Система идей, отчуждённых от собственного
источника, претендующих на абсолютное значение и наделённых искажённым смыслом,
– это система идеомании. «Идеологизмом я называю сам факт
пленённости и одержимости сознания идеологией, сущность которой всегда в
сочетании отвлеченной и утопической идейной схемы с абсолютной верой в её
практическую “спасительность” и с фанатическим волевым подчинением ей
действительности» (прот. Александр Шмеман). Идеологическая система является продуктом аберрации – отклонения, искажения сознания, сужения его объёма и
содержания, болезненного сосредоточения на одной или нескольких идеях. Это
происходит в том случае, когда идея вырывается из органичного смыслового
контекста и наделяется самодовлеющим значением. Тотальная фиксация сознания на
частной идее лишает саму идею целостности и органичного содержания. Смысл и
значение идеи абсолютизируется – наделяется неограниченным, безусловным
значением и вместе с тем опошляется, ибо искажается её культурный контекст и
разрушаются её логические связи. Чрезмерное преувеличение значения частной идеи
разрушает иерархию ценностей: низшее противоестественно возвышается, изначально
высокое профанируется. Первоначальный смысл идеи неузнаваемо искажается. С
разрушением оснований рушатся все критерии и обессмысливаются все смыслы.
Значения слов в идеологических мифах чудовищно произвольны. Создаётся
«параллельная идеологическая вселенная» со своими искажёнными законами. Власть
её просто сверхъестественна и направлена на поглощение без остатка подлинной
реальности. Люди начинают видеть реальность через призму идеологических знаков,
используют реальность для подтверждения идеологических смыслов.
Идеомания может зародиться от
соблазнённости вполне благопристойной идеей, в случае, когда её объявляют
единственно верной, отдают себя и других ей в рабство. Так идеи из
вспомогательных рациональных средств превращаются в идеи абсолютные,
поставленные выше вечных ценностей, выше человека. Через призму
идеологизированного сознания люди видятся раздражающе разнообразными, а идея –
ясной, очевидной, гармоничной, люди – преходящи и ничтожны, а идеи – вечны и
величественны. В подобном восприятии подавлено персоналистическое
жизнеощущение, человека охватывает болезнь идеей, идеологическое безумие. «Все идеи обладают способностью превратиться
в источник фанатического помешательства – идея Бога, идея нравственного
совершенства, идея справедливости, идеи любви, свободы, науки. И вот в этом
случае живой Бог, живое совершенство, живая справедливость, любовь, свобода,
наука исчезают, ибо всё живое существует лишь в полноте, в гармоническом
соотношении частей в целом. Всякая ценность превращается в идола, делается
ложью и неправдой» (Н.А. Бердяев). Если абстрактная идея Бога вытесняет
восприятие Бога Живого, отвлечённая идея человека ставится выше живого
человека, идеи свободы, равенства, братства ценятся более чем реальная свобода
и суверенитет человека, – это идеологизация жизни. При идеологической
одержимости разрушается органичный контакт с реальностью, предметы отчуждаются
от человека и подменяются выхолощенными идеями о них. Если идея Бога подменяет
личное общение с Богом, то это означает идеологизирование религии. Когда
догматическое добро вытесняет доброе отношение к людям и саму добродетель, идеологизируется нравственность.
В идеологической мании идея перестаёт
быть мыслью Бога и человека о предмете, метафизической сущностью вещи, её
прообразом. Идеологизированная идея – это дьявольская мысль, стремящаяся
подменить подлинную природу вещи. Здесь идея из подлинно-сущего обращается в ложно-сущее,
а «слова-понятия превращаются в
слова-сигналы, слова-заклинания, слова-фальшивки» (Р.Н. Редлих). Можно говорить
о сталинизме как о наиболее радикальной форме идеологии, где «высокое и святое используется для
вымогательства, когда слово не раскрывает, а прикрывает смысл… Из высоких и
светлых слов, означающих идеалы и ценности, сталинизм вынимает их душу и надевает
их оболочку, как маску, прикрывающую часто вполне противоположный смысл»
(Р.Н. Редлих). Задача идеологических фикций – опустошение смысла слова, подмена
реальности, выражаемой словом. В мире идеологии «единство достигается не через полноту, а через всё большую ущербность…
Душевная жизнь опрокидывается и фокусируется на одной точке, но точка та совсем
не реально воспринимается… Маниакальная одержимость человека одной какой-нибудь
идеей, которая есть самая распространённая форма нервного и душевного заболевания,
есть ложное состояние сознания и исключительная фиксация на одном осознанном
предмете. Болезнь, в сущности, происходит от ложной работы сознания над
бессознательным» (Н.А. Бердяев).
Крайне рационалистическое мировоззрение
рисует мироздание, человеческое общество и историю в виде механизмов, ибо
только механизм может действовать в полном соответствии с рационалистическими
формулами. В таком механизме человеку отводится роль детали – винтика, на что
благоговейно и соглашается идеологический маньяк. Но поскольку само знание
устройства этого механизма наделяет возможностью управлять им, винтик-идеоман
начинает ощущать себя демиургом, способным своей волей влиять на «объективный»
ход истории. Здесь рационалистическое
самоумаление является обратной стороной титанической гордыни. «Рационализм
есть ничто иное, как отвлечение разума от целостного человека, от человечности,
и потому он античеловечен, хотя иногда хотел бороться за освобождение человека»
(Н.А. Бердяев).
Рациональная идеологическая система апеллирует к низменным, демоническим
пластам души, активизирует их системой провоцирующих и стимулирующих сигналов.
Поэтому «обаяние» идеологических схем заужает сознание, подавляет нравственное
чувство, вытесняет многие черты характера, примитивизирует эмоциональную и
интеллектуальную жизнь человека. Уверовавший в истинность идеологических догм
теряет чувство реальности, и потому он всегда фанатик – исступленно преданный
чему-либо, при этом крайне нетерпимый ко всему иному. Всякая инаковость,
непохожесть на идеологическую
ирреальность воспринимается как измена должному, чуждое и враждебное.
Сосуществования в идеологической сфере быть не может, допускается только
единоприродное, всё прочее – «аномалия», подлежащая уничтожению: уничтожение классового врага, перековка…
«Фанатизм
есть любопытное явление перерождения человеческой психики и злого перерождения
под влиянием мотивов, которые сами по себе не могут быть названы злыми и
связаны с бескорыстным увлечением идеей или каким-нибудь верованием. Фанатик
всегда “идеалист” в том смысле, что идея для него выше человека, живого
существа, и он готов насиловать, истязать, пытать и убивать людей во имя
“идеи”, всё равно, будет ли это “идеей” Бога и теократии или справедливости и
коммунистического строя. Фанатизм есть некоторое умопомешательство, порождённое
неспособностью вместить полноту истины… Фанатик есть человек, неспособный
вместить больше одной мысли, видящий всё по прямой линии и не поворачивающий
головы, чтобы увидеть всю сложность и многообразие Божьего мира. Фанатик не
видит человека и не интересуется человеком, он видит лишь идею и интересуется
лишь идеей… Фанатизм всегда вытесняет одной идеей все другие идеи, то есть
грешит против полноты жизни» (Н.A.
Бердяев).
Гармоничное целостное восприятие
реальности разрушается при фиксации сознания на частном аспекте. Идея фикс[1] заменяет полноту
реальности. Религиозные, политические или националистические фанатики являются
по существу идеоманами. Человек свободен и целен, когда он предстоит перед
Богом Живым и Личным, он превращается в фанатика, когда отдаётся во власть
частной идеи. Для фанатика идеи Бога живой Богу перестаёт существовать. Нередко
вместо религиозного обращения происходит смена предмета фанатизма – смена
идеологии.
Все социальные
идеомании утопичны, то есть не только не соответствуют историческим
реальностям, но агрессивно нацелены на переделку реальности по заданной
идеологеме. «Все большие революции
доказывают, что именно радикальные утопии реализуются, более же умеренные
идеологии, которые казались более реалистическими и практическими, низвергаются
и не играют никакой роли… Осуществление утопий было так же неудачей и вело, в
конце концов, к строю, который не соответствовал замыслу утопий… Но в утопии
есть динамическая сила, она
концентрирует и напрягает энергию борьбы
в разгаре борьбы… Утопия всегда заключает в себе замысел целостного,
тоталитарного устроения жизни. По сравнению с утопией другие теории и
направления оказываются частичными и потому менее вдохновляющими. В этом
притягательность утопий и в этом опасность рабства, которое она несёт с собой»
(Н.А. Бердяев). Утопии являют собой тотальную одержимость частными аспектами
существования, которые навязываются с демонической динамической силой и энергией
борьбы разрушения Божьего творения.
Таким образом, в идеомании всегда
наличествуют две составляющие. Два полюса идеологии создают в обществе поле одержимости. С одной стороны, гиперрационализация – абсолютизация
определённого набора идей, своего рода обвал в сознании. С другой стороны,
предельная аффективность
(«вскипевший» разум – «кипит наш разум
возмущённый»), выплеск подпольных
стихий. Как слепые человеческие действия в природном мире неотвратимо
возвращаются бедствием, так и порочная игра воли и ума концентрирует ложные
смыслы, которые затем насильственно внедряются в души новых поколений и
отзываются идеологическим мором. Не
случайно в XX век величайших технических
возможностей, век информационной цивилизации – широкого доступа к достижениям
многих поколений, век обострения унаследованных проблем и нарождения невиданных
ранее, именно в век итогов духовные болезни стали более распространёнными и
гибельными, чем болезни тела и души. Кажется, что сам дух зла двигал событиями.
Мы являемся очевидцами того, как молниеносно распространяются идеологические поветрия,
как захватывают они разные сообщества, насколько глубоко они поражают различные
нации и государства, какие невиданные жертвы влекут за собой и как болезненно
долог и многотруден период выздоровления.
[1] Идея фикс, идефикс, сверхценная идея (фр. Idée fixe)
– психологический термин, обозначающий суждение, которое возникает в результате
реальных обстоятельств и выводимо из личности, её установок, но сопровождается
неиссякаемым эмоциональным напряжением и преобладает в сознании над всеми
остальными суждениями. Человека охватывает чрезмерная одержимость в достижении какой-либо цели. Сверхценные
идеи следует отличать от сверхценного бреда и паранойяльного бреда. При сверхценной идее сохраняется
ясное сознание и способность к реалистической оценке (или, по крайней мере, её
проблескам).
Комментариев нет:
Отправить комментарий