Террористические
акты происходили в истории в разные времена и в различных странах. Рассмотрим исторические
корни и общественные условия формирования социального типа террориста на
примере России XIX века.
Основой радикальных
реформ Петра I, низвергнувшего
традиционный для Руси жизненный уклад, было искусственное создание прозападного
правящего и культурного слоя. «Птенцы
гнезда Петрова» воспитывались на отрицании всего традиционно русского и
насаждении европейских заимствований. «Мы стали гражданами мира, но перестали
быть, в некоторых случаях, гражданами России. Виною Пётр» (Н.М. Карамзин). С тех пор русская элита говорила на иностранных языках (при Петре – на
голландском, при Анне Иоановне – на немецком, в конце XVIII века – на английском, в начале XIX века – на французском), носила
иностранную одежду, вела проевропейский образ жизни. Дворянских детей учили говорить на европейском языке,
только затем – по-русски: «Мы были на
руках французской гувернантки, позднее узнали, что мать наша не она, а
загнанная крестьянка» (А.И. Герцен). Везде и всегда правящие слои отделяла от простонародья социальная
пропасть, но в России, помимо этого, была и цивилизационно-культурная пропасть.
«Улетели
мы от народа нашего, просветясь, на Луну, и всякую дорогу к нему потеряли» (Ф.М. Достоевский).
Сознание дворянства изначально – по
происхождению и установке – иллюзорно, пронизано болезнью лжеевропеизма
(по выражению Ф.М. Достоевского), его духовная
родина – в мифической Западной Европе. Иллюзия
«русского Запада» в сознании дворянства была основана на мифе об азиатском варварстве, отсталости и
замкнутости России и о западной культурности и прогрессе. Дворянскую иллюзию унаследовал весь образованный слой, «русский
Запад» существовал в умах образованного общества, которое было «нашим скитальцем по чужим парадным и
непарадным подъездам» (И.Л. Солоневич). Иллюзорная ориентация воспринимала многие европейские заблуждения.
Все радикальные идеологии были выращены в европейской культуре: материализм,
атеизм, позитивизм, социализм, марксизм, коммунизм, мания революции… Постепенное
формирование духовных бацилл
сопровождалось в западноевропейском обществе выработкой культурного иммунитета,
поэтому Европа перебаливала ими в лёгкой форме. В русском обществе не было
иммунитета против этой духовной заразы, поэтому оно заболевало в самой тяжёлой
форме. Изжитые в Европе «рабочие гипотезы» превращались в России в аксиомы
мысли и директивы действия. Так в русскую жизнь вливались идейные яды,
изготовленные в европейских лабораториях мысли. Установка «русского Запада»
сыграла роль чёрной дыры в русской
душе.
При посещении Западной
Европы, а также во время французских
походов русской армии в 1814–1815 годах русская элита заимствовали радикальные европейские идеологии: «ироническое
отношение ко всему духовному и божественному; тяга к кощунству, безверие,
безбожие, злоба, зависть, уныние, отчаяние, пессимизм, материализм – словом,
всё то, что питает в душе революционность и безбожие… Этот дух иронического
всеосмеяния соединился и сросся впоследствии с духом рассудочного просвещения,
сенсуализма и материализма» (И.А.
Ильин). Это отозвалось
декабрьским восстанием, положившим начало революционным традициям в России («декабристы разбудили Герцена…»). В 30-е годы XIX века «кающихся
дворян» и «лишних людей» сменил радикально
революционный слой – «орден русской
интеллигенции», стремящийся к разрушению традиционного жизненного уклада и
государственности во имя «высших идеалов» революции и «прогресса». Революционный «орден» формируется из выходцев разных
сословий, но имеет общие черты: «Интеллигенция
представляет собою как бы воюющий орден,
который не имел никакого письменного устава, но знал всех своих членов,
рассеянных по лицу пространной земли нашей, и который всё-таки стоял по
какому-то соглашению, никем, в сущности, не возбуждённому, поперек всего
течения современной ему жизни, мешая ей вполне разгуляться, ненавидимый одними
и страстно любимый другими» (П.В. Анненков). «Сознание интеллигенции ощущает себя почти как некий орден, хотя и не знающий внешних форм,
но имеющий свой неписаный кодекс – чести, нравственности, – своё призвание,
свои обеты» (Г.П. Федотов). «Интеллигенция
скорее напоминала монашеский орден
или религиозную секту со своей особой моралью, очень нетерпимой, со своим
обязательным миросозерцанием, со своими особыми нравами и обычаями, и даже со
своеобразным физическим обликом, по которому всегда можно было узнать
интеллигента и отличить его от других социальных групп. Интеллигенция была у
нас идеологической, а не
профессиональной и экономической группировкой, образовавшейся из разных
социальных классов» (Н.А. Бердяев). Радикализация сознания революционной
интеллигенции приводит во второй половине XIX века к террору. Ради этой идеологической мании
они готовы были пожертвовать собственной жизнью, по сравнению с чем жизнь
других не стоила ничего. Либеральное же общество, обезволенное религиозным
индифферентизмом и позитивизмом, в большинстве своём равнялось на левый
авангард и рукоплескало террористам.
Так в российской
«колбе» сформировался архетип терроризма
как духовной болезни, генезис и ход которой
оказываются схожими в различных культурно-цивилизационных формах.
1. Оторванность от традиционного уклада
жизни формирует асоциальное вненациональное сообщество (интернациональный люмпен), являющейся «бульоном» для выращивания радикалов
разного рода.
2. Заражение радикальной идеологией и
формирование утопической иерархии ценностей. По сравнению с высшими
революционными идеалами традиционные являются антиценностями.
3. Формирование психологии «избранных», по
отношению к которым остальное общество оказывается «отверженным». «Отверженные»
не являются собственно людьми, почему заслуживают безжалостной расправы.
4. Маниакальное стремление реализовать
утопию через революционный переворот и террор.
5. Самопожертвование при этом воспринимается
не только как высшая доблесть, но и как форма спасения.
Рассмотрим саму духовную болезнь (своего
рода патофизиологию) терроризма. Как правило, террористы рекрутируются из
психически здоровых людей, но они заболевают духовно, как следствие –
нравственно. Во все времена террористическое сообщество – это орден идейных маньяков. Идейная мания заразительна, что описано
в пророческом сне Раскольникова – героя романа Ф.М. Достоевского «Преступление
и наказание»: «Ему грезилось в болезни,
будто весь мир осуждён в жертву какой-то страшной, неслыханной и невиданной
моровой язве, идущей из глубины Азии на Европу. Все должны были погибнуть,
кроме некоторых, весьма немногих избранных. Появились какие-то новые трихины, существа микроскопические,
вселявшиеся в тела людей. Но эти существа были духи, одарённые умом и волей. Люди, принявшие их в себя,
становились тотчас же бесноватыми и сумасшедшими. Но никогда, никогда люди не
считали себя так умными и непоколебимыми в истине, как считали заражённые.
Никогда не считали непоколебимее своих приговоров, своих научных выводов, своих
нравственных убеждений и верований. Целые селения, целые города и народы заражались
и сумасшествовали». Это образы всех форм духовной болезни – и коммунизма, и
фашизма, и радикального исламизма. Николай Бердяев описывает идейного маньяка в
романе Ф.М. Достоевского «Бесы»: «Верховенский
весь трясётся от бесовской одержимости,
вовлекая всех в исступленное вихревое кружение. Всюду он в центре, он за всеми
и за всех. Он – бес, вселяющийся во
всех и овладевающий всеми. Но и сам он бесноватый.
Пётр Верховенский, прежде всего, человек совершенно опустошённый, в нём нет
никакого содержания. Бесы окончательно овладели им и сделали его своим
послушным орудием. Он перестал быть образом и подобием Божиим, в нём потерян
уже лик человеческий. Одержимость ложной
идеей сделала Петра Верховенского нравственным идиотом» (Н.А. Бердяев).
Если психическая болезнь – это душевное
помешательство, то духовная болезнь – это, прежде всего, помешательство духа, разлагающее душу и дух, сознание, волю, память
человека. Идеологическая мания –
духовная болезнь, имеющая своих носителей, свои формы и определённые средства
излечения, в отличие от психических болезней, она заразна и может захватывать
массы людей. Духовное помутнение внедряется через сознание, поражая сферу
бессознательного, подсознательного, волю и нравственность, превращая человека в
идеологического маньяка – идеомана.
Русские
мыслители на опыте России ХХ века описали духовную
одержимость: «Человек, в которого, по
слову Евангелия, “вошёл сатана”, одержим чуждой, потусторонней, внечеловеческой
силой и становится сам человеко-образным дьяволом. Демонизм есть преходящее
духовное помрачение; его формула – “жизнь
без Бога”, протест против Божественного, “независимость человеческого
произволения”… Сатанизм есть полный и окончательный мрак духа; его формула – “низвержение
Бога”, “попрание всего священного”, ”угашение всех божественных лучей”,
“унижение и погубление праведников”. В демоническом человеке бунтует
неукрощённый инстинкт, не облагороженный замолкшим сердцем и поддерживаемый
холодным рассудком. Человек, одержимый сатанинским началом, действует подобно
чужому орудию; он как бы служит злу, зависти, злобе, ненависти, мести и в то же
время наслаждается своим отвратительным служением. Можно было бы сказать, что
демонический человек заигрывает с сатаною; играя, он “облекается в него”, вчувствуется
в него, рисуется его чертами, он тяготеет к сатане: испытуя, наслаждаясь,
предчувствуя ужас и изображая его, он вступает с ним (по народному поверию) в
договоры и, сам не замечая того, становится его удобным “жилищем”… Сатанинский
человек утрачивает себя и становится земным инструментом дьявольской воли. Кто
не видал таких людей или, видя, не узнал их, тот не знает подлинного,
первоначально-исконного и завершенного зла и не имеет верного представления о
сатанинской стихии… Можно было бы описать эту стихию как “чёрный огонь” или
определить её как вековечную, неутолимую зависть, как неисцелимую ненависть,
как дерзающую свирепость, как агрессивную, воинственную пошлость, как вызывающе
бесстыдную ложь, как абсолютное властолюбие, как презрение к любви и к добру,
как попрание духовной свободы, как жажду всеобщего унижения, как радость от
унижения и погубления лучших людей, как антихристианство.
Человек, поддавшийся этой стихии, теряет духовность и влечение к ней, в нём
гаснут любовь, доброта, честь и совесть; он предаётся сознательной порочности,
противоестественным влечениям и жажде разрушения; он кончает вызывающим
кощунством и человекомучительством. Но и этого мало: он полон ненавистью к
людям духа, любви и совести и не успокаивается до тех пор, пока не поставит их
на колени, пока не поставит их в положение предателей и не сделает их своими
покорными рабами – хотя бы по
внешности. Вот этот чёрный смерч идёт сейчас над миром. Игра в демонизм идёт к
концу; началось трагическое осуществление сатанизма» (И.А. Ильин).
Как и прежде, современные террористы в
большинстве своём являются представителями среднего класса, либо из богатейших
семей, они, как правило, хорошо образованы. Вопреки распространённому мнению,
обездоленность сама по себе не порождает терроризм, и нынешние террористы не
борются за социальное равенство. Можно вычленить набор психологических и
интеллектуальных характеристик, обладатели которых генетически склонны к
маргинальности, к предельной протестности, к радикализму, что делает их подходящими
для вербовки террористов. Во всяком обществе всегда наличествует определённая
часть, не способная адекватно адаптироваться в жизни. Можно выделить
цивилизационные факторы, провоцирующие рост радикализма в обществе. Но основным
является феномен гибели богов: когда
в сознании общества обесценивается традиционная культура и нравственность,
когда низвергаются авторитет и защитные функции государства, тогда количество
духовно больных людей резко увеличивается, а у изначально ущербных резко
возрастает агрессивность. Человек
является полноценной личностью, когда его индивидуальная самоидентификация основана
на цивилизационной, религиозной, национальной идентификации. Во имя защиты
веры, родины, близких – ценностей, которые выше самой жизни, человек преодолевает
страх физической смерти. Без исторической памяти и национального самосознания,
хранящих и транслирующих в истории высшие традиционные ценности, личность
неполноценна и потому подвержена всякого рода искаженным, ложным формам
мировоззрения.
Как и прежде, террористы – это люди, по
тем или иным причинам выпавшие из традиционной культуры и социума, не сумевшие
органично адаптироваться в цивилизационно чуждой среде, объединившиеся в тесные
союзы в противостоянии враждебному окружению. Большинство современных международных
террористов – выходцы из исламских диаспор западных стран, не сумевшие
встроиться в западное общество. Этот фактор оказывается одной из причин
придания терроризму международного характера. Алгоритм терроризма в полной мере проявляется и
сегодня, когда утопия «революции» заменена утопией «исламского джихада». Питательная
среда для исламского терроризма сформирована европейской политикой
«толерантности». Мигранты во втором-третьем поколении лишались традиционного
жизненного уклада своей родины, при том, что не вписывались в европейский
социум и культуру, которую изначально они воспринимали как чуждую, затем как
враждебную. К тому же Европа и сама демонстрирует позорные суицидальные
цивилизационные потуги – от «толерантности» до гей-культуры.
Терроризм радикального исламизма нацелен на
противостояние транснациональной западной экспансии, это своего рода
анти-крестовый поход. При этом, нужно отличать носителей и формы духовной
болезни от того общественного тела, которое ею заражается. Антихрист (как «обезьяна Христа») имеет некую внешнюю
схожесть с Христом, но противоположен Ему. Коммунизм, паразитируя на христианских
заповедях, является самой радикальной в мировой истории антихристианской
доктриной и силой. И радикальный ислам по смыслу и целям противоположен
традиционному исламу. Основной мобилизующей силой, толкающей многих людей в
разных концах земного шара в чёрную дыру
мирового террора, является исламская
идеологическая мания: объединение всех мусульманских стран в единый
халифат, создание исламских халифатов в Европе, на территории России; конечная
цель – создание всемирного халифата.
Поистине глобальный ответ на глобализацию. Эта утопия оказалась подходящей для
радикальных слоёв исламской диаспоры в западных странах. Готовность смертника
пожертвовать собой ради интересов группы единомышленников, во имя идеалов,
обличающих пороки разложившегося западного общества, – это форма утопического идеализма.
Антидуховные корни и тотальную опасность исламской идеомании осознают вполне,
пожалуй, только отечественные аналитики: «Очевидно, что целью взращённого
бездеятельностью спецслужб исламского терроризма является не уничтожение
жителей западных стран и даже не принуждение европейских государств уйти из
Сирии. Его целью — тотальное уничтожение западных ценностей и западного
общества» (Геворг
Мирзаян). «Пугает
не столько растущее количество терактов в ЕС, сколько отсутствие у европейцев
фактора сопротивляемости, способности понимать и купировать проблемы…
Как будто имея на руках перспективную стратегию развития, а на деле просто не
желая понимать ущербность предельной либерализации европейской модели. Оттого
ответом на взрывы становятся не усиление спецслужб и жёсткий отсев мигрантского
потока, а траурные шествия и замалчивание статистики этнических преступлений.
Есть ли рациональное объяснение европейской самоуверенности? Неужели Старый
Свет, доведя концепцию тотального либерализма до идиотского абсолюта, вот уже
полвека реализует левацкую концепцию общества, в котором слабый и убогий вознесён
по социально-политической лестнице выше сильного и здорового, где извращённое
понимание свободы сильнее традиционных ценностей, где белое большинство
поставлено в зависимость от наглости и природной агрессии культурно чуждого
меньшинства? Или же дело в сознательном экзистенциальном выборе, который
удивительно метко описал патриарх Кирилл в недавней проповеди. Настоятель Православной
Церкви описал процесс дехристианизации западного мира, в котором законы Божьи
подменили некими особыми правами человека, “глобальной ересью
человекопоклонничества”, что, по мнению патриарха, может привести “к апокалиптическим
событиям”. А может быть, Европа неосознанно пытается совместить оба концепта,
пройдя левым путём Советской России, которая также попыталась отказаться от
Бога и поставить человека в центр мироздания. В СССР, правда, вместо Христовых
заповедей предложили своё, коммунистическое мироучение, ставшее некой преградой
от вседозволенности и распущенности. Но богоотступничество всё равно привело
советский проект к фиаско» (Журнал «Эксперт». Редакционная статья
«Дехристианизация Европы»).
Терроризм, как одна из фаланг «духов злобы поднебесных» (Еф. 6. 12), всегда
одевался в различные одежды. В международном терроризме аккумулируются
сегодняшние проблемы, он использует все достижения глобализации. Всемирное
распространение терроризм получает с помощью глобальной информационной сети,
которая позволяет доносить до мировой общественности действия и манифесты
немногочисленных радикальных групп. Ныне у мирового терроризма нет общего
руководящего ядра, существующие центры регулярно подвергаются разгрому, между
террористическими операциями нет координации, а группы не обязательно связаны
между собой. Но Интернет наполнен террористическими манифестами, рецептами
изготовления и применения современных террористических средств, отчётами об
удачных операциях. Лидеры терроризма по преимуществу не организуют теракты, а
пишут призывы и манифесты. Многочисленные анонимные сторонники формируют сетевую организацию глобального террора.
Потворствует глобальному террору безволие и трусость лидеров западных стран,
так же как отсутствие государственной воли и некомпетентность российских
властей.
Невозможно установить какие-либо преграды
распространению терроризма через Интернет. Но Всемирную паутину можно и должно
использовать для противопоставления инфернальной
утопии подлинно позитивного
пассионарного мировоззрения. Все средства коммуникации, в том числе мировая
информационная сеть должны использоваться для установления конструктивных
контактов и взаимодействия органичных элит и духовных вождей стран исламской и
христианской цивилизаций.
Понятно, что
различные мировые силы – государства, спецслужбы, транснациональный капитал,
криминал и наркокартели – в этом «бульоне» ловят собственную «рыбку» и разводят
собственных монстров. Это на порядки усиливает мировой терроризм, вплоть до
целого террористического государства (последнего ли?). Бизнес
и политический истеблишмент исламских стран финансово стимулирует антизападную
и антиамериканскую направленность террористических групп, пытаясь перевести фундаменталистскую энергетику из своих
стран во вне. Исламские фундаменталисты, в свою очередь, стремятся навязать
террористическим группировкам свою идеологию и направить против врагов
радикального исламизма. Спецслужбы солидных государств и структуры
транснационального капитала для борьбы с конкурентами не гнушаются поддержкой
террористических групп, а также распространением радикальных идеологий. Выйдя
на мировую арену, террористы внедряются в болевые точки различных стран,
переориентируя местные конфликты на фундаменталистскую
утопию. В своё время преступно глупые действия ельцинского режима заварили
чеченский котёл, после чего исламский джихад радикализировал и вывел в другое
измерение трагическую ситуацию на Кавказе. В исламской утопии Россия
рассматривается как ответвление прогнившей западной цивилизации, а
Кавказско-Поволжские республики – как территории будущего исламского халифата.
Терроризм питается и болезненным
протестом против западного образа жизни. Внутри западного общества периодически
вызревают радикальные акции, которые носят различный идейный характер, но
направлены к одной цели – потрясению основ общества: от красных бригад в
Германии, ложи в Италии, сепаратистов Ирландии и Испании, до кровавых
религиозных сект (Аум-Сенрикё) и перманентного отстрела соотечественников американскими
гражданами и даже школьниками.
Поистине глобальным терроризм делает заказ на терроризм глобализаторов. Мифологизация международного терроризма
используется для оправдания экспансии и установления контроля над
геостратегическими территориями планеты. Объём террористического «бульона» на порядки возрос при разрушении США и
Европой Ирака, Ливии, Сирии. Когда целые государства опрокинуты в чёрную дыру
хаоса десятки миллионов людей лишились всех жизненных и мировоззренческих
основ. Не случайно области
«террористической угрозы» для США совпадают с регионами, в которых
сосредоточены дефицитные стратегические ресурсы. И не случайно Ирак был
захвачен под аккомпанемент утверждений об оружии массового поражения (которого
там не оказалось) и об угрозе терроризма (который расцвёл в стране после
вторжения США). Фобия терроризма
используется для усиления контроля над населением и мобилизации аппарата
подавления в головном офисе транснационального капитала – в США. Не объяснимыми
и не объяснёнными остались вопросы о том, как масштабный террористический акт
11 сентября мог быть подготовлен без ведома мощнейших в мире спецслужб. Поэтому
террористически угрожающими регионами объявляются те, которые оказываются целью
экспансии США, а террористические акты совершаются нередко там и тогда, где и
когда это выгодно геополитическим интересам США.
Исламский экстремизм, который объявлен
основным врагом США, взращён самой Америкой, афганский талибан, Бен Ладен,
Исламское государство созданы спецслужбами США. Исламский радикализм и
терроризм финансируется Саудовской Аравией, главным союзником США в арабском
мире. «Арабская весна», инспирированная
странами Запада, накрыла несколько арабских стран новой волной терроризма,
которая выплеснулась на Европу. Всё это свидетельствует о потере идейных
критериев, ослаблении национального духа Америки и Европы, вопреки бравурной
риторике лидеров. Таким образом, в террористической акции в США сошлись многие
признаки угасания мировой империи в момент наибольшего могущества.
Спецификой глобализации является всеобщая
открытость и взаимосвязь, поэтому в распоряжении международного терроризма рано
или поздно могут оказаться современные технологии. Традиционный терроризм не угрожал обществу как таковому, не затрагивал
его основ. Современный высокотехнологичный терроризм способен спровоцировать
системный кризис в странах с развитой информационной структурой, и даже кризис
мирового сообщества. К сожалению, если ситуация в мире не изменится
коренным образом, то использование
террористами оружия массового поражения – только вопрос времени. Это ещё
раз свидетельствует: борьба с террором силовыми и технологическими способами
может только ограничить его, либо изменить время и место удара. Отложенный
террористический акт может оказаться на порядок мощнее предотвращённого.
Искоренение терроризма возможно только в измерении идейном, духовном,
религиозном.
Таким образом, основой глобального
терроризма является современная форма идеомании,
спровоцированная экспансией западной цивилизации потребления (основанной, в
свою очередь, на идеологической мании
глобализации). Терроризм как смертельный вирус цивилизации мутирует, меняет
формы для преодоления иммунитета и поражения общественного организма.
Террористы ощущают себя носителями великой миссии, не сознавая, что это миссия
мирового мора. Их сознание и чувства особо настроены на обнаружение немощей
общества для нанесения удара в незащищенные места. Будучи духовными маньяками,
террористы в большинстве своём неизлечимы, поэтому бороться с ними можно только
их изоляцией и истреблением.
В ответ на рост террора необходимо
провести своего рода анамнез – изучение духовной болезни. Опознать «точки
поражения», через которые болезнь инъектируется в национально-государственный
организм, либо насаждается извне. Затем профилактически и хирургически их
обезвреживать. Наряду с этим провести всевозможную духовно-нравственную и
общественно-государственную профилактику. Это позволит диагностировать на
ранних этапах заражения, спасти множество потенциальных рекрутов идеологической
мании и предотвратить многие жертвы террора.
Для успешной борьбы с террористической
болезнью необходимо, прежде всего, наращивать иммунитет общества, – его
духовное и нравственное здоровье. Обострение национальных, социальных проблем,
разложение элит, обездоленность и маргинализация большей части общества готовят
почву для терроризма. Провоцирующую атмосферу для терроризма создают повальный
нигилизм творческой интеллигенции, десакрализация святынь, разрушение традиций
и нравственности, культ растления, насилия, катастрофизма в СМИ,
безответственность, порочность и коррумпированность правящего слоя. В периоды
разложения традиционной духовности ослабляется духовное здоровье человека и
общества, формируется питательная среда для экстремистских идеологий и
терроризма. Отсюда следует,
что защита религиозной, цивилизационной, культурной, национальной идентичности
является основой государственного самосохранения. В свою очередь, такие
государственные «реформы» как уменьшение преподавания в школе русского языка и
литературы, русской истории, – разрушают национальную безопасность России. Терроризм – это «звонок» о глубоком неблагополучии в
обществе, о неразрешённости его важнейших проблем. Причём, социальные и
политические проблемы являются следствием проблем нравственных, духовных,
религиозных.
Виктор АКСЮЧИЦ
.
Комментариев нет:
Отправить комментарий