ПОЗИТИВИЗМ – (от лат. положительный) –
Предельная и утончённая форма эмпиризма, во всех его модификациях, включая
постпозитивизм, приходит к полному отрицанию метафизических основ бытия.
Картина мироздания ограничивается и исчерпывается позитивным – чувственно данным, фактическим. Метафизические
объяснения объявляются теоретически неосуществимыми и практически бесполезными.
Позитивизм называет псевдовопросами
те вопросы, ответы на которые не могут быть проконтролированы, верифицированы –
проверены на истинность путём сопоставления с чувственными данными,
непосредственным опытом. Духовная реальность для позитивизма не только не
познаваема, но является фикцией.
Вопросы об истине, о Боге и вечной душе, о личности и её совести, об абсолютных
критериях нравственности, о правах и обязанностях человека перед вечностью – не корректны и являются псевдовопросами. Ибо существует только
то, что познаётся опытно эмпирически, а познаются только эмпирически
наблюдаемые явления. Позитивизм не несёт агрессивного отрицания метафизики, он
попросту игнорирует всё метафизическое. Интенция позитивизма – всеобщий
скепсис, сомнение в возможности познания реальности. Всё изменчиво и
текуче, нет духовных основ бытия, нет единого смысла, нет общеобязательной
нравственности. Истина плюралистична, а значит, нет критериев суждения и нет
судии, – все правы, и каждый прав по-своему. И этот индифферентизм –
полное равнодушие, безразличие – выдаётся за всеобщую терпимость и даже любовь.
Все должны быть терпимы друг к другу потому, что терпеть нечего, да и некому,
собственно, так как всё иллюзорно. В позитивизме многие видят новое
откровение человеколюбия, хотя любить предписывается из общего равнодушия ко
всему и ко всем. Позитивизм вбирает в себя антиличностные тенденции других
идеологических маний: атеистическое отрицание, материалистическое утверждение,
идеалистическую косность и самоуверенность, эмпирическую приземлённость,
рационалистические выхолащивание и формализацию. В позитивизме есть и
антиперсоналистическая реакция восточной религиозности: индифферентизм и
антионтологизм буддизма. Концепция бесконечного научно-технического прогресса
ближе духу вечного круговращения бытия, нежели христианскому историзму.
В позитивистской науке произошло соединение крайнего рационализма с крайним
эмпиризмом. Сегодня неопозитивистская наука, по существу, отказалась от
познания бытия. Лингвистический неопозитивизм, например, утверждает, что философские
построения навеяны неясностями в национальных языках, философия и ясность мысли
– несовместимы. Последовательный позитивизм ведёт к полному обессмысливанию
картины мира и роли человека, – постмодернизм и додумал эту позитивистскую
интенцию. Индифферентный позитивизм не декларирует свою систему мировоззрения,
– это некий настрой ума. Духовная болезнь в человеке развивается незаметно для
него, нравственные грани личности разлагаются под безобидными формами мысли и
поведения. Научно-техническая цивилизация, как детище позитивистической
идеологии, усыпляет предоставляемым ею комфортом духовную активность и
ответственность человека, подводит человечество к перспективам глобального
самоуничтожения.
ПОСТМОДЕРНИЗМ
–
Следующая после позитивизма и неопозитивизма стадия игрового сознания,
синтезирующая, вместе с тем, нирваническую духовность буддизма. Если позитивизм
утверждает, что вопросы об истине, о вечной душе, о Боге – являются
бессмысленными и ложными, то постмодернизм выстраивает такое сознание, в
котором подобные вопросы не могут зародиться. Это идеология апофеоза общества потребления: «Постмодерн
означает торжество потребительски-функционального отношения к миру. В нём мир
теряет свою устойчивость и сворачивается до одной ускользающей точки
взаимодействия между субъективной волей и объективной средой. В этом сущность
так называемого американизма» (В.В. Малявин). Постмодернизм легализует в
качестве нормы уродства постиндустриального
информационного общества, техногенной цивилизации, в которой «техническая среда превращается в
самодовлеющую, развивающуюся по собственным законам систему, отчего личность
утрачивает связь с публичной жизнью и погружается в безразличие; политика
становится манипулированием информацией и “культурными кодами”; реальное
общество постепенно заслоняет виртуальный “сетевой социум” – анонимная, бесформенная общность, не имеющая
территории и скрепляемая лишь техническими средствами коммуникации» (В.В.
Малявин). Вместе с тем, постмодернистская идеомания зачищает (от слова
«зачистка») от смыслов мировоззрение современного человека, разоружая его перед
угрозой экспансии агрессивно нивелирующего глобализма. Постмодернизм отрицает
духовные реальности, атомизирует жизнь и хаотизирует историю, отвергает всякое
целеполагание, стремится всё многообразие бытия свести к бессмысленному множеству языковых игр: чем произвольнее деятельность, тем она ценнее. В
полемике с просвещенческим культом разума постмодернизм отвергает всякий
разумный подход к реальности. Можно сказать, что постмодернизм додумал до конца
выводы из нирванической метафизики
буддизма: если реальность сводится к бесконечным вспышкам преходящих
элементов, то бессмысленно говорить о каком-либо смысле, цели, нравственности.
С позиций всеобщей изменчивости и случайности девальвируются основные категории
разума: реальность, истина, человек, история, знание, философия, язык.
Отрицаются всякие критерии реальности, иерархии смыслов, в том числе
ассиметричные оппозиционные пары: высокое – низкое, реальное – воображаемое,
субъект – объект, целое – часть, внутреннее – внешнее, поверхность – глубина,
Восток – Запад, мужское – женское…
Вообще растворяются всякие качественные различия. Любое явление есть продукт
времени и случая. Реальность сводится к языковой,
текстовой модели, поддающейся бесконечным изменениям и интерпретациям.
Вопрос об объективной истине бессмысленен, ибо всякая истина представляет собой
лингвистическую, историческую либо социальную конструкцию (дискурс), которая в свою очередь является интерпретацией
предшествующих конструкций. Не существует универсальных критериев различения
истины и не-истины, прекрасного и безобразного, возвышенного и низменного,
добра и зла; поэтому всякие представления об истине, добре, красоте – майеобразны, являются иллюзиями. Человек децентрируется – не является автономным, самосознающим индивидом,
не обладает индивидуальным «я», в душевной жизни культивируется множественность
«я». Лишённый убеждений человек деперсонализируется – в нём стирается личность,
он сводится к машине желаний,
бессознательным импульсам агрессии и насилия (в чём узнаем буддистские дхармы), проявления которых и
устанавливают так называемый человеческий порядок. Отрицается наличие всякого
субъекта действия, место которого занимают разного рода безличные процессы:
потоки желаний и интенсивности, трансагрессия и эротизм, пульсации либидо,
всеразъедающая ирония или отвращение. Смысл человеческого бытия – в растворении
индивидуальности, в экстазе отдавания себя безличному во всех его измерениях –
в нирванизации бытия. «Дерзость постмодернистского непотребства,
рассчитанного на всеобщую потребу, точно определяет меру человеческой
несостоятельности: в нём человек не просто одинок, а вовсе перестаёт ощущать
себя человеком» (В.В. Малявин). История
представляется постмодернизмом как хаос случайных событий, не связанных между
собой и не подчиняющихся какой-либо логике и последовательности. Поэтому
история не имеет никакой цели и завершённости, это – открытое пространство
бесконечных изменений и их интерпретаций. Любая попытка увидеть в истории некое
единство, смысл, систематичность, необходимость, непротиворечивость – объявляется
актом насилия и подавления, но подавления не личности или индивидуальности, а
универсальной плюралистичности, беспорядка, изменчивости. Философии нет, и не может быть в бесконечном множестве равнозначных
текстов. В любом тексте всё, что напоминает осмысленный образ, что является
самотождественным и самодостаточным, – разлагается фрагментализацией,
дроблением, хаотизацией в процессе бесконечной плюралистической игры, в поисках
всё новых оппозиций, противопоставлений, деталей, нюансов, парадоксов, неорганичных
умозаключений. Здесь можно говорить только о философии бессубъектности и
бессмысленности. Язык не является
нейтральным посредником между мышлением и реальностью, реальность никак не
отражается в языке. И язык, и реальность сводятся к тексту, письму; более того,
текст, описание и являются единственной реальностью: карта первичнее
территории, телевизор формирует общество. Всеобщая текстуализация реальности
представляет собой бесконечное множество повторений-замещений-дополнений по
«законам» бессмысленной игры, бытие тотально забалтывается. Для обессмысливания
всякого текста навязывается принцип преднамеренного
повествовательного хаоса. Впрямую признаётся инфернальная заданность такой установки: «Текст… в противоположность произведению, мог бы избрать своим девизом
слова одержимого бесами (Евангелие от Марка, 5,9): “Легион имя мне, потому что
нас много”. Текст противостоит произведению своей множественной, бесовской текстурой, что способно
повлечь за собой глубокие перемены в чтении» (Ролан Барт).
Комментариев нет:
Отправить комментарий