся тво­ре­ния Бо­жия. Но, с дру­гой сто­ро­ны, Бог скры­ва­ет от че­ло­ве­ка имен­но то, ра­ди че­го он соз­дан – смысл тво­ре­ния Божь­е­го, ко­то­рый за­клю­чён в зна­нии до­б­ра и зла. Ма­ло то­го, Тво­рец на­ла­га­ет ка­те­го­ри­че­ский за­прет на по­зна­ние до­б­ра и зла, тем са­мым при­го­ва­ри­вая веч­но­го че­ло­ве­ка к веч­но­му не­зна­нию, ибо ни­ка­кое зна­ние не­воз­мож­но без при­об­ще­ния к кри­те­ри­ям до­б­ра и зла.
Без по­зна­ния до­б­ра и зла че­ло­век не бо­го­по­до­бен, он не мо­жет яв­лять­ся со­твор­цом Бо­гу. Вне это­го зна­ния че­ло­век наи­вен и ин­фан­ти­лен, стро­го го­во­ря, не­вме­ня­ем. Ибо не зная, что есть доб­ро и зло, не­воз­мож­но со­вер­шить соз­на­тель­ный вы­бор, а зна­чит, и не­сти за не­го от­вет­ст­вен­ность. Без зна­ния до­б­ра и зла не­воз­мож­но со­вер­шить ни греха, ни благого деяния. Только в этом смысле перволюди являются невинными существами.

Да­лее, для бес­соз­на­тель­ных им­пуль­сив­ных су­ще­ст­в, каковыми и являются Адам и Ева, ка­те­го­ри­че­ский за­прет че­го-ли­бо не толь­ко вы­гля­дит не­обос­но­ван­ным и не­по­нят­ным, но за­пре­ще­ние как та­ко­вое для не­го не су­ще­ст­ву­ет, ибо оно не мо­жет быть ос­мыс­ле­но в ря­ду долж­но­го и не­долж­но­го. За­прет в та­кой си­туа­ции мо­жет быть толь­ко фи­зи­че­ским на­силь­ст­вен­ным ак­том, со­про­тив­ле­ние ко­то­ро­му не мо­жет под­ле­жать нрав­ст­вен­но­му су­ду.
По­лу­ча­ет­ся, что Бог тво­рит бес­соз­на­тель­ное, без­от­вет­ст­вен­ное су­ще­ст­во, но ста­вит его в си­туа­цию полностью осоз­нан­но­го и от­вет­ст­вен­но­го вы­бо­ра и осу­ж­да­ет его по выс­шей ме­ре от­вет­ст­вен­но­сти. Все­знаю­щий и Ми­ло­серд­ный Бог об­ре­ка­ет че­ло­ве­ка на гре­хов­ный по­сту­пок и, тем не менее, под­вер­га­ет его жес­то­ко­му су­ду. Эти не­хри­сти­ан­ские вы­во­ды ло­ги­че­ски сле­ду­ют из об­ще­при­ня­тых в хри­сти­ан­ст­ве тол­ко­ва­ний.
К это­му мож­но до­ба­вить, что вку­ше­ние пло­дов по­зна­ния до­б­ра и зла ещё не яв­ля­ет­ся гре­хом, со­еди­не­ни­ем со злом, так как по­зна­ние кри­те­ри­ев до­б­ра и зла не оз­на­ча­ет со­вер­ше­ния вы­бо­ра. По­это­му не­обос­но­ван­ным пред­став­ля­ет­ся осу­ж­де­ние за акт по­зна­ния как за злой по­сту­пок.
По­пыт­ки в рам­ках сло­жив­шей­ся кон­цеп­ции гре­хо­па­де­ния раз­ре­шить про­ти­во­ре­чие ме­ж­ду все­зна­ни­ем Бо­га и соз­да­ни­ем че­ло­ве­ка та­ким, что он пре­до­пре­де­лён к па­де­нию, при­во­дит к ка­зуи­сти­ке – из­во­рот­ли­во­сти в до­ка­за­тель­ст­ве лож­ных или со­мни­тель­ных по­ло­же­ний, крюч­ко­твор­ст­ву, ко­то­рые очень да­ле­ки от хри­сти­ан­ст­ва. Так, св. Мак­сим Ис­по­вед­ник учил, по­вто­ряя в этом св. Гри­го­рия Нис­ско­го:
«Су­ще­ст­во, на­чав­шее­ся с из­ме­не­ния, со­хра­ня­ет срод­ст­во с из­ме­не­ни­ем. Вот по­че­му Тот, Ко­то­рый, по сло­ву Пи­са­ния, ви­дит все ве­щи до их ро­ж­де­ния, рас­смот­рев, или, вер­нее, пре­ду­смот­рев по пред­вос­хи­щаю­щей си­ле Сво­его ве­де­ния, в ка­кую сто­ро­ну мог бы ук­ло­нить­ся сво­бод­ный и не­за­ви­си­мый вы­бор че­ло­ве­ка, как толь­ко Он уви­дел, что из это­го мог­ло бы про­изой­ти, “над­ба­вил” к об­ра­зу раз­де­ле­ние на муж­ской и жен­ский; это раз­де­ле­ние не име­ет ни­ка­ко­го от­но­ше­ния к Бо­же­ст­вен­но­му Пер­во­об­ра­зу, но оно, как уже го­во­ри­лось, свя­за­но с не­ра­зум­ною при­ро­дой».
Ины­ми сло­ва­ми, Тво­рец соз­дал че­ло­ве­ка та­ким, ка­ким хо­тел. Тво­рец, ес­те­ст­вен­но, знал, что та­кой че­ло­век неизбежно па­дёт, и по­то­му за­бла­го­вре­мен­но при­ба­вил к его при­ро­де женское на­ча­ло, ко­то­рое наи­бо­лее склон­но к па­де­нию. И хо­тя всё это соз­да­но Ра­зу­мом Бо­га, всё же это есть не­ра­зум­ная при­ро­да в че­ло­ве­ке. Эти взры­ваю­щие друг дру­га смыс­лы неестественно объ­е­ди­не­ны во имя то­го, что­бы со­хра­нить пред­став­ле­ния об из­на­чаль­ной пас­сив­но­сти че­ло­ве­ка, но та­ким об­ра­зом, что­бы оп­рав­дать Бо­га: пе­ре­не­сти от­вет­ст­вен­ность с от­вет­ст­вен­но­го и все ре­шаю­ще­го Твор­ца на без­от­вет­ст­вен­ное, мла­ден­че­ски не­вин­ное су­ще­ст­во.

В боль­шин­ст­ве тол­ко­ва­ний ут­вер­жда­ет­ся, что пер­во­на­чаль­ное на­зна­че­ние че­ло­ве­ка в раю за­клю­ча­лось в бес­стра­ст­ном со­зер­ца­нии Бо­га, в вос­пе­ва­нии хва­лы Его мо­гу­ще­ст­ву, в на­сла­ж­де­нии со­зер­ца­ни­ем Бо­га. Но та­кое пас­сив­ное, не­твор­че­ское на­зна­че­ние не со­от­вет­ст­ву­ет ста­ту­су че­ло­ве­ка как вен­ца тво­ре­ния, сре­до­то­чия бы­тия, со­рат­ни­ка Божьего в тво­ре­нии. Та­кое на­зна­че­ние богоподобной тва­ри уни­жа­ет и Са­мо­го Твор­ца.
Бог есть пре­ж­де всего Сво­бод­ный Тво­рец, а че­ло­век по­до­бен Богу пре­ж­де всего в том, что он яв­ля­ет­ся сво­бод­ным твор­че­ским су­ще­ст­вом. Ли­бо че­ло­век как об­раз Бо­га – ак­тив­ный со­тво­рец Бо­гу, ли­бо че­ло­век дей­ст­ви­тель­но яв­ля­ет­ся пас­сив­ным, бес­стра­ст­ным су­ще­ст­вом, при­зван­ным толь­ко к со­зер­ца­нию, но то­гда че­ло­век не бо­го­по­до­бен. Здесь од­но ис­клю­ча­ет дру­гое.
Это про­ти­во­ре­чие на­столь­ко яв­но, что не­ко­то­рые ав­то­ры пы­та­лись ид­ти даль­ше в по­пыт­ках раз­ре­шить его. Наи­бо­лее дерз­но­вен­ным в хри­сти­ан­ском пре­да­нии яв­ля­ет­ся уче­ние св. Мак­си­ма Ис­по­вед­ни­ка о пер­во­на­чаль­ном на­зна­че­нии че­ло­ве­ка. При­ве­дем из­ло­же­ние его у В.Н. Лос­ско­го в ра­бо­те «Дог­ма­ти­че­ское бо­го­сло­вие»:
«Св. Мак­сим Ис­по­вед­ник с не­срав­нен­ной си­лой и пол­но­той об­ри­со­вал мис­сию, воз­ло­жен­ную на че­ло­ве­ка. По­сле­до­ва­тель­ным “раз­де­ле­ни­ям”, из ко­то­рых со­стоя­ло тво­ре­ние, со­от­вет­ст­ву­ют в его опи­са­нии “со­еди­не­ния”, или син­те­зы, со­вер­шае­мые че­ло­ве­ком бла­го­да­ря “си­нер­гии” сво­бо­ды и бла­го­да­ти. Ос­нов­ное раз­де­ле­ние, в ко­то­ром ко­ре­нит­ся вся ре­аль­ность твар­но­го бы­тия это про­ти­во­пос­тав­ле­ние Бо­га со­во­куп­но­сти твар­но­го ми­ра, раз­де­ле­ние на твар­ное и не­твар­ное. За­тем твар­ная при­ро­да раз­де­ля­ет­ся на не­бес­ную и зем­ную, на умо­зри­тель­ное и чув­ст­вен­ное. В ми­ре чув­ст­вен­ном не­бо от­де­ля­ет­ся от зем­ли. На её по­верх­но­сти вы­де­лен рай. На­ко­нец, оби­таю­щий в раю че­ло­век раз­де­ля­ет­ся на два по­ла: муж­ской и жен­ский. Адам дол­жен был пре­взой­ти эти раз­де­ле­ния соз­на­тель­ным де­ле­ни­ем, со­еди­нить в се­бе всю со­во­куп­ность твар­но­го кос­мо­са и вме­сте с ним дос­тиг­нуть обо­же­ния. Пре­ж­де все­го, он дол­жен быть чис­той жиз­нью, сою­зом бо­лее аб­со­лют­ным, не­же­ли внеш­нее со­еди­не­ние по­лов, пре­одо­леть их раз­де­ле­ние в та­ком це­ло­муд­рии, ко­то­рое ста­ло бы це­ло­ст­но­стью. На вто­ром эта­пе он дол­жен был лю­бо­вью к Бо­гу, от все­го его от­ре­шаю­щей, и в то же вре­мя все­объ­ем­лю­щей, со­еди­нить рай с ос­таль­ным зем­ным кос­мо­сом: но­ся рай все­гда в се­бе, он пре­вра­тил бы в рай всю зем­лю. В-треть­их, его дух и са­мо его те­ло вос­тор­же­ст­во­ва­ли бы над про­стран­ст­вом, со­еди­нив всю со­во­куп­ность чув­ст­вен­но­го ми­ра: зем­лю с не­бес­ной её твер­дью. На сле­дую­щем эта­пе он дол­жен был про­ник­нуть в не­бес­ный кос­мос, жить жиз­нью ан­ге­лов, ус­во­ить их ра­зу­ме­ние и со­еди­нить в се­бе мир умо­зри­тель­ный с ми­ром чув­ст­вен­ным. И на­ко­нец, кос­ми­че­ский Адам, без­воз­врат­но от­дав все­го се­бя Бо­гу, пе­ре­дал бы Ему всё Его тво­ре­ние и по­лу­чил бы от Не­го во вза­им­но­сти люб­ви по бла­го­да­ти – всё, чем Бог об­ла­да­ет по при­ро­де; так, в пре­одо­ле­нии пер­вич­но­го раз­де­ле­ния на твар­ное и не­твар­ное со­вер­ши­лось бы обо­же­ние че­ло­ве­ка и че­рез не­го все­го кос­мо­са. В ре­зуль­та­те гре­хо­па­де­ния че­ло­век ока­зал­ся ни­же сво­его при­зва­ния…»
Бо­го­слов­ское и фи­ло­соф­ское по­зна­ние не срод­ни научному, где се­го­дняш­нее от­кры­тие пре­вра­ща­ет вче­раш­ние в за­блу­ж­де­ния. Тем не ме­нее, определённая бо­го­слов­ская кон­цеп­ция, осу­ще­ст­в­ляю­щая син­тез на уров­не эпо­хи, мо­жет ста­но­вить­ся сту­пе­нью вос­хо­ж­де­ния к ис­ти­не. Мно­гое из то­го, что ка­за­лось не­зыб­ле­мым, ока­зы­ва­ет­ся вре­мен­ны­ми мыс­ли­тель­ны­ми кон­ст­рук­ция­ми, не­об­хо­ди­мы­ми и воз­мож­ны­ми для дан­но­го вре­ме­ни сред­ст­ва­ми осмысления.
Не за­бы­вая, что уче­ние св. Мак­си­ма Ис­по­вед­ни­ка яв­ля­ет­ся не за­блу­ж­де­ни­ем, а ис­то­ри­че­ской сту­пе­нью в бо­го­по­зна­нии, дерз­но­вен­ным ду­хов­ным син­те­зом, тем не менее, под­верг­нем его кри­ти­ке, так как эта сту­пень вос­при­ни­ма­ет­ся мно­ги­ми со­вре­мен­ны­ми ав­то­ра­ми как един­ст­вен­но дос­туп­ная вер­ши­на, за­стыв­ший ве­нец бо­го­слов­ской мыс­ли.
Пре­ж­де все­го, с хри­сти­ан­ской точ­ки зре­ния тво­ре­ние ми­ро­зда­ния Бо­гом не мо­жет сво­дить­ся к по­сле­до­ва­тель­но­му раз­де­ле­нию. Ибо твор­че­ст­во – это соз­да­ние не бывшего, вы­ве­де­ние из не­бы­тия в бы­тие. Обо­же­ние че­ло­ве­ка в этой кон­цеп­ции сво­дит­ся к то­му, что че­ло­век при­зван по­сле­до­ва­тель­но вос­со­еди­нить то, что Тво­рец пред­ва­ри­тель­но раз­де­лил. Та­кое пре­одо­ле­ние разъ­е­ди­не­ния то­же не яв­ля­ет­ся твор­че­ским пре­об­ра­же­ни­ем. Мир в дан­ном пред­став­ле­нии вы­гля­дит как аре­на ме­ха­ни­че­ской иг­ры Бо­га в раз­де­ле­ние-со­еди­не­ние. Это боль­ше по­хо­же на не­оп­ла­то­ни­че­ские и гно­сти­че­ские уче­ния об эма­на­ции – ис­те­че­нии из Еди­но­го Бо­же­ст­ва, а не на биб­лей­ские пред­став­ле­ния о тво­ре­нии Бо­гом ми­ра из ни­че­го.
Ума­ле­ние твор­че­ской ро­ли Бо­га ведёт к ума­ле­нию тва­ри и твор­че­ско­го на­зна­че­ния че­ло­ве­ка. Пре­одо­ле­ние пер­вич­но­го раз­де­ле­ния на твар­ное и не­твар­ное не есть пре­об­ра­же­ние в но­вую тварь, а воз­вра­ще­ние и пол­ное слия­ние с Бо­же­ст­вом то­го, что из Не­го ис­те­ка­ло, эма­ни­ро­ва­ло. Бог од­но­знач­но оце­нил Соб­ст­вен­ное тво­ре­ние: «И уви­дел Бог всё, что Он соз­дал, и вот, хо­ро­шо весь­ма» (Быт. 1, 31). По­это­му на­зна­че­ние твар­но­го ми­ра не мо­жет со­сто­ять в том, что­бы вновь слить­ся с не­твар­ным до пол­но­го не­раз­ли­че­ния, то есть пе­ре­стать быть.
Дух без­лич­но­ст­но­го не­оп­ла­то­низ­ма про­яв­ля­ет­ся и в том, что в этом уче­нии со­вер­шен­но не го­во­рит­ся о на­зна­че­нии че­ло­ве­че­ст­ва в це­лом. По­лу­ча­ет­ся, что веч­ные ду­ши лю­дей мог­ли на­ро­дить­ся толь­ко в ре­зуль­та­те гре­хов­но­го па­де­ния пер­вых лю­дей и на этой греш­ной зем­ле. По­это­му при ко­неч­ном слия­нии твар­но­го и не­твар­но­го че­ло­ве­че­ст­во долж­но уй­ти ту­да, от­ку­да оно и воз­ник­ло – в не­бы­тие.
Все эти идеи яв­но про­ти­во­ре­чат прин­ци­пу хри­сти­ан­ско­го пер­со­на­лиз­ма, пред­став­ле­ни­ям о во­пло­ще­нии Бо­же­ст­вен­ной Лич­но­сти в че­ло­ве­че­ской лич­но­сти, о на­зна­че­нии веч­ных че­ло­ве­че­ских душ.

При­ня­то счи­тать, что зем­ное на­зна­че­ние че­ло­ве­ка в том, что он дол­жен за­слу­жить воз­вра­ще­ние в пер­во­на­чаль­ное со­стоя­ние рай­ско­го бла­жен­ст­ва. Это то­же ре­ци­ди­вы тео­рии эма­на­ции, со­глас­но ко­то­рой всё долж­но вер­нуть­ся к ис­ход­но­му на­ча­лу, от­ку­да оно ис­те­ка­ло. Но, кро­ме то­го, это воз­вра­ще­ние не­воз­мож­но по ло­ги­ке это­го же уче­ния, ибо из­гна­ны из рая Двое, а воз­вра­ща­ет­ся бес­чис­лен­ное че­ло­ве­че­ст­во.
В рам­ках тра­ди­ци­он­ной кон­цеп­ции су­ще­ст­ву­ют по­пыт­ки ре­шить это про­ти­во­ре­чие пред­по­ло­же­ни­ем, что Адам и Ева – все­че­ло­ве­че­ст­во – за­клю­ча­ют в се­бе во­ле­изъ­яв­ле­ние всех лю­дей. Но это вхо­дит в про­ти­во­ре­чие с пред­став­ле­ния­ми о том, что ду­ша ка­ж­до­го че­ло­ве­ка тво­рит­ся в мо­мент за­ча­тия. Стро­го го­во­ря, че­ло­ве­че­ст­во, по­ми­мо Ада­ма и Евы, яв­ля­ет­ся но­вым при­бав­ле­ни­ем в бы­тии, до­соз­да­ни­ем Бо­гом то­го, че­го ещё не бы­ло в пер­во­на­чаль­ном тво­ре­нии, ко­то­рое опи­сы­ва­ет­ся в пер­вых гла­вах кни­ги Бы­тия. По­лу­ча­ет­ся, что ре­ли­ги­оз­ный при­зыв обес­смыс­ли­ва­ет­ся: че­ло­век пред­на­зна­чен ис­ку­пить пер­во­род­ный грех, ко­то­рый он не со­вер­шал, да и не мог бы со­вер­шить; призван вер­нуть­ся в бла­жен­ное рай­ское бы­тие, в ко­то­ром его ду­ша и не бы­ла.
Не­обос­но­ван­ны­ми яв­ля­ют­ся и пред­став­ле­ния о том, что Тво­рец создаёт ми­ро­зда­ние, вре­ме­на и сро­ки; тво­рит по­доб­ное Се­бе, сво­бод­ное твор­че­ское су­ще­ст­во; Сам Бог идёт на рас­пя­тие ра­ди тво­ре­ния, – и всё это для то­го, что­бы Бо­жие тво­ре­ние вер­ну­лось це­ли­ком к ис­ход­но­му на­ча­лу, безо вся­ко­го твор­че­ско­го при­ра­ще­ния, что­бы кос­ми­че­ская дра­ма не име­ла ни­ка­ко­го ис­хо­да.
Ес­ли че­ло­век соз­дан по об­ра­зу и по­до­бию Твор­ца, то он является, пре­ж­де всего, со­уча­ст­ни­ком в Бо­жи­ем тво­ре­нии, сотвор­цом Божиим. Твор­че­ское на­зна­че­ние че­ло­ве­ка и его все­лен­ское бо­ле­ние за всю тварь впер­вые от­кры­ва­ет­ся в пол­ной ме­ре в хри­сти­ан­ст­ве. Но­вое Бла­го­вес­тие Бо­га, во­пло­тив­ше­го­ся в че­ло­ве­ке, на­по­ми­на­ет че­ло­ве­ку: «…Цар­ст­вие Бо­жие внутрь вас есть» (Лк. 17, 21), а это оз­на­ча­ет, что че­ло­век – ве­нец тво­ре­ния и сре­до­то­чие ми­ро­зда­ния. Кон­цеп­ция же гре­хо­па­де­ния со­вер­шен­но не пе­ре­ос­мыс­ле­на в све­те но­во­го от­кро­ве­ния о веч­ном на­зна­че­нии че­ло­ве­ка и его твор­че­ской мис­сии. Все тра­ди­ци­он­ные хри­сти­ан­ские тол­ко­ва­ния этой про­бле­мы со­став­ле­ны так, буд­то не бы­ло Новозаветного Бла­го­вес­тия.

И, на­ко­нец, од­но из глав­ных не­со­от­вет­ст­вий, ко­то­рое из­на­чаль­но ско­ва­ло хри­сти­ан­скую мысль, соз­да­ло мно­же­ст­во не­раз­ре­ши­мых во­про­сов. В рам­ках тра­ди­ци­он­но­го тол­ко­ва­ния не­воз­мож­но ре­шить по-хри­сти­ан­ски про­бле­му про­ис­хо­ж­де­ния зла. Это, с од­ной сто­ро­ны, формировало тра­ди­цию об­ви­не­ния Бо­га во зле, ло­ги­че­ским ито­гом че­го явил­ся ате­изм (ло­ги­ка это­го ро­да опи­са­на, например, Ф.М. Дос­то­ев­ским в рас­су­ж­де­ни­ях Ива­на Ка­ра­ма­зо­ва о сле­зин­ке ре­бен­ка). С дру­гой сто­ро­ны, по­пыт­ки оп­рав­дать Бо­га по­ро­ди­ли мно­же­ст­во ка­зуи­сти­че­ских сис­тем тео­ди­цеи – бо­го­оп­рав­да­ния.
Стро­го го­во­ря, в той кар­ти­не, ко­то­рую ри­су­ет нам тра­ди­ци­он­ное тол­ко­ва­ние, ви­нов­ни­ком ми­ро­во­го зла яв­ля­ет­ся Сам Тво­рец, ибо Он создаёт не­ис­ку­шён­ное бес­по­мощ­ное су­ще­ст­во, но ста­вит его в си­туа­цию, ко­то­рая тре­бу­ет осоз­нан­но­го от­вет­ст­вен­но­го ре­ше­ния; на­ла­га­ет про­из­воль­ный за­прет, ни­как не мо­ти­ви­ро­ван­ный ло­ги­кой и смыс­лом ми­ро­тво­ре­ния, не яс­ный и не по­нят­ный са­мо­му че­ло­ве­ку, но на­ка­зы­ва­ет че­ло­ве­ка по выс­шей ме­ре от­вет­ст­вен­но­сти.
В дан­ном слу­чае ме­ра про­ступ­ка не­со­из­ме­ри­ма с ме­рой на­ка­за­ния. Ве­ли­чай­шее из воз­мож­ных на­ка­за­ний по спра­вед­ли­во­сти долж­но иметь под со­бой ве­ли­чай­шее из воз­мож­ных пре­сту­п­ле­ний. По бес­ко­неч­но­му ми­ло­сер­дию Бо­жие­му и оно мог­ло быть про­ще­но. Но мы не об­на­ру­жи­ва­ем той гран­ди­оз­но­сти пре­сту­п­ле­ния и пре­да­тель­ст­ва, ко­то­рые мог­ли на­влечь та­кой гнев Бо­жий. Тем бо­лее, мы не об­на­ру­жи­ва­ем ми­ло­сер­дия Божьего. Не слу­чай­но во всех бо­го­слов­ских формулировках то­го, что долж­ны бы­ли со­вер­шить Адам и Ева и что они пре­да­ли, да и сам про­сту­пок вы­гля­дят ка­мер­ны­ми, да­же лу­боч­ны­ми по срав­не­нию с опи­са­ния­ми все­лен­ских, тра­ги­че­ских, ка­та­ст­ро­фи­че­ских по­след­ст­вий по­ступ­ка.
Адам и Ева, по су­ще­ст­ву, бы­ли пре­до­пре­де­ле­ны Бо­гом к гре­хо­па­де­нию, од­на­ко они на­ка­за­ны с наи­выс­шей стро­го­стью. Но ес­ли не­вин­ное мла­ден­че­ское су­ще­ст­во не мог­ло не со­вер­шить то­го, что по­ро­ди­ло зло, то зна­чит Бог яв­ля­ет­ся ис­точ­ни­ком и ви­нов­ни­ком зла. Логика традиционной концепции творения и грехопадения приводит к неизбежному выводу о том, что не­ми­ло­серд­ный жес­то­кий Бог от­ве­ча­ет за ми­ро­вые стра­да­ния, не­спра­вед­ли­во­сти и зло жиз­ни. Бес­по­щад­но по­сле­до­ва­тель­ный че­ло­ве­че­ский ум вы­ну­ж­ден был при­хо­дить к это­му бе­зыс­ход­но­му выводу. А далее уже полный тупик: боль за ми­ро­вую не­спра­вед­ли­вость при­во­ди­ла к бо­го­от­ри­ца­нию, без­бо­жию – ате­из­му, к бо­го­бор­че­ст­ву. Ис­крен­нее ре­ли­ги­оз­ное чув­ст­во мно­гих не до­пус­ка­ло до­ду­мы­вать во­прос до тра­ги­че­ско­го фи­на­ла, и мя­ту­щий­ся че­ло­ве­че­ский ра­зум ис­кал вы­ход на под­сту­пах к не­му. Это и по­ро­ди­ло мно­же­ст­во сис­тем бо­го­оп­рав­да­ния. Но все су­ще­ст­вую­щие тео­ди­цеи не яв­ля­ют­ся по су­ще­ст­ву хри­сти­ан­ски­ми. Ибо они пред­став­ляют со­бой по­пыт­ки со­еди­нить не­со­еди­ни­мое, по­ко­ят­ся на внехристианских пред­став­ле­ни­ях о Бо­ге, ми­ре и че­ло­ве­ке. В них от­сут­ст­ву­ет «ло­ги­ка» хри­сти­ан­ской люб­ви, сострадания, ми­ло­сер­дия, про­ще­ния. Все из­вест­ные тео­ди­цеи сво­дят­ся к трем ва­ри­ан­там:
1. Ис­точ­ник зла ви­дит­ся в глубине самого Божества (бездна в Боге – Ungrund – у Бё­ме, без­ос­нов­ная ос­но­ва, бездна Бо­же­ст­ва – по Шел­лин­гу, оказывающаяся чем-то неразумным и тёмным, эта бессознательная воля является источником раздвоения Абсолюта). Но по­сле это­го ни­ка­кая ка­зуи­сти­че­ская апо­ло­гия не спо­соб­на пре­вра­тить Бо­га, по­ро­ж­даю­ще­го зло, в Бо­га до­б­ра.
2. Причина зла уко­ре­ня­ет­ся вне Бо­га, в не­ко­ем не­за­ви­си­мом от Твор­ца на­ча­ле (неисследимая бездна, меон, по Бер­дяе­ву, «первичнее Бога и вне Бога», – ис­точ­ник сво­бо­ды и зла). Это приводит к гипостазированию добра и зла, что наиболее отчетливо сформулировано в манихействе. И это, в ко­неч­ном ито­ге, пре­вра­ща­ет Бо­га в не-бога, ибо ума­ля­ет ос­нов­ные бо­же­ст­вен­ные свой­ст­ва.
3. Зло сво­дит­ся к не­дос­тат­ку в бы­тии, по су­ти к ил­лю­зии, фик­ции (как в тео­ди­цее Лейб­ни­ца). Но это есть фор­ма от­сроч­ки или от­ка­за ре­шать про­бле­му по су­ще­ст­ву. Кро­ме то­го, подобный ан­ти­пер­со­на­лизм и пол­ное рав­но­ду­шие к че­ло­ве­че­ским стра­да­ни­ям более близко индийской религиозности, чем христианству.
Та­ким об­ра­зом, в рам­ках тра­ди­ци­он­но­го тол­ко­ва­ния получается, что Бо­га не­воз­мож­но не об­ви­нить, но Бо­га не­воз­мож­но и оп­рав­дать. Ко­неч­но же, всё это не име­ет от­но­ше­ния к Са­мо­му Твор­цу. Мы зна­ем, что Бог не ну­ж­да­ет­ся в оп­рав­да­нии, ибо Его не­воз­мож­но об­ви­нить. Но это за­став­ля­ет пред­по­ло­жить, что всё бы­ло не так, как пред­став­ля­ет­ся в общепринятых концепциях «творения и грехопадения».

В ито­ге мож­но ска­зать, что в сло­жив­ших­ся под­хо­дах к проблеме тво­ре­ния и гре­хо­па­де­ния до конца не ос­мыс­ле­ны важ­ней­шие про­бле­мы: о тво­ре­нии ми­ра и его це­ли; о соз­да­нии че­ло­ве­ка и его все­лен­ском на­зна­че­нии; о веч­но­сти че­ло­ве­че­ской ду­ши; о при­ро­де рая и зем­ли, ду­ха и пло­ти, ма­те­рии, хао­са; о ро­ж­де­нии, смер­ти и вос­кре­се­нии; о вре­ме­ни и веч­но­сти; о про­ис­хо­ж­де­нии и природе зла; о сущ­но­сти до­б­ра. На не­ко­то­рые во­про­сы не даётся ни­ка­ко­го от­ве­та, ли­бо от­вет ока­зы­ва­ет­ся край­не на­ту­ра­ли­сти­че­ским и одновременно рационалистическим, на­ив­ным.





[1] Креационизм (от лат. creare - создавать, учение о сотворении) - в патристике и схоластике - точка зрения, согласно которой в результате зачатия возникает только тело, душа же создаётся Богом из ничего в момент зачатия и соединяется с телом. - Ред.


вторник, 17 апреля 2018 г.

ТВОРЕНИЕ. ГРЕХОПАДЕНИЕ. 1. Про­ти­во­ре­чия тра­ди­ци­он­но­го тол­ко­ва­ния кни­ги «Бы­тие»






Во всех тол­ко­ва­ниях кни­ги «Бы­тие», где по­ве­ст­ву­ет­ся о тво­ре­нии ми­ра и че­ло­ве­ка, о гре­хо­па­де­нии че­ло­ве­ка, мож­но вы­де­лить не­кий ин­ва­ри­ант. Ав­то­ров тол­ко­ва­ний, не­смот­ря на раз­ные по­зи­ции, объ­е­ди­ня­ет мол­ча­ли­вое при­зна­ние не­ко­ей ос­но­вы. По­пы­та­ем­ся из­ло­жить об­ще­при­ня­тую в христианской традиции кон­цеп­цию биб­лей­ско­го ска­за­ния.
Бог тво­рит мир. Соз­да­ёт рай по­сре­ди зем­ли. Рай пред­став­ля­ет собой своего рода ду­хов­но-ма­те­ри­аль­ную сфе­ру. Бог тво­рит че­ло­ве­ка в раю и для жиз­ни в раю. Че­ло­век соз­дан по об­ра­зу и по­до­бию Бо­жие­му, то есть об­ла­да­ет пол­но­той бла­го­сти. Вме­сте с тем, че­ло­век яв­ля­ет­ся инфантильным существом. По­сре­ди рая Бо­гом на­са­ж­да­ют­ся Де­ре­во Жиз­ни и Де­ре­во По­зна­ния до­б­ра и зла. Бог раз­ре­ша­ет че­ло­ве­ку пи­тать­ся от всех де­рев, кро­ме пло­дов Де­ре­ва По­зна­ния до­б­ра и зла.
Че­ло­век пред­на­зна­чен для веч­ной жиз­ни в раю, к веч­но­му пре­бы­ва­нию в том со­стоя­нии, в ко­то­ром он соз­дан. Че­ло­век при­зван уподобиться Бо­гу, лю­бовь к Бо­гу ос­но­ва­на на бес­ко­ры­ст­ном наивном до­ве­рии к Творцу. Че­ло­ве­ку за­по­ве­да­но: «…пло­ди­тесь и раз­мно­жай­тесь…» (Быт. 1, 22).
В це­лом на­зна­че­ние че­ло­ве­ка ви­дит­ся со­вер­шен­но пас­сив­ным. При­ве­дём ти­пич­ный при­мер опи­са­ния мис­сии че­ло­ве­ка в свя­то­оте­че­ской ли­те­ра­ту­ре:
«Со­тво­рив­ший нас Бог не же­лал, что­бы мы за­бо­ти­лись и суе­ти­лись от­но­си­тель­но мно­го­го, – ни то­го, чтоб мы пек­лись и про­мыш­ля­ли о сво­ей жиз­ни… Бог же­лал, что­бы мы бы­ли та­ки­ми же бес­стра­ст­ны­ми, как Он… Бог же­лал, что­бы мы бы­ли и сво­бод­ны­ми от за­бот, имею­щи­ми од­но де­ло, де­ло ан­ге­лов: не­усып­но и не­пре­стан­но вос­пе­вать хва­лы Твор­цу и на­сла­ж­дать­ся Его со­зер­ца­ни­ем, и на Бо­га воз­ла­гать свою за­бо­ту» (св. Ио­анн Да­ма­скин).
Ряд ав­то­ров не со­мне­ва­ет­ся, что един­ст­вен­ная за­да­ча че­ло­ве­ка на зем­ле – бу­к­валь­ное сле­до­ва­ние за­по­ве­ди: пло­ди­тесь и раз­мно­жай­тесь.
Са­та­на в об­ра­зе змея ис­ку­ша­ет че­ло­ве­ка, пред­ла­гая Еве вку­сить плод за­прет­но­го Де­ре­ва По­зна­ния до­б­ра и зла. Адам и Ева на­ру­ши­ли за­прет Бо­га и вку­си­ли пло­да от Де­ре­ва По­зна­ния. Грех Пер­во­лю­дей за­клю­ча­ет­ся в не­по­слу­ша­нии Твор­цу, соз­на­тель­ном и умыш­лен­ном про­ти­во­пос­тав­ле­нии се­бя Бо­гу. Адам и Ева на­ру­ши­ли по­ве­ле­ние Бо­га по­то­му, что хо­те­ли по­ста­вить се­бя на ме­сто Бо­га и, зная, что есть доб­ро и зло, быть един­ст­вен­ны­ми вла­ды­ка­ми соб­ст­вен­ной судь­бы. Это бунт про­тив Бо­га, от­каз да­лее за­ви­сеть от То­го, Кто их со­тво­рил. Со вку­ше­ни­ем за­прет­но­го пло­да Адам и Ева по­те­ря­ли ми­лость Бо­жию, пер­во­на­чаль­ное це­ло­муд­рие, не­вин­ность и ста­ли гре­хов­ны.
При­ро­да гре­ха обыч­но тол­ку­ет­ся в двух смыс­лах. Од­ни ав­то­ры ут­вер­жда­ют, что гре­хо­па­де­ние произошло, пре­ж­де всего, в об­лас­ти по­ла. Гре­хов­ный плод про­бу­дил у пер­во­лю­дей по­хоть пло­ти, лю­ди по­зна­ли плот­ские на­сла­ж­де­ния и оказались в их плену. В этой тра­ди­ции жен­щи­на рас­смат­ри­ва­ет­ся как ис­точ­ник и но­си­тель зло­го на­ча­ла, ис­ку­шаю­ще­го соб­ст­вен­но че­ло­ве­че­скую – муж­скую природу. Это влия­ние древ­них иу­даи­ст­ских пред­став­ле­ний, оформ­лен­ных в Каб­ба­ле, где говорится о том, что па­де­ние Евы со­стоя­ло в со­во­ку­плении её со зме­ем. Из русских бо­го­сло­вов эту тра­ди­цию раз­ви­ва­ют прот. Сер­гий Бул­га­ков и Вла­ди­мир Лос­ский, хо­тя к дру­гим про­бле­мам у них раз­ные под­хо­ды.
Дру­гие ав­то­ры счи­та­ют, что гре­хо­па­де­ние совершилось в об­лас­ти че­ло­ве­че­ско­го по­зна­ния. Со вку­ше­ни­ем пло­дов от Де­ре­ва По­зна­ния че­ло­век ут­ра­тил пер­во­на­чаль­ное не­вин­ное, це­ло­ст­ное со­зер­ца­ние Бо­га. Утеряв ин­туи­тив­ное, не­по­сред­ст­вен­ное зна­ние, он впал в со­блазн ана­ли­ти­че­ско­го, ра­цио­наль­но­го рас­чле­не­ния бы­тия. Гре­хов­ное по­зна­ние отъ­е­ди­ня­ет от ис­ти­ны, де­ла­ет соз­на­ние фраг­мен­тар­ным, час­тич­ным. С по­мо­щью та­ко­го зна­ния че­ло­век при­об­ре­та­ет всё боль­шую власть над пред­ме­та­ми, но те­ря­ет не­по­сред­ст­вен­ную, глу­бо­кую внут­рен­нюю связь с кос­мо­сом. Стремление к не­на­сыт­ному ин­тел­лек­ту­аль­ному об­ла­да­нию ведёт к раз­ру­ше­нию при­ро­ды и по­ра­бо­ще­нию че­ло­ве­ка. Подобной позиции придерживался Лев Шес­тов.
Об­щим для обе­их тра­ди­ций яв­ля­ет­ся убе­ж­де­ние, что зем­ной путь че­ло­ве­че­ст­ва есть ре­зуль­тат из­на­чаль­но­го гре­хов­но­го па­де­ния пер­во­лю­дей. Че­рез плод Де­ре­ва По­зна­ния лю­дям от­кры­лось то, что долж­но бы­ло быть от них навсегда скры­то, и это от­кры­тие пре­вра­ти­ло их не­вин­ную при­ро­ду в гре­хов­ную. С пер­во­род­ным гре­хом лю­ди по­те­ря­ли из­на­чаль­ное це­ло­муд­рие, которым они были наделены Творцом.
За на­ру­ше­ние Бо­же­ст­вен­но­го за­пре­та Адам и Ева из­гна­ны из рая на зем­лю, где в по­те ли­ца вы­ну­ж­де­ны до­бы­вать свой хлеб. Из состояния невинного блаженства они впадают в состояние греховности и страданий.  Вме­сто без­за­бот­но­го рай­ско­го су­ще­ст­во­ва­ния они об­ре­че­ны на тя­го­ст­ный без­бла­го­дат­ный труд. На зем­ле лю­ди ста­но­вят­ся смерт­ны­ми, ибо Бог для то­го и из­гнал их из рая, что­бы гре­хов­ные лю­ди не вку­си­ли ещё и от Де­ре­ва Жиз­ни и не ста­ли жить веч­но.
Адам и Ева ста­но­вят­ся пра­ро­ди­те­ля­ми все­го че­ло­ве­че­ст­ва. Ду­ши лю­дей соз­да­ют­ся Бо­гом в мо­мент за­ча­тия. Пер­во­род­ный грех – по­след­ст­вие гре­хо­па­де­ния Ада­ма и Евы рас­про­стра­ня­ет­ся на всех лю­дей и передаётся как бы по на­след­ст­ву. На­зна­че­ние лю­дей на зем­ле со­сто­ит в том, что­бы ис­ку­пить пер­во­род­ный грех, про­жить зем­ную жизнь так, что­бы она от­кры­ла воз­мож­ность ду­ше по­сле зем­ной смер­ти че­ло­ве­ка вер­нуть­ся в рай­ские сфе­ры – в пер­во­на­чаль­ное со­стоя­ние не­вин­но­сти, в ко­то­ром и бы­ли соз­да­ны Адам и Ева.
В ка­че­ст­ве до­пол­не­ния к ска­зан­но­му и ил­лю­ст­ра­ции общепри­ня­то­го тол­ко­ва­ния можно привести ста­тью А.И. По­кров­ско­го «Гре­хо­па­де­ние пра­ро­ди­те­лей» из «Пра­во­слав­ной бо­го­слов­ской эн­цик­ло­пе­дии» (под ре­дак­цией А.П. Ло­пу­хи­на, СПб., 1903 г.):
«Пе­чаль­ный факт гре­хо­па­де­ния пер­вых лю­дей… крас­ной ни­тью про­хо­дит че­рез всю ис­то­рию не толь­ко вет­хо­за­вет­ной, но и но­во­за­вет­ной ре­ли­гии, яв­ля­ясь тем ос­нов­ным уз­лом, око­ло ко­то­ро­го со­сре­до­то­чи­ва­ет­ся и раз­ви­ва­ет­ся вся дра­ма ми­ро­вой ис­то­рии. Под­лин­ный смысл это­го бе­зы­скус­ст­вен­но­го по­ве­ст­во­ва­ния со­вер­шен­но прост и ясен и крат­ко мо­жет быть пе­ре­дан в сле­дую­щих не­мно­гих сло­вах. Пер­во­здан­ная че­та на­сла­ж­да­лась в раю пол­ным бла­жен­ст­вом и бес­смер­ти­ем. Сам Бог яв­лял­ся им и ру­ко­во­дил их ду­хов­но-нрав­ст­вен­ным раз­ви­ти­ем, да­ро­вав им для этой це­ли, а рав­но для ис­пы­та­ния их бла­го­дар­но­сти к Не­му и по­слу­ша­ния Его свя­той во­ле, осо­бую, весь­ма лег­кую за­по­ведь о нев­ку­ше­нии пло­дов с од­но­го из мно­же­ст­ва рай­ских де­ревь­ев. Та­ко­му не­воз­му­ти­мо­му бла­жен­ст­ву пра­ро­ди­те­лей по­за­ви­до­вал диа­вол и ре­шил­ся по­гу­бить их. Для этой це­ли он вошёл в змия и при­сту­пил с ис­ку­си­тель­ной бе­се­дой к Еве, в ко­то­рой он сна­ча­ла по­ко­ле­бал уве­рен­ность её в не­пре­лож­но­сти за­по­ве­ди, за­тем по­се­лил чув­ст­во не­до­ве­рия к Бо­гу, за­тем воз­бу­дил гор­де­ли­вое же­ла­ние срав­нять­ся с Бо­гом, и, на­ко­нец, воз­дей­ст­ви­ем на её внеш­ние чув­ст­ва окон­ча­тель­но скло­нил её во­лю к на­ру­ше­нию за­по­ве­ди. Со­гре­шив­ши са­ма, Ева к то­му же ув­лек­ла и сво­его му­жа Ада­ма. Так па­ли пра­ро­ди­те­ли че­ло­ве­че­ст­ва, а в ли­це их и всё бу­ду­щее их по­том­ст­во, то есть весь че­ло­ве­че­ский род. Об­щей при­чи­ной гре­хо­па­де­ния пра­ро­ди­те­лей по­слу­жи­ло, по смыс­лу Биб­лии, зло­упот­реб­ле­ние с их сто­ро­ны сво­бо­дой сво­ей во­ли, бо­лее ча­ст­ной пре­ступ­ное же­ла­ние же­ны вый­ти из под­чи­не­ния Бо­гу и срав­нять­ся с Ним; на­ко­нец, по­во­дом ко все­му это­му явил­ся со­блазн, при­ра­жён­ный же­не из­вне, от диаво­ла».
Даль­ше и пой­дёт речь о том, что под­лин­ный смысл со­бы­тия, око­ло ко­то­ро­го со­сре­до­точи­ва­ет­ся и раз­ви­ва­ет­ся вся дра­ма ми­ро­вой ис­то­рии, не мо­жет быть со­вер­шен­но прост и ясен.

Мож­но за­ме­тить, что об­ще­при­ня­тое тол­ко­ва­ние пре­ис­пол­не­но про­ти­во­ре­чий, ко­то­рые не­воз­мож­но раз­ре­шить, если находиться в рамках его представлений. Обыч­но про­ти­во­ре­чия эти не за­ме­ча­ют­ся или же по­пыт­ки их ре­ше­ния на­ив­ны и но­сят, как пра­ви­ло, на­ту­ра­ли­сти­че­ский ха­рак­тер.
Пре­ж­де все­го, про­ис­хо­дит пол­ное сме­ше­ние ду­хов­но­го и на­ту­ра­ли­сти­че­ско­го измерений. Опи­сы­вае­мые со­бы­тия яв­ля­ют­ся ос­но­во­по­ла­гаю­щи­ми в бы­тии. Речь идёт о ме­та­фи­зи­че­ских – не­зем­ных, ду­хов­ных яв­ле­ни­ях и про­цес­сах, вме­сте с тем, язык тол­ко­ва­ния на­ту­ра­ли­сти­че­ский. Вер­шат­ся судь­бы бы­тия в це­лом, но всё опи­сы­ва­ет­ся в об­раз­ах бы­то­вых сце­нок, ча­ст­ных пси­хо­ло­ги­че­ских мо­ти­ви­ро­вок, ин­фан­тиль­ных эмо­ций и стра­стей. Об­щий фон – сре­да и тон, ма­не­ра, ха­рак­тер, стиль тол­ко­ва­ния не­со­раз­мер­ны тра­ги­че­ско­му со­бы­тию, ко­то­рое ле­жит в ос­но­ве бы­тия. При та­ком под­хо­де не­по­нят­но, как эти ка­мер­ные сце­ны смог­ли оп­ре­де­лить жизнь все­лен­ной, её смысл, об­ще­че­ло­ве­че­ское на­зна­че­ние.
Для ил­лю­ст­ра­ции мож­но при­вес­ти эпи­зод из тол­ко­ва­ния гре­хо­па­де­ния прот. Сер­ги­ем Бул­га­ко­вым. Этот при­мер тем бо­лее ха­рак­те­рен, что ге­ни­аль­ный бо­го­слов в этом во­про­се ре­шил­ся толь­ко по­вто­рить привычный взгляд:
«…И вме­сто то­го, что­бы пре­кра­тить раз­го­вор, Ева уни­зи­лась до бе­се­ды со зме­ем о Бо­ге и Его прав­де. Де­ло бы­ло, ко­неч­но, не в том, что она раз­го­ва­ри­ва­ла с жи­вот­ным, на­про­тив, в об­ще­нии с жи­вот­ны­ми бы­ло свя­щен­ное пре­иму­ще­ст­во без­греш­но­го че­ло­ве­ка. Пре­до­су­ди­те­лен был пред­мет раз­го­во­ра, и од­ним уже этим фак­том ос­лаб­ля­лась жи­во­твор­ная связь Евы с Ада­мом. Об­ман­но втя­ну­тая в ро­ко­вой круг пер­во­го отъ­е­ди­не­ния, от му­жа, Ева ста­но­ви­лась оди­но­кой, сла­бой, лишённой его за­щи­ты. Та­ко­ва бы­ла пер­вая из­ме­на Евы. Вто­рая же её из­ме­на со­стоя­ла в от­па­де­нии от люб­ви Бо­жи­ей и ро­див­шем­ся от не­го не­ве­рии, ко­то­рое, ко­неч­но, не­мед­лен­но ста­ло ис­кать в свою поль­зу ар­гу­мен­тов”. Уже тем, что Ева ус­лы­ша­ла во­прос змея и на не­го от­ве­ти­ла, она за­сви­де­тель­ст­во­ва­ла, что на­хо­дит­ся, по край­ней ме­ре, в тот мо­мент вне люб­ви Бо­жи­ей, и Бог для неё есть лишь чу­ж­дый по­ве­ли­тель, хо­зя­ин”, ко­то­ро­го она пы­та­лась в ме­ру сво­его уме­ния за­щи­тить и оп­рав­дать в его об­ра­зе дей­ст­вий. То­гда змей, ви­дя, что жерт­ва по­па­ла в его се­ти, сме­лее их раз­во­ра­чи­ва­ет. Он уже пря­мо лжёт… и кле­ве­щет, при­пи­сы­вая Ему (Бо­гу) за­висть к лю­дям и бо­язнь со­труд­ни­че­ст­ва…».
Этот подход ил­лю­ст­ри­ру­ет, на­сколь­ко не­пре­одо­ли­мы­ми ока­зы­ва­ют­ся ус­то­яв­шие­ся пред­рас­суд­ки в ре­ше­нии про­бле­мы про­блем.
Язык тра­ди­ци­он­ных тол­ко­ва­ний гре­хо­па­де­ния как бы про­дол­жа­ет язык биб­лей­ско­го ска­за­ния. Но од­но де­ло ми­фо­ло­ги­че­ский язык Биб­лии, ко­то­рый в жи­тей­ских об­раз­ах по­ве­ст­ву­ет о со­бы­ти­ях все­лен­ских и ме­та­фи­зи­че­ских. И дру­гое де­ло – со­вре­мен­ный натурализованный язык, опи­сы­ваю­щий эм­пи­ри­че­ские яв­ле­ния. Тол­ко­ва­ние биб­лей­ско­го ска­за­ния тре­бу­ет бо­го­слов­ско­го уг­луб­ле­ния в про­бле­му. По­доб­но то­му, как для соз­да­ния хри­сти­ан­ско­го Сим­во­ла Ве­ры по­на­до­би­лась раз­ра­бот­ка бо­го­слов­ских ка­те­го­рий, ко­то­рых из­на­чаль­но не бы­ло в Но­вом За­ве­те, так и ре­ше­ние про­бле­м «тво­ре­ния и гре­хо­па­де­ния» долж­но быть пе­ре­не­се­но в план бо­го­слов­ско­го ос­мыс­ле­ния.

Ка­ко­вы ос­нов­ные внут­рен­ние про­ти­во­ре­чия тра­ди­ци­он­ной кон­цеп­ции? Рай­ское со­стоя­ние че­ло­ве­ка оп­ре­де­ля­ет­ся как не­вин­ное, це­ло­муд­рен­ное, инфантильно, и, вме­сте с тем, че­ло­век бо­го­по­до­бен, что значит – об­ла­да­ет пол­но­той бы­тия, яв­ля­ет­ся за­кон­чен­ным сам в се­бе. Ес­ли че­ло­век не­за­вер­шён, то он не бо­го­по­до­бен, ес­ли же он окон­ча­тель­но за­вер­шён, то не­по­нят­но, как и ку­да он дол­жен раз­ви­вать­ся, в чём со­сто­ит его рост? Ука­за­ние не­ко­то­рых ав­то­ров на то, что че­ло­век сотворён толь­ко по об­ра­зу Бо­жие­му, а по­до­бие Бо­жие он дол­жен при­об­ре­сти сам, не раз­ре­ша­ет это­го про­ти­во­ре­чия. Ибо ни в од­ной из кон­цеп­ций не да­на ха­рак­те­ри­сти­ка он­то­ло­ги­че­ско­го раз­ли­чия ме­ж­ду об­ра­зом и по­до­би­ем, а без ка­че­ст­вен­но­го раз­ли­че­ния не мо­жет быть раз­ви­тия от од­но­го со­стоя­ния к дру­го­му, – нет па­ра­мет­ров рос­та. Кро­ме то­го, текст ска­за­ния даёт ма­ло ос­но­ва­ний для вы­де­ле­ния та­ко­го прин­ци­пи­аль­но­го раз­ли­че­ния ме­ж­ду эти­ми по­ня­тия­ми.
Не­по­нят­но, зачем че­ло­век дол­жен стре­мить­ся пре­об­ра­зить мир сей, ес­ли он по­пал сю­да слу­чай­но, по сво­ей гре­хов­но­сти, а не по­слан в мир с бла­гой мис­си­ей. Или мис­сия пре­об­ра­же­ния даётся ему «вдо­гон­ку», уже по­сле па­де­ния?! Как бы по­пут­но с воз­вра­ще­ни­ем в пер­во­здан­ное со­стоя­ние Твор­цом даётся все­лен­ское за­да­ние: спа­сти и пре­об­ра­зить всё тво­ре­ние Бо­жие!? К этой бес­смыс­лен­ной фор­му­ле по су­ти и сво­дит­ся трак­тов­ка тво­ре­ния и гре­хо­па­де­ния.
До кон­ца не ос­мыс­лен за­прет на вку­ше­ние пло­да от Дре­ва По­зна­ния до­б­ра и зла. По­че­му бо­го­по­доб­но­му су­ще­ст­ву, венцу творения Господь налагает со­вер­шен­но не мо­ти­ви­ро­ван­ный для не­го за­прет. Бог по­сту­па­ет с че­ло­ве­ком не­со­раз­мер­но ста­ту­су от­но­ше­ния Твор­ца и Его по­до­бия. Из то­го, как тра­ди­ци­он­но опи­сы­ва­ет­ся мо­ти­ви­ров­ка за­пре­та, ре­шаю­ще­го судь­бу че­ло­ве­ка и ми­ра, воз­ни­ка­ет об­раз на­ив­но­го и без­от­вет­ст­вен­но­го, ещё не­вме­няе­мо­го че­ло­ве­ка, с од­ной сто­ро­ны, и ка­приз­но­го, эгои­сти­че­ско­го и жес­то­ко­го Бо­га – с дру­гой. И это есть дур­ная ан­тро­по­мор­фи­за­ция – че­ло­ве­ко­упо­доб­ле­ние, ко­гда о Бо­ге и Пер­во­че­ло­ве­ке су­дят не по выс­шим, а по низ­шим ка­че­ст­вам че­ло­ве­че­ской при­ро­ды.

В рам­ках тра­ди­ци­он­но­го тол­ко­ва­ния не ос­мыс­ле­на кон­цеп­ция рая. С од­ной сто­ро­ны, всё, что соз­да­но Бо­гом – не только не­бо и рай, но и зем­ля со всем животным и растительным миром, – «хо­ро­шо весь­ма» (Быт. 1, 31). Но, с дру­гой – остаётся не­объ­яс­ни­мым их яв­ное сущ­но­ст­ное про­ти­во­пос­тав­ле­ние ак­том из­гна­ния греш­ных лю­дей из рая на зем­лю. Ес­ли рай ду­хов­но-ма­те­риа­лен, то ка­ко­ва при­ро­да зем­ли? В чём прин­ци­пи­аль­ное он­то­ло­ги­че­ское раз­ли­чие рая и зем­ли?
От­ку­да и ку­да по су­ще­ст­ву из­го­ня­ют­ся пер­во­лю­ди по­сле гре­хо­па­де­ния? Есть ли это пе­ре­ход из од­но­го со­стоя­ния бы­тия в дру­гое, – и ес­ли да, то из ка­ко­го в ка­кое? Или, как ут­вер­жда­ют мно­гие ав­то­ры, че­ло­век из­гнан из рая, ко­то­рый на­хо­дил­ся на зем­ле в бу­к­валь­ном смыс­ле, – где-то ме­ж­ду Тиг­ром и Ев­фра­том? Ес­ли так, то ку­да ис­че­за­ет рай с зем­ли по­сле из­гна­ния лю­дей? Ес­ли бы бы­ло воз­мож­но та­кое со­бы­тие, ме­няю­щее об­лик бы­тия, то оно бы­ло бы на­столь­ко ка­та­ст­ро­фи­че­ским ли­бо твор­че­ским яв­ле­ни­ем, что не мог­ло прой­ти бес­след­но для кос­ми­че­ской эво­лю­ции и ду­хов­но­го зна­ния че­ло­ве­че­ст­ва. Ме­ж­ду тем, сле­дов это­го на­ча­ло­по­ла­гаю­ще­го яв­ле­ния нет ни в при­ро­де, ни в Биб­лии. И где сейчас тот рай, в ко­то­ром об­ре­та­ли пер­во­лю­ди? Ка­ко­ва его при­ро­да? Как со­от­но­сит­ся пред­веч­ный рай Ада­ма и Евы с тем ра­ем, в ко­то­рый по­сле смер­ти воз­но­сят­ся ду­ши пра­вед­ни­ков? Ес­ли это один и тот же рай, то взы­скуе­мое воз­вра­ще­ние лю­дей в рай не бу­дет воз­вра­том в пер­во­на­чаль­ное со­стоя­ние, ибо из­гна­ны двое – Адам и Ева, – а воз­вра­ща­ет­ся це­лое че­ло­ве­че­ст­во.
Та­ким об­ра­зом, в са­мой кон­цеп­ции про­скаль­зы­ва­ет пре­до­щу­ще­ние не­кое­го при­бав­ле­ния бы­тия, во имя ко­то­ро­го и со­вер­ша­ет­ся тво­ре­ние ми­ро­зда­ния. Но об этом ни­где яв­но не го­во­рит­ся, и это пре­до­щу­ще­ние не раз­ви­ва­ет­ся. Ещё боль­ше о твор­че­ском при­ра­ще­нии бы­тия го­во­рит пред­став­ле­ние о том, что рай по­сле кон­ца вре­мён – иной, не­же­ли рай пер­во­здан­ный. Та­кое представление хо­тя и не раз­ви­ва­ет­ся, но следует из толкования и не от­вер­га­ет­ся яв­но.
Ис­пол­не­ние за­по­ве­ди пло­ди­тесь и раз­мно­жай­тесь не­воз­мож­но до гре­хо­па­де­ния и без не­го, ибо гре­хо­па­де­ние лю­дей, по это­му же тол­ко­ва­нию, и за­клю­ча­лось в том, что они по­зна­ли спо­соб соб­ст­вен­но­го раз­мно­же­ния.

Кро­ме то­го, мож­но за­ме­тить не­ко­то­рые не­со­от­вет­ст­вия тол­ко­ва­ния тек­сту биб­лей­ско­го ска­за­ния. Так, в тексте сказания змей не характеризуется как злая сила, тем бо­лее как са­та­на. И в Биб­лии, и в близ­кой к ней ближ­не­во­сточ­ной ми­фо­ло­гии об­раз змея из­дав­на обо­зна­чал не­кое ам­би­ва­лент­ное – двой­ст­вен­ное на­ча­ло. Он ха­рак­те­ри­зовался од­но­вре­мен­ным про­яв­ле­ни­ем про­ти­во­по­лож­ных ка­честв, со­еди­няю­щих доб­рое и злое, не­бес­ное и зем­ное, муж­ское и жен­ское... Про­ти­во­ре­чит ото­жде­ст­в­ле­ние об­раза змея со злом и ука­за­ние в Но­вом За­ве­те: «…будь­те муд­ры, как змии…» (Мф. 10, 16).
В биб­лей­ском ска­за­нии не го­во­рит­ся определённо о та­ком на­зна­че­нии че­ло­ве­ка, ко­то­рым на­де­ля­ет его тра­ди­ци­он­ное тол­ко­ва­ние, что буд­то бы весь ход ис­то­рии име­ет своей це­лью вер­нуть че­ло­ве­ка к его пер­во­здан­но­му со­стоя­нию. Это прив­не­се­ние, на­си­лую­щее и бу­к­ву, и дух Биб­лии.



ГИБЕЛЬ БОГОВ НАТУРАЛИЗМА Часть 33. Во­пло­ще­ние в куль­ту­ре






Куль­ту­ра че­ло­ве­че­ст­ва име­ет две ко­ор­ди­на­ты, схо­дя­щие­ся в ду­ше ка­ж­до­го че­ло­ве­ка. Ду­хов­ная вер­ти­каль куль­ту­ры – это связь каждой вечной души с веч­но­стью, ис­те­че­ние из веч­но­сти и вхо­ж­де­ние в веч­ность. Со­во­куп­ные уси­лия во­пло­ще­ния веч­ных душ на аре­не ми­ра се­го сла­га­ют­ся в го­ри­зон­таль ис­то­рии. Люди при­хо­дят и ухо­дят из ми­ра, но ре­зуль­та­ты их жизни скла­ды­ва­ют­ся в еди­ный ми­ро­об­ра­зо­ва­тель­ный поток че­ло­ве­че­ст­ва вечных душ.
Че­ло­ве­че­ст­во душ призвано прой­ти определённый в этом эо­не путь, имею­щий свою цель, сту­пе­ни и сред­ст­ва дос­ти­же­ния этой це­ли. Ка­ж­дая ду­ша вхо­дит из веч­но­сти в дан­ный кон­текст жиз­ни, пе­ред нею предсто­ит своя за­да­ча, для вы­пол­не­ния ко­то­рой ду­ша рас­по­ла­га­ет определённы­ми ис­то­ри­че­ски­ми воз­мож­но­стя­ми и сред­ст­ва­ми. Ду­ша за­сти­га­ет во вре­ме­ни сло­жив­шую­ся фор­му ма­те­ри­аль­но­го кос­мо­са и схва­ты­ва­ет­ся его кос­но­стью и хаосом. Веч­ный дух ока­зы­ва­ет­ся доб­ро­воль­ным плен­ни­ком вре­мен­ной жиз­ни (в этом смысле следует понимать выражение древних греков: «тело есть темница души») и пред­на­зна­чен вне­сти в неё час­ти­цу све­та.
Мно­же­ст­во ду­хов­ных све­тиль­ни­ков гас­нет в ура­га­не ми­ро­вой брани, боль­шин­ст­во душ вы­бы­ва­ют из жиз­ни рань­ше ис­пол­не­ния на­зна­че­ния даже не успевая его осознать. Мно­гие за­бы­ва­ют се­бя, свой об­раз в веч­но­сти и по­па­да­ют в раб­ст­во тьмы ве­ка се­го. В каждом человеке сте­на­ет за­блуд­ший, пад­ший ли­бо слом­лен­ный веч­ный дух. Хри­стос, придя в об­ли­ке го­ни­мо­го и сре­ди от­вер­жен­ных, об­ра­ща­ет­ся не к тва­рям пре­смы­каю­щим­ся, а к веч­ным, но сте­наю­щим во мра­ке ду­шам. Спаситель про­тя­ги­ва­ет десницу и к по­след­ним, и по­след­ние могут стать пер­вы­ми («Так будут последние первыми, и первые последними» – Мф. 20, 16). Смысл Бо­жи­ей люб­ви в том, что в по­мо­щи ну­ж­да­ет­ся, пре­ж­де все­го, пад­ший и греш­ный, ибо на тех, кто вни­зу – наи­боль­шая тя­жесть бытия – об­щей ми­ро­вой но­ши: рока, фатума, хао­са и кос­но­сти ма­те­рии. От­па­де­ние в низ­шие плот­ские со­стоя­ния не все­гда яв­ля­ет­ся ре­зуль­та­том гре­ха, но мо­жет быть и след­ст­ви­ем над­ры­ва от не­ве­ро­ят­но­го бре­ме­ни бы­тия, при­ня­то­го ду­шой. И, на­про­тив, под фор­мой внеш­не­го бла­го­чес­тия мо­жет скры­вать­ся от­каз от кре­сто­несения воплощения. По­это­му хри­сти­анин должен безусловно осуждать грех, но не может вершить окончательный суд над грешниками.

Мы ро­ж­да­ем­ся в мир твор­че­ской со­ли­дар­но­сти веч­ных ду­хов. По­за­ди нас – по­ко­ле­ния пред­ков, при­го­то­вив­ших определённую сту­пень пре­об­ра­зо­ван­но­го кос­мо­са и пе­ре­дав­ших нам эс­та­фе­ту твор­че­ско­го на­пря­же­ния бы­тия, – и мы здесь и те­перь от­вет­ст­вен­ны за всё свер­шив­шее­ся в ми­ро­вой ис­то­рии. Впе­ре­ди нас – по­ко­ле­ния на­ших по­том­ков, ду­ши ко­то­рых из веч­но­сти го­то­вы при­нять от нас бремя несения бы­тия. Но об­ще­че­ло­ве­че­ская твор­че­ская эс­та­фе­та не пре­рвет­ся толь­ко в том слу­чае, ес­ли мы пе­ре­да­дим боль­ше то­го, что при­ня­ли. За твор­че­ский при­рост ка­ж­дое по­ко­ле­ние от­вет­ст­вен­но пе­ред быв­ши­ми и будущими по­ко­ле­ния­ми со­твор­цов Бо­гу и пе­ред Са­мим Твор­цом.
Мы при­хо­дим из веч­но­сти и в этом ми­ре – стран­ни­ки и при­шель­цы, но здесь мы долж­ны осу­ще­ст­вить Бо­гом дан­ное и на­ми при­ня­тое на­зна­че­ние. Схо­дя с не­бес по вер­ти­ка­ли бы­тия, воплощающиеся души встраи­ва­ются в об­ще­че­ло­ве­че­скую по­ступь по го­ри­зон­та­ли ис­то­рии. Веч­ный дух каждой личности ока­зы­ва­ет­ся замк­ну­тым па­ра­мет­ра­ми мир­ско­го су­ще­ст­во­ва­ния, скла­ды­ваю­щи­ми­ся в кон­крет­ном мес­те и вре­ме­ни. Пе­ред явившейся в мир душой ока­зы­ва­ют­ся со­пря­жён­ные с веч­но­стью, но вы­став­ляе­мые кон­крет­ной эпо­хой пре­об­ра­зо­ва­тель­ные за­да­чи. Эти предназначения смы­ка­ют­ся в еди­ном фо­ку­се: по­зна­ние про­мыс­ли­тель­но­го де­ла Твор­ца и уча­стия в нём, со­от­вет­ст­вен­но той сте­пе­ни ду­хов­но­го про­свет­ле­ния кос­ми­че­ской пло­ти, ко­то­рая дос­тиг­ну­та в дан­ный ис­то­ри­че­ский мо­мент.
Сте­пень со­де­ян­но­го на пу­ти ми­ро­тво­ре­ния и яс­ность осоз­на­ния преобразовательного задания от­ра­жа­ет­ся в куль­ту­ре че­ло­ве­че­ст­ва. Цель ду­ха че­ло­ве­че­ст­ва, вы­ра­жен­но­го в куль­ту­ре, по­ис­ки це­ло­ст­но­го об­раза Бо­га и Его за­мыс­ла о тво­ре­нии, аде­к­ват­но­го об­раза че­ло­ве­ка и его все­лен­ско­го на­зна­че­ния. По­это­му куль­ту­ра из­на­чаль­но и по су­ти есть культма­те­риа­ли­зация миротворящего об­ще­ния че­ло­ве­ка с Бо­гом. Ис­ка­ние Бо­га на аре­не ис­то­рии – есть на­пря­жён­ное стрем­ле­ние вне­сти в мир и вме­стить в его плоть те веч­ные пер­во­об­ра­зы, ко­то­рым приобщён дух в не­бес­ных сфе­рах. Сте­пень вби­ра­ния веч­но­го ду­ха в мир­ские фор­мы и от­ра­жа­ет­ся в куль­те-куль­ту­ре. В этом смыс­ле все куль­ту­ры мож­но рас­смат­ри­вать как раз­лич­ные сто­ро­ны (в про­стран­ст­ве) и раз­ные сту­пе­ни (во вре­ме­ни) еди­но­го об­ще­че­ло­ве­че­ско­го ду­хов­но­го пу­ти к об­ра­зу Твор­ца и об­ра­зу Его тво­ре­ния. Ес­те­ст­вен­но, что су­ще­ст­ву­ют и оши­боч­ные и ту­пи­ко­вые куль­ту­ры-пути.
Во все­об­щем со­бор­ном и в лич­ном твор­че­ском диа­ло­ге с Бо­гом ду­ши оп­ре­де­ля­ют свою до­лю уча­стия в ми­ро­тво­ре­нии. Здесь на зем­ле мы раз­де­ле­ны в про­стран­ст­ве и вре­ме­ни, но в веч­но­сти нас со­еди­ня­ет об­ще­че­ло­ве­че­ская ис­ход­ная по­зи­ция и скла­ды­ваю­щий­ся об­щий итог ми­ро­во­го пре­об­ра­же­ния. В над­мир­ном пла­не че­ло­ве­че­ст­во пред­став­ля­ет со­бой со­ли­дар­ность веч­ных ду­хов, объ­е­ди­нён­ных об­щей твор­че­ской за­да­чей и це­лью. По­это­му че­ло­ве­че­ст­во име­ет еди­ную соборную ду­шу ду­хов­ную суб­стан­цию, в ко­то­рой скла­ды­ва­ет­ся об­щий об­раз и еди­ный итог ми­ро­твор­че­ско­го пу­ти.
По от­но­ше­нию к этой транс­цен­дент­ной ин­стан­ции пло­ды ка­ж­дой ис­то­ри­че­ской эпо­хи и об­раз вся­кой куль­ту­ры име­ет не слу­чай­ное и не толь­ко эм­пи­ри­че­ски обу­слов­лен­ное зна­че­ние, но определённое ме­сто и роль, свой смысл, скла­ды­ваю­щий­ся в смысл об­ще­че­ло­ве­че­ско­го твор­че­ско­го де­ла. Ка­ж­дая ду­ша, так­же как и все их общ­но­сти, име­ет на аре­не зем­ной ис­то­рии свою спе­ци­фи­че­скую за­да­чу, ко­то­рая со­от­но­сит­ся с мис­сия­ми дру­гих и за­да­чей все­об­щей. Вы­пол­няя на­зна­че­ние в сво­ём мес­те и вре­ме­ни, лю­ди, на­ро­ды, куль­ту­ры и их эпо­хи соз­да­ют ду­хов­ные цен­но­сти, без ко­то­рых не­воз­мож­но де­ло дру­гих и об­щее по­сту­па­тель­ное дви­же­ние ду­ха.
Мир сей – арена преображения бытия. Вышедшие из него становятся зрителями, всё видящими и всё понимающими, но только зрителями, вмешаться непосредственно в ход мировых событий они лишены возможности. Находящиеся здесь и теперь – ограничены материей, в незнании и во тьме, но они участники и борцы. Полярные измерения бытия связывает некая духовная пуповина: религиозные практики, мистические озарения, творческие прозрения…
Этот образ поэтически описал мой друг Глеб Анищенко:
ЖИВЫЕ И МЁРТВЫЕ
Виктору Аксючицу
Вся жизнь театр:
со сценой, мизансценой.
Актёры – МЫ,
а зрители – ОНИ.
ОНИ – поступкам нашим знают цену,
но совершать поступки в силах МЫ одни.
Актёр блистал – ему в ладоши били,
актёру свист – паршивая игра.
Любили, разлюбили, полюбили –
позавчера.
И только смерть –
вчера.
Сегодня –
перемена состояний:
стал зрителем уволенный актёр.
Но связывают НАС и покаянье,
и вечности зияющий простор.
Из этой вечности ОНИ глядят пристрастно:
боятся, чтобы ближний не упал…
а если так, то помереть – не страшно,
переходя со сцены в зал.
А завтра – завтра тоже будет:
присядет в кресло выбывший актёр –
уходят люди.
Приходят люди –
срывая голос, пробует стажёр.
1-2 ноября 2008 года,
40 дней после гибели Олеси Запальской
Та­ки­м об­ра­зом, че­ло­ве­че­ская куль­ту­ра име­ет един­ст­во не столь­ко эм­пи­ри­че­ски-ис­то­ри­че­ское, но, пре­ж­де все­го, ме­та­фи­зи­че­ское. На аре­не ми­ра се­го скла­ды­ва­ние это­го ме­таи­сто­ри­че­ско­го смыс­ла от­ра­жа­ет­ся в ду­хов­ной куль­ту­ре на­ро­дов и че­ло­ве­че­ст­ва, и в ре­ли­гии как стерж­не этой куль­ту­ры. Ре­ли­гия – от­но­ше­ние че­ло­ве­ка к Бо­гу и за­мыс­лу Его о тво­ре­нии – даёт об­щую кар­ти­ну ми­ра, его про­ис­хо­ж­де­ния и це­ли, фор­му­ли­ру­ет и выражает в куль­те обя­зан­но­сти и на­зна­че­ние че­ло­ве­ка в ми­ре.
Все ре­ли­гии че­ло­ве­че­ст­ва пред­став­ля­ют со­бой раз­лич­ные эта­пы и раз­ные пу­ти твор­че­ско­го дви­же­ния ду­ха че­ло­ве­че­ст­ва – ис­тин­ные, пра­вед­ные ли­бо пробные, ошибочные или же лож­ные, по­роч­ные. Ка­ж­дая ис­тин­ная ре­ли­ги­оз­ная ус­та­нов­ка со­сре­до­то­че­на на определённых ду­хов­ных це­лях, её твор­че­ское на­пря­же­ние на­прав­ле­но на со­зи­да­ние определённых ду­хов­ных цен­но­стей, ко­то­рые, до­пол­няя друг дру­га, скла­ды­ва­ют­ся в ду­хов­ной глу­би­не куль­ту­ры в еди­ный об­раз Бо­га и Его тво­ре­ния, в подлинный об­раз че­ло­ве­ка и его на­зна­че­ния на зем­ле.
Как и лю­ди, так и на­ро­ды, и куль­ту­ры не толь­ко до­пол­ня­ют, но и ис­клю­ча­ют друг дру­га. Как и че­ло­век, так и на­род мо­жет ид­ти путём лжи и зла. Но, как и пра­вед­ни­ку есть в чём ка­ять­ся пе­ред Бо­гом, и, в то же вре­мя, в са­мом по­след­нем греш­ни­ке со­хра­ня­ет­ся ис­кра Бо­жия, так и на­ро­ды, их куль­ту­ры и ре­ли­гии не мо­гут быть выс­шей ин­стан­ци­ей ис­ти­ны и до­б­ра, но и не мо­гут яв­лять­ся во­пло­ще­ни­ем зла в чис­том ви­де. Как говорил Вёдор Достоевский: «Ли­ния раз­де­ле­ния до­б­ра и зла про­хо­дит не ме­ж­ду людь­ми, а по серд­цам че­ло­ве­че­ским». И как говорили христианские богословы: «Пе­ре­го­род­ки же ме­ж­ду людь­ми не до­хо­дят до не­ба». Вме­сте с тем, здесь на зем­ле яв­ле­но От­кро­ве­ние Са­мо­го Бо­га, в дос­туп­ной ми­ру пол­но­те.
Хри­сти­ан­ст­во как ре­ли­гия во­пло­ще­ния в че­ло­ве­ке Са­мо­го Бо­га, а по­то­му един­ст­вен­ная в ми­ре уни­вер­саль­ная и все­лен­ская ре­ли­гия, по внут­рен­не­му сво­ему за­да­нию на­прав­ле­но на син­тез ду­хов­ных ито­гов всех ре­ли­гий ми­ра и но­вое пре­об­ра­же­ние это­го об­ще­го смыс­ла на ос­но­ве Бла­го­вес­тия Бо­го­че­ло­веч­но­сти. В хри­сти­ан­ст­ве при­кро­вен­ное ме­та­фи­зи­че­ское един­ст­во всех истинных ре­ли­гий при­зва­но об­рес­ти яв­лен­ное зем­ное во­пло­ще­ние.

Кри­те­ри­ем ис­тин­но­сти твор­че­ско­го ак­та яв­ля­ет­ся его уни­каль­ность, универсальность и це­ло­ст­ность. Пре­об­ра­зить ма­те­рию воз­мож­но толь­ко вой­дя в неё, но со­хра­няя при этом не­от­ми­рность тво­ря­ще­го на­ча­ла. Че­ло­век при­зван от­ве­тить на зов пло­ти, но ис­тин­ный от­вет воз­мо­жен толь­ко в про­ти­во­стоя­нии ей. Со­еди­не­ние с пло­тью яв­ля­ет­ся ус­ло­ви­ем твор­че­ско­го ак­та, его ос­но­ва­ни­ем. Со­про­тив­ле­ние ма­те­риа­ла ока­зы­ва­ет влия­ние на твор­че­ст­во. От че­ло­ве­ка тре­бу­ет­ся не свое­воль­ное встря­хи­ва­ние сти­хий, а чут­кое их вы­яв­ле­ние и оформ­ле­ние. Толь­ко ду­хов­ным слу­хом мож­но ус­лы­шать сте­на­ния ма­те­рии к све­ту. По­это­му ис­тин­но­го твор­ца во мно­гом ведёт ма­те­ри­ал.
Но в пло­дах под­лин­но­го твор­че­ст­ва есть не­что, не быв­шее ни в ду­хе, ни в ма­те­рии – «из не­бы­тия в бы­тие», по словам Платона. Эта ан­ти­но­мия твор­че­ской гар­мо­нии яв­ля­ет­ся спе­ци­фи­кой твор­че­ст­ва и его ве­ли­ким бре­ме­нем. В твор­че­ском взаи­мо­от­но­ше­нии с ми­ро­вой пло­тью че­ло­ве­че­ст­во под­сте­ре­га­ет ряд со­блаз­нов ги­пер­тро­фии час­тич­но­го, – его не­ес­те­ст­вен­но­го пре­уве­ли­че­ния. Вся­кое на­ру­ше­ние цель­но­сти твор­че­ско­го ак­та объ­ек­ти­ви­ру­ет­ся в лож­ный об­раз куль­ту­ры и скла­ды­ва­ет­ся в ис­ка­жен­ную ци­ви­ли­за­цию, в свою оче­редь сею­щую но­вые со­блаз­ны.
Куль­ту­ра создаётся духовной ак­тив­но­стью че­ло­ве­ка, ко­то­рая ори­ен­ти­ро­ва­на на бо­го­по­зна­ние, на по­зна­ние кос­мо­са и самопознание. Так на­зы­вае­мый объ­ек­тив­ный взгляд на при­ро­ду, на­при­мер, – это ес­те­ст­вен­ный этап по­зна­ния, и, как вся­кий этап, не все­объ­ем­лющ. Акт по­зна­ния не спо­со­бен ох­ва­тить бы­тие в це­лом во всём его мно­го­об­ра­зии. От­кры­вая для се­бя но­вые яв­ле­ния и на­ча­ла, мы вы­ну­ж­де­ны вне по­ля зре­ния ос­тав­лять дру­гие. По­зна­вая, мы пе­ре­во­дим взгляд с од­них пред­ме­тов на дру­гие. Твор­че­ские ге­нии че­ло­ве­че­ст­ва сплав­ля­ют в пло­дах куль­ту­ры мно­го­об­ра­зие смы­слов в еди­ную кар­ти­ну.
В хри­сти­ан­ской ис­то­рии на­сту­па­ет вре­мя, ко­гда пер­во­на­чаль­но оп­ре­де­ле­ны гра­ни­цы хри­сти­ан­ской кар­ти­ны бы­тия, на­не­се­ны ос­нов­ные кон­ту­ры и крас­ки. Но за­дан­ный об­раз, да­вая пер­вое об­щее пред­став­ле­ние о це­лом, ли­шён про­ра­бот­ки су­ще­ст­вен­ных смы­слов, де­та­лей. От этого искажается и восприятия картины в целом.
Ес­ли сред­не­ве­ко­вая хри­сти­ан­ская куль­ту­ра соз­да­ла це­ло­ст­ную па­но­ра­му, то Воз­ро­ж­де­ние по­ста­ви­ло во­прос о ста­ту­се и ро­ли субъ­ек­та по­зна­ния и твор­че­ст­ва. В Но­вое вре­мя сфор­ми­ро­вал­ся ин­те­рес к на­ту­раль­ным ос­но­ва­ни­ям ми­ра, к зна­че­нию и смыс­лу кон­крет­ных пред­ме­тов и де­та­лей об­щей кар­ти­ны. С этого момента при­ро­да са­ма по се­бе и её яв­ле­ния, а не столь­ко её ду­хов­ные ос­но­вы, вы­зы­ва­ет на­пря­жён­ное лю­бо­пыт­ст­во и ес­те­ст­вен­ную лю­бо­зна­тель­ность че­ло­ве­ка. Это по­тре­бо­ва­ло но­вой ори­ен­та­ции по­зна­ния. Про­ра­бот­ка де­та­лей тре­бу­ет спе­ци­фи­че­ской ме­то­до­ло­гии и средств опи­са­ния. Фо­ку­си­ро­ва­ние взгля­да на кон­крет­ных ас­пек­тах про­ис­хо­дит за счёт за­мут­не­ния кар­ти­ны це­ло­го. Но­вые по­ко­ле­ния ис­сле­до­ва­те­лей, ув­ле­ка­ясь от­крыв­ши­ми­ся воз­мож­но­стя­ми диф­фе­рен­циа­ции час­тей, по­сте­пен­но те­ря­ют уме­ние, а за­тем и ин­те­рес к ин­тег­ри­ро­ва­нию це­ло­го. Во­про­сы о сущ­но­сти ос­но­ва­ний вы­тес­ня­ют­ся во­про­са­ми о лике час­тей и де­та­лей.
Итак, акт по­зна­ния ог­ра­ни­чен эк­зи­стен­ци­аль­ной за­дан­но­стью эпо­хи. У вся­кой ус­та­нов­ки по­зна­ния своё на­зна­че­ние, ко­то­рое уко­ре­не­но в об­ще­че­ло­ве­че­ской мис­сии. Но пер­спек­ти­ва об­ще­че­ло­ве­че­ско­го не вме­ща­ет­ся в по­зна­ва­тель­ную по­зи­цию кон­крет­ной эпо­хи. Ис­сле­до­ва­те­лю же все­гда ка­жет­ся, что то, что он ви­дит, будь это на кон­це те­ле­ско­па, мик­ро­ско­па или на кон­чи­ке его но­са, – это и есть са­мое глав­ное, пер­во­ос­нов­ное. Всё ос­таль­ное вто­ро­сте­пен­но толь­ко по­то­му, что не вы­зы­ва­ет ин­те­ре­са. По­доб­ная субъ­ек­тив­ная со­сре­до­то­чен­ность и определённая ги­пер­тро­фия пред­ме­та на­блю­де­ния ес­те­ст­вен­на для ис­сле­до­ва­те­ля.
Но для по­зна­ния не­об­хо­ди­мы и «над­кон­фес­сио­наль­ные» объ­ек­тив­ные цен­но­сти, слу­жа­щие ори­ен­ти­ра­ми и кор­рек­ти­рую­щие по­строе­ние еди­ной кар­ти­ны ми­ра. Вме­сте с тем, и ме­та­фи­зи­че­ские нор­мы куль­ту­ры, ос­та­ва­ясь не­зыб­ле­мы­ми по су­ще­ст­ву, тре­бу­ют рас­кры­тия и уг­луб­ле­ния, что­бы со­от­вет­ст­во­вать ис­то­ри­че­ской за­да­че кон­крет­ной эпо­хи, – не для при­спо­соб­ле­ния к вре­мен­ным и ча­ст­ным ну­ж­дам, а для со­от­не­се­ния все­го ча­ст­но­го и вре­мен­но­го с веч­ны­ми ос­но­ва­ми.
Ме­рой по­зна­ния в хри­сти­ан­ской куль­ту­ре при­зва­ны быть бо­го­сло­вие, как уг­луб­лён­ное сло­во о Бо­ге, и фи­ло­со­фия, как бо­го­про­свет­лён­ная муд­рость об ос­но­ва­ни­ях бы­тия. Но с не­ко­то­ро­го вре­ме­ни раз­ви­тие бо­го­сло­вия и фи­ло­со­фии в Ев­ро­пе за­кон­сер­ви­ро­ва­лось в край­но­стях схо­ла­стики, реалистической и но­ми­на­ли­сти­че­ской ус­та­но­вках. То, что раз­ви­ва­лось, вы­па­да­ло за пре­де­лы хри­сти­ан­ской кар­ти­ны ми­ра, то же, что ос­та­ва­лось вер­ным ос­но­вам хри­сти­ан­ст­ва, за­кос­не­ва­ло. С од­ной сто­ро­ны, диф­фе­рен­циа­ция по­зна­ния су­жа­ла го­ри­зонт мыс­ли ис­сле­до­ва­те­ля, ко­то­рый, оку­на­ясь в ча­ст­но­сти, ог­ра­ни­чи­вал об­ласть ин­те­ре­сов и по­зна­ва­тель­но­го лю­бо­пыт­ст­ва. С дру­гой же, ме­та­фи­зи­че­ская тра­ди­ция, при­зван­ная к кор­рек­ти­ров­ке мировоззрения и ин­тег­ри­ро­ва­нию це­ло­ст­ной кар­ти­ны бы­тия, не вы­пол­ня­ла сво­его на­зна­че­ния, пре­вра­ща­ясь в ми­ро­воз­зрен­че­ское обос­но­ва­ние го­не­ний на вся­кое ина­ко­мыс­лие. Сво­бод­ное на­уч­ное ис­сле­до­ва­ние ока­за­лось на по­доз­ре­нии у тех, кто при­зван ду­хов­но ори­ен­ти­ро­вать и благословлять по­зна­ва­тель­ную ак­тив­ность.
В этой си­туа­ции пер­вые по­ко­ле­ния на­тур­фи­ло­со­фов и учёных ещё со­хра­ня­ли ре­ли­ги­оз­ное бла­го­чес­тие, но оно вы­тес­ня­лось за пре­де­лы на­уч­ной дея­тель­но­сти и всё более ста­но­ви­лось об­ла­стью толь­ко «до­маш­не­го упот­реб­ле­ния». Бог и веч­ная ду­ша ещё нуж­ны бы­ли в мо­ра­ли, но в на­уч­ной ла­бо­ра­то­рии уже мож­но бы­ло обой­тись без этих «по­ня­тий». По­сте­пен­но ус­та­рев­шие по­ня­тия вы­тес­ня­ют­ся и из дру­гих об­лас­тей жиз­ни. Се­ку­ля­ри­за­ция усу­губ­ля­лась цер­ков­ным осу­ж­де­ни­ем и от­тор­же­ни­ем мо­ло­дой естественнонаучной тра­ди­ции. Этим апо­ло­ге­ты но­во­го зна­ния пре­вра­ща­лись в апо­сто­лов-му­че­ни­ков но­вой «философской ве­ры».
Та­ким об­ра­зом, на­чи­ная со Сред­не­ве­ко­вья хри­сти­ан­ские церк­ви во мно­гом вы­тес­ня­ли по­зна­ва­тель­ную дея­тель­ность за пре­де­лы хри­сти­ан­ско­го ми­ро­воз­зре­ния. Ос­нов­ная при­чи­на се­ку­ля­ри­за­ции куль­ту­ры и жиз­ни в том, что у хри­сти­ан­ не хва­ти­ло во­ли и сил ос­во­ить но­вые ис­то­ри­че­ские пла­сты. В со­вре­мен­но­сти вне­хри­сти­ан­ские и ан­ти­хри­сти­ан­ские блу­ж­да­ния под­ве­ли че­ло­ве­че­ст­во к безд­не са­мо­унич­то­же­ния, ибо че­ло­век тво­рит объ­ек­ти­ви­ро­ван­ную куль­ту­ру и создаёт мерт­венную тех­ни­че­скую ци­ви­ли­за­цию, гро­зя­щую ги­бе­лью все­му жи­во­му. Это эк­зи­стен­ци­аль­ная по­ста­нов­ка во­про­са о на­ча­лах и ос­но­во­по­ло­же­ни­ях куль­ту­ры, о куль­ту­ре как куль­те твор­че­ском слу­же­нии и все­лен­ской от­вет­ст­вен­но­сти че­ло­ве­ка.