воскресенье, 21 июля 2019 г.

СЛОВАРЬ АВТОРСКИХ ПОНЯТИЙ



Непредвзятый читатель обратит внимание на то, что в моих книгах многие общеизвестные понятия обогащаются новыми смыслом и содержанием.
АНГЕЛЫ – Вечные души, не принявшие мировое воплощение и тем самым не обретшие полноту бытия, но избравшие бесплотное служение Творцу. Душа, принявшая плоть мира, сораспинается Богу и этим становится в полной мере человеком – личностью. Бесплотный же ангел остаётся у подножия Голгофы, и потому его роль в бытии менее крестоносительна, нежели у человека. Погружение в первозданный хаос (земля Книги «Бытие») означает прохождение земной жизни, заканчивающейся плотской смертью и взыскующей воскресения. В сораспятости Богу отличие человеческой судьбы от ангельской, вхождение под сень Креста наделяет миссию человека большей значимостью, нежели миссия ангелов. Поэтому о человеке и говорится, что он создан по образу и подобию Божию. Ангел – это не воплотившаяся вечная душа, не принявшая полноту бытия и бремя сотворчества Богу. Поэтому, сохраняя чистоту первообраза и близость к Богу, ангелы свободным самополаганием отказываются от бремени свободы. Ангел не сотворит Богу как свободный человек, а является безвольным исполнителем Высшей воли, предстоятелем перед Богом и служителем Господним. Но в служении ангелов содержится и то, что делает их природу более величественней, чем человеческая. В отказе от свободы и воплощения есть и величайшее смирение и самопожертвование. Миссия ангелов необходима для исполнения человечеством душ своего назначения. Погружённый в мирскую юдоль человек нуждается в замирном предстоятельстве, заступничестве и охранительстве духоносных существ. Душа, ставшая ангелом, исчерпала свою свободу актом самоопределения не к творчеству в преображении мироздания, а к безынициативному послушанию Богу и жертвенному служению человеку. Во имя этого служения ангелы отказались от полноты бытия. Но, очевидно, были на небе и такие души, которые отказались не только от воплощения, но и от духовной миссии. Эти души не приняли бремя миротворения, тем самым оказали сопротивление Божественному акту творения и восстали на Творца. Сказание о падших ангелах, о люцифере, сатане и повествует о восстании и низвержении падших душ в преисподнюю – измерение зла, небытия: «И произошла на небе война: Михаил и Ангелы его воевали против дракона, и дракон и ангелы его воевали против них, но не устояли, и не нашлось уже для них места на небе. И низвержен был великий дракон, древний змей, называемый дьяволом и сатаною, обольщающий всю вселенную, низвержен на землю, и ангелы его низвержены с ним» (Отк. 12,7).
АД – В собственном смысле – это состояние гибели души. Но вечная душа переживает безблагодатные, то есть адские страдания при всяком падении, духовной деградации, умалении в бытии. На пути к спасению душа человека переживает состояния рая и ада в трёх планах бытия: в земной жизни, после смерти, по окончанию времён.
В мире сем мы переживаем и райское блаженство, и адские муки. При попытках сбросить бремя человеческого назначения в душе мутнеет образ Божий и она срывается в низменные состояния, умаляется в бытии, опускается в ад. Ад открывается не только в состояниях несчастья, можно чувствовать себя несчастным и в муках творчества. Ад поглощает душу при тотальном эгоизме, маниакальной одержимости, злобе, ненависти, ослепляющей ревности, тупой ненасытности, пошлости жизни, всепоглощающем унынии и скуке. Усреднение, умаление всего качественного, развоплощение, обездуховление, – все формы отказа от бремени человеческого крестонесения в мире, ввергают душу в инфернальные – адские состояния. Православная молитва исповедания грехов повседневных перечисляет состояния падения души в адские измерения: «…Объядением, пиянством, тайноядением, празднословием, унынием, ленностью, прекословием, непослушанием, оклеветанием, осуждением, небрежением, самолюбием, многостяжанием, хищением, неправдоглаголанием, скверноприбытчеством, мшелоимством, ревнованием, завистию, гневом, памятозлобием, ненавистию, лихоимством…» Греховность, богооставленность сопровождаются чувством безблагодатного страдания – адских мук в этой жизни. Попытки вытеснить эту боль души, спрятаться за тотальной озабоченностью, либо нравственным индифферентизмом, цинизмом, – не предохраняют человека. Адские состояния настигают его в беспросветной тоске, в страхе, маниях, жестокости, суевериях, магической ритуальности...
Со смертью человека мировая драма не прекращается, душа умершего бесплотно связана со здешним и в инобытийных измерениях продолжает в нём участвовать. Христианин молится об умершем, веря в действенность молитвы и утверждая связь двух миров. После выхода из жизни душа не обретает окончательного блаженства или мук, но входит в иные формы существования. В зависимости от прожитого и в результате за-жизненного самоопределения она либо возвышается в бытии, либо отпадает в низшие сферы. Выбор её пролегает через мытарства – испытания, искушения – поводы и влечения к отказу от собственного назначения. Душа попадает в мир бесплотных духов или впадает в череду новых воплощений. Она испытывает при этом и блаженство, и муки, которые из нашего мира видятся как восхождение в рай или отпадение в ад. Но это только земные символы духовного пути вечной человеческой души.
Злая воля может действовать и после земной жизни, душа может усугубляться в пороке, отчего она ввергается в адские сферы, подвергаясь страданиям, деградируя в бытии или впадая в череду более низких воплощений. При этом ад переживается как невозможность выйти из дурного временного повторения, застывание навечно временных форм. Вечный ад – это бесконечный круговорот бессмысленной жизни, это не вечность, а дурная бесконечность времён. Ад по окончании времён – это вероятность полной победы небытия, неудача Божиего творения, гибель всех достижений на пути к спасению. Утверждая вечность ада, человек теряет вечность, вера же в вечность рая – залог спасения, обретения вечности.
АНГЕЛ-ХРАНИТЕЛЬ – Образ, не вошедшей в плоть сердцевины души, ею мы представлены в вечности, она предстоит непосредственно перед Богом. Это эссенциальный – сущностной лик человека. Наш праведный двойник является средоточием и хранителем положительных деяний в миру, держателем нашей духовной «копилки» в вечности. Человек духовно связан с апофатическим – отрицательно познаваемым, запредельным, иномирным в собственной природе. Связь эта ощущается в редкие мгновения прозрения, умственного средоточения, молитвенного упования. Молясь ангелу-хранителю, мы обращаемся к собственному образу и подобию Божию, а через него – к Самому Богу. Вместе с тем, представление об ангеле-хранителе указывает на сокровенную связь каждого человека с определённым ангельским существом, которое может быть верховным защитником конкретной души, вестником Божиим для неё и н небесным её предстоятелем. Таким образом, представления об ангеле-хранителе отражают две реальности: с одной стороны, душу человека в вечности, с другой – определённое ангельское существо, наиболее близкое и небесно родственное конкретному человеку.
АНТРОПОГЕНЕЗ – Происхождение, сотворение человека, а затем сотворчество человека Богу. Путь обретения первообразом человека полноты личностного бытия, является стержнем космической эволюции.
АНТРОПОГОНИЯ – Зарождение человека, отражает путь нисхождения Творца к миру, Бога к человеку: рождение человека в Боге, предвечная богочеловечность; творение первообраза человека (Адам, Ева); всё происходящее в раю до акта грехопадения.
АНТРОПОЛОГИЯ – Развитие человека – формирование вечной душой собственной плоти, является не результатом, а движущим началом космологии – развития мироздания. Отражает путь восхождения человека и мира к Богу: выделение человекоподобного существа; обретение собственной плоти – человеческого тела; кристаллизация личностного начала в человеке.
АПОКАЛИПСИС – Учение о конце времён, описывающее всеобщий конец с точки зрения мира сего, из состояния погружённости в этот мир. Страшные картины апокалипсиса порождены переживаниями полной потери всего, что имеет отношение к этой жизни. Но с точки зрения вечности в апокалипсисе через сжигание жизни старой зарождается жизнь новая. Апокалипсис – это муки вселенского рождения, описание адских мук смерти – умирания старого в рождении Нового Неба и Новой Земли, либо окончательной смерти бытия как такового. Но превращение старого в новое катастрофично. В конечные времена многое из того, чем мы жили в этом мире, либо полностью изменит свою природу и потому умрёт в нынешней своей форме, либо окончательно уйдёт в небытие, в смерть. Всего, с чем мы сжились, не будет более никогда и нигде, то же, что мы взыскуем, ещё только появится в ином измерении. Когда в конце времён умирает всё, что из мира сего, когда все и вся переживают трагедию и боль полного расставания в смерти, – это состояние богооставленности, подобное тому, что пережил Спаситель на Кресте перед смертью: «Боже Мой, Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил?» (Мф. 27, 46). Из мира сего это состояние видится как впадение в небытие, в ад. В апокалипсическом огне сгорает и «Я» этого мира как таковое, единство и смысл земного бытия. И это тоже переживается как трагедия и боль отпадения в небытие. Уходит то, что в мире сем являлось недолжным, невечным, но и то, что служило ступенями к истине, мирскими формами должного. Сгорают в небытии тупиковые и окольные дороги жизни. Сгорает и вся телесность, чтобы организоваться по-новому и воскреснуть. Наши заблуждения, послужившие диалектическим звеном в поисках истины, оставляются как ложное. Меняется перспектива бытия, – то, что в этом мире было определяющим, пуповиной, связывающей с истоками жизни и смысла, перестаёт быть таковым. Но пока новое ещё не народилось, с точки зрения мира сего, многое сгораемое является главным, и потому потеря его переживается как потеря самого близкого. И в этом тоже апокалипсическая боль. Картины апокалипсиса изображают то, что может поглотить человечество навсегда, но что должно стать огненными вратами в Новое Бытие. Залог нарождения нового – в смерти старого, апокалиптика сосредоточена на образах умирания старого, эсхатология пытается описать всполохи нарождения нового.
АСТРОЛОГИЯ – Обобщает познание мировой энтелехии, её отдельных сфер, а также связи энтелехии мира с жизнью на земле. Различные сферы космоса по-разному генетически энтелехийно связаны с различными народами и людьми. В свою очередь, самодостаточная жизнь космических энтелехий, а также движение небесных светил воздействуют на судьбу мира, человечества, людей. Магическая взаимосвязь вселенной познавалась астрологией и отразилась в идее гороскопа. Знаки зодиака («зодиа» – животные) запечатлевают путь воплощения человеческой души в космической материи, систему созданных вечными душами космических энтелехий. Поэтому каждому народу и человеку родственно то или иное созвездие, обозначенное знаком зодиака – именем животного, а также родственно и само это животное. Гадания или определение характера человека по знакам зодиака представляют собой попытки вскрыть пройденные конкретной душой пути космической эволюции до её воплощения в человеческом облике, стремление определить настоящее и провидеть будущее на основе знания о застывших формах прошлого и пра-прошлого, осознание воздействия на человека магического фатума и магического рока. Таковое познание сверхъестественных явлений может расширить горизонт сознания и облегчить самоопределение. Но без истинной религиозной ориентации магическая сфера гипнотизирует человека, вытесняет представления о божественном, подменяет подлинную духовность и ввергает во власть безблагодатной магической причинности.

суббота, 20 июля 2019 г.

ФОРМЫ ИДЕОЛОГИЧЕСКИХ МАНИЙ



ИДЕОМАНИЯ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНАЯ – Доминанта – господствующая идея всякой идеомании направлена против христианского персонализма. Все формы идеомании стремятся развенчать Богом дарованное достоинство человека и низвести его с небес на землю, и далее – низринуть в ад. То, что при этом абсолютизируется, что провозглашается наиболее высоким и ценным, чем Божественная и человеческая личность, и есть конкретное содержание идеологии. Несколько веков интеллектуальной муштры сделали европейского человека бесчувственным к универсальному смыслу и высшим ценностям, но прилипчиво чувствительным к частностям и к фантазмам всякого рода. В лабораториях европейской мысли – своего рода штудиях интеллектуальной деградации – формировались различные идеомании, которые русская интеллигенция с энтузиазмом прививала на отечественной почве. Атеизм – это идеология отрицания Теоса, Личного Бога, являющегося Творцом мироздания и наделяющего его смыслом. Материализм утверждает материю в качестве субстанции всей действительности – не только материальной, но душевной и духовной. Это учение отрицает духовное бытие, профанирует всё высшее, небесное. Вечный дух и объективный смысл бытия отринуты, хаотическая же материя наделяется статусом единственной реальности. Материализм разлагает личность разнузданием плотских инстинктов. Идеализм (от др.-греч. идея), напротив, сводит многообразие действительности к идее, а материю рассматривает как форму проявления идеи. Идеализм является примером того, как крайняя степень абсолютизации даже высших идеалов ведёт к искажению реальности. Всё частичное, претендующее на полноту, лишается собственных основ и искажает общую перспективу. В идеализме идеальная сторона бытия подменяет полноту бытия. Поэтому в нём отвлеченная абстракция ценится выше живого конкретного бытия: идея истины, красоты, добра, Бога, человека вытесняет восприятие живой конкретной истины, красоты, добра, Бога, человека. Рационализм (от лат. разум) в качестве основы основ утверждает рассудок и самодостаточный разум, которые из познавательного средства превращаются в единственный критерий и последнего судию. Рассудок при этом отрывается от разума, а разум – от Логоса, всё разумное лишается первозданного смысла и значения. Рационализм утверждает неограниченную силу человеческого познания, через которое можно властвовать над всем существующим. Для рационализма нет неразрешимых проблем, есть только ещё не разрешённые. Рационализм утверждает неограниченное господство ограниченного разума, против которого уже невозможно апеллировать ни к какой высшей инстанции. Гипертрофирование рационального разрушает органичную иерархию ценностей. Эмпиризм (от др.-греч. опыт) утверждает крайность противоположную: разум сам по себе бессилен, он способен лишь обрабатывать данные опыта. Чувственный опыт (эмпирия) – единственный источник и критерий знания и жизни. Эмпирическая методология познания сыграла революционную роль в становлении науки Нового времени. Но, претендуя на роль единственно верного мировоззрения, эмпиризм ограничивает сознание. Идеология эмпиризма формирует «научную» картину мира, и этот частный взгляд вытесняет все другие. Эмпирическая концепция сводит сущность человеческого бытия к естественно-природным процессам, ибо только они доступны эмпирическому наблюдению. Онтологические, духовные проблемы оказываются вне поля зрения эмпиризма, а значит, и вне реальности. Позитивизм (от лат. положительный) – предельная и утончённая форма эмпиризма – во всех его модификациях, включая постпозитивизм, приходит к полному отрицанию метафизических основ бытия. Картина мироздания ограничивается и исчерпывается позитивным – чувственно данным, фактическим. Метафизические объяснения объявляются теоретически неосуществимыми и практически бесполезными. Позитивизм называет псевдовопросами те вопросы, ответы на которые не могут быть проконтролированы, верифицированы – проверены на истинность путём сопоставления с чувственными данными, непосредственным опытом. Духовная реальность для позитивизма не только не познаваема, но является фикцией. Вопросы об истине, о Боге и вечной душе, о личности и её совести, об абсолютных критериях нравственности, о правах и обязанностях человека перед вечностью – не корректны и являются псевдовопросами.
ИДЕОМАНИЯ ИНТЕЛЕКТУАЛЬНАЯ – ПОСТМОДЕРНИЗМ – Следующая после позитивизма и неопозитивизма стадия игрового сознания, синтезирующая, вместе с тем, нирваническую духовность буддизма. Если позитивизм утверждает, что вопросы об истине, о вечной душе, о Боге – являются бессмысленными и ложными, то постмодернизм выстраивает такое сознание, в котором подобные вопросы не могут зародиться. Это идеология апофеоза общества потребления: «Постмодерн означает торжество потребительски-функционального отношения к миру. В нём мир теряет свою устойчивость и сворачивается до одной ускользающей точки взаимодействия между субъективной волей и объективной средой. В этом сущность так называемого американизма» (В.В. Малявин). Постмодернизм легализует в качестве нормы уродства постиндустриального информационного общества, техногенной цивилизации, в которой «техническая среда превращается в самодовлеющую, развивающуюся по собственным законам систему, отчего личность утрачивает связь с публичной жизнью и погружается в безразличие; политика становится манипулированием информацией и “культурными кодами”; реальное общество постепенно заслоняет виртуальный “сетевой социум” анонимная, бесформенная общность, не имеющая территории и скрепляемая лишь техническими средствами коммуникации» (В.В. Малявин). Вместе с тем, постмодернистская идеомания зачищает (от слова «зачистка») от смыслов мировоззрение современного человека, разоружая его перед угрозой экспансии агрессивно нивелирующего глобализма. Постмодернизм отрицает духовные реальности, атомизирует жизнь и хаотизирует историю, отвергает всякое целеполагание, стремится всё многообразие бытия свести к бессмысленному множеству языковых игр: чем произвольнее деятельность, тем она ценнее. В полемике с просвещенческим культом разума постмодернизм отвергает всякий разумный подход к реальности. Можно сказать, что постмодернизм додумал до конца выводы из нирванической метафизики буддизма: если реальность сводится к бесконечным вспышкам преходящих элементов, то бессмысленно говорить о каком-либо смысле, цели, нравственности. С позиций всеобщей изменчивости и случайности девальвируются основные категории разума: реальность, истина, человек, история, знание, философия, язык. Отрицаются всякие критерии реальности, иерархии смыслов, в том числе ассиметричные оппозиционные пары: высокое – низкое, реальное – воображаемое, субъект – объект, целое – часть, внутреннее – внешнее, поверхность – глубина, Восток – Запад, мужское – женское Вообще растворяются всякие качественные различия. Любое явление есть продукт времени и случая. Реальность сводится к языковой, текстовой модели, поддающейся бесконечным изменениям и интерпретациям. Вопрос об объективной истине бессмысленен, ибо всякая истина представляет собой лингвистическую, историческую либо социальную конструкцию (дискурс), которая в свою очередь является интерпретацией предшествующих конструкций. Не существует универсальных критериев различения истины и не-истины, прекрасного и безобразного, возвышенного и низменного, добра и зла; поэтому всякие представления об истине, добре, красоте – майеобразны, являются иллюзиями. Человек децентрируется – не является автономным, самосознающим индивидом, не обладает индивидуальным «я», в душевной жизни культивируется множественность «я». Лишённый убеждений человек деперсонализируется – в нём стирается личность, он сводится к машине желаний, бессознательным импульсам агрессии и насилия (в чём узнаем буддистские дхармы), проявления которых и устанавливают так называемый человеческий порядок. Отрицается наличие всякого субъекта действия, место которого занимают разного рода безличные процессы: потоки желаний и интенсивности, трансагрессия и эротизм, пульсации либидо, всеразъедающая ирония или отвращение. Смысл человеческого бытия – в растворении индивидуальности, в экстазе отдавания себя безличному во всех его измерениях – в нирванизации бытия. «Дерзость постмодернистского непотребства, рассчитанного на всеобщую потребу, точно определяет меру человеческой несостоятельности: в нём человек не просто одинок, а вовсе перестаёт ощущать себя человеком» (В.В. Малявин). История представляется постмодернизмом как хаос случайных событий, не связанных между собой и не подчиняющихся какой-либо логике и последовательности. Поэтому история не имеет никакой цели и завершённости, это – открытое пространство бесконечных изменений и их интерпретаций. Любая попытка увидеть в истории некое единство, смысл, систематичность, необходимость, непротиворечивость – объявляется актом насилия и подавления, но подавления не личности или индивидуальности, а универсальной плюралистичности, беспорядка, изменчивости. Философии нет, и не может быть в бесконечном множестве равнозначных текстов. В любом тексте всё, что напоминает осмысленный образ, что является самотождественным и самодостаточным, – разлагается фрагментализацией, дроблением, хаотизацией в процессе бесконечной плюралистической игры, в поисках всё новых оппозиций, противопоставлений, деталей, нюансов, парадоксов, неорганичных умозаключений. Здесь можно говорить только о философии бессубъектности и бессмысленности. Язык не является нейтральным посредником между мышлением и реальностью, реальность никак не отражается в языке. И язык, и реальность сводятся к тексту, письму; более того, текст, описание и являются единственной реальностью: карта первичнее территории, телевизор формирует общество. Всеобщая текстуализация реальности представляет собой бесконечное множество повторений-замещений-дополнений по «законам» бессмысленной игры, бытие тотально забалтывается. Для обессмысливания всякого текста навязывается принцип преднамеренного повествовательного хаоса. Впрямую признаётся инфернальная заданность такой установки: «Текст… в противоположность произведению, мог бы избрать своим девизом слова одержимого бесами (Евангелие от Марка, 5,9): “Легион имя мне, потому что нас много”. Текст противостоит произведению своей множественной, бесовской текстурой, что способно повлечь за собой глубокие перемены в чтении» (Ролан Барт).
ИДЕОМАНИЯ СОЦИАЛЬНАЯ КОММУНИЗМ – Наиболее тотальная форма социальной идеологической мании, открыто декларирующая уничтожение всех традиционных форм жизни вплоть до самоуничтожения – «И как один умрём в борьбе за это…». Интенция коммунизма – всеопоглощающая воля к смерти, одержимость небытием. Поэтому – самая радикальная в истории антихристианская доктрина и сила, и потому наиболее античеловеческая. Термин «ком­му­низм» (от лат. communism – об­щий) декларирует, что идео­ло­гия долж­на быть рас­про­стра­не­на на всех и на всё, при­зва­на сте­реть ка­че­ст­вен­ные раз­ли­чия ме­ж­ду всеми реа­лия­ми: между на­циями и со­словиями, го­ро­дом и де­рев­ней, ме­ж­ду ум­ст­вен­ным и фи­зи­че­ским тру­дом, – всем, что создаёт мно­го­об­ра­зие жиз­ни. Этот ме­ха­низм все­об­ще­го ни­ве­ли­ро­ва­ния именуется но­вой жиз­нью. Пол­ное искоренение ре­ли­гии – ос­но­ва­ния че­ло­ве­че­ской куль­ту­ры – долж­но при­вес­ти к раз­ви­тию всех форм куль­ту­ры. Коммуно-социализм вытравливает национальное самосознание, стирает национальные различия. «Социализм обезличивает национальное начало и подъедает национальность в самом корне» (Ф.М. Достоевский). Окон­ча­тель­ное сти­ра­ние ка­че­ст­вен­но­го раз­ли­чия ме­ж­ду людь­ми оз­на­ча­ет соз­да­ние но­во­го все­сто­рон­не раз­ви­то­го че­ло­ве­ка. И, на­ко­нец, «раз­ви­тие об­ще­ст­ва окон­ча­тель­но пре­вра­тит­ся в соз­на­тель­ный, пла­но­мер­но на­прав­ляе­мый про­цесс» (Философская энциклопедия, статья «Коммунизм»). Этот мировой «про­кат­ный ста­н» должен при­вести к то­му, что «бу­ду­щее ком­му­ни­сти­че­ское об­ще­ст­во бу­дет по­сто­ян­но из­ме­няю­щим­ся, ди­на­мич­но раз­ви­ваю­щим­ся об­ще­ст­вом» (Философская энциклопедия, статья «Коммунизм»). Идеа­лы ком­му­низ­ма апо­фа­тич­ны (от­ри­ца­тель­ны) и эс­ха­то­ло­гич­ны (за­пре­дель­ны) по от­но­ше­нию ко все­му су­ще­му. Ком­му­низм уст­рем­лен не к че­му-то кон­крет­но­му, но за пре­де­лы вся­кой кон­крет­но­сти – в свет­лое бу­ду­щее, лишённое ка­че­ст­вен­ной определённо­сти и пред­став­ляю­щее со­бой не ­что иное, как не­бы­тие. В полном объёме коммунизм нигде воплотиться не мог, так как это привело бы к гибели захваченного общества и самоуничтожению режима. Отличие от социализма – в радикальности и степени разрушения. Коммунизм возможен только как всплеск безумного самоистребления, поэтому коммунистическая идеократия сменятся менее радикальной формой идеологии. Россия была при коммунизме в эпоху военного коммунизма и при сталинизме 30-40-х годов.
ИДЕОМАНИЯ СОЦИАЛЬНАЯ СОЦИАЛИЗМ – Идеологическая мания, со­блаз­няющая ил­лю­зия­ми социального равенства и справедливости, фикциями материального процветания. Чтобы подвести человека к пропасти небытия, идеология формулирует идеалы, почерпнутые в реальности, но лишённые подлинного смысла. В социализме самые возвышенные идеи приобретают ложный характер. Великий Инквизитор у Ф.М. Достоевского «видит, что надо идти по указаниям умного духа, страшного духа смерти и разрушения, а для того принять ложь и обман и вести людей уже сознательно к смерти и разрушению и притом обманывать их всю дорогу, чтобы они как-нибудь не заметили, куда их ведут». В социализме «за официальным, экзотерическим исповеданием веры стоит подлинное, нигде прямо не выраженное эзотерическое исповедание. Оно скрыто, потому что по своим свойствам не может быть возвещено прямо, по крайней мере, до той поры, пока коммунизм не овладеет всем миром» (Р.Н. Редлих). Идеология социализма заменяет всякий положительный идеал иллюзией или фикцией. В развитом социалистическом обществе в СССР были наглядно воплощены «блага» социализма. То, что объ­яв­лялось це­лью со­циа­лиз­ма, ра­ди ко­то­рой при­но­силось в жерт­ву мно­го­об­ра­зие жиз­ни, под­ле­жало разрушению в пер­вую оче­редь. Ни в од­ном со­циа­ли­сти­че­ском об­ще­ст­ве не бы­ло сво­бо­ды, брат­ст­ва, ра­вен­ст­ва. Свободой в социализме именуется рабство, равенством – полное подавление отверженных и привилегии для избранных, братством – закон, по которому сын предает отца, жена доносит на мужа, брат уничтожает брата. Ни­где не было и не мо­жет быть по при­ро­де ве­щей ма­те­ри­аль­но­го про­цве­та­ния бла­го­да­ря марксистскому со­циа­лиз­му. За­то экс­плуа­та­ция че­ло­ве­ка че­ло­ве­ком при­об­ре­та­ет в об­ще­ст­ве, где со­циа­лизм по­стро­ен пол­но­стью (ста­лин­ские 30-е го­ды), не­ви­дан­ные, чу­до­вищ­ные фор­мы. Ни­ко­гда в со­циа­ли­сти­че­ских об­ще­ст­вах власть не при­над­ле­жа­ла тру­дя­щим­ся. Един­ст­вен­ная более или менее реа­ли­зо­ван­ная дог­ма при со­циа­лиз­ме – это «об­ще­ст­во, воз­ник­но­ве­ние и раз­ви­тие ко­то­ро­го не­раз­рыв­но свя­за­но с ру­ко­во­дя­щей, на­прав­ляю­щей дея­тель­но­стью мар­кси­ст­ско-ле­нин­ских пар­тий, иду­щих в аван­гар­де со­ци­аль­но­го про­грес­са, мо­би­ли­зую­щих и ор­га­ни­зую­щих мас­сы на но­вые по­бе­ды в де­ле со­циа­ли­сти­че­ско­го строи­тель­ст­ва» («Фи­ло­соф­ская эн­цик­ло­пе­дия», ста­тья «Со­циа­лизм»). Социальная жизнь при социализме всегда насильственна (добровольно-принудительная явка на мероприятия никого не удивлявляла своей абсурдностью). Поэтому социализм по существу асоциален и в реальности разобщает людей, насильственно согнанных в толпу. Со­циа­ли­сти­че­скую ре­во­лю­цию пра­во­мер­нее на­зы­вать ан­ти­со­ци­аль­ным пе­ре­во­ро­том, ибо она унич­то­жа­ет ор­га­нич­ные со­сло­вия, со­ци­аль­ные груп­пы, разрушает традиционный жизненный уклад. Эту идео­ло­гию мож­но на­зы­вать со­циа­ли­сти­че­ской толь­ко по фор­мам и сред­ст­вам раз­ру­ше­ния лич­но­сти. В мар­ксистском социализме нет и ни­ко­гда не бы­ло час­тич­ной прав­ды, а тем более идеи со­ци­аль­ной спра­вед­ли­во­сти, ко­то­рую ви­де­ли в нём не­ко­то­рые рус­ские хри­сти­ан­ские фи­ло­со­фы (Г.П. Фе­до­тов, Н.А. Бер­дя­ев, прот. Сер­гий Бул­га­ков). Марксистами со­циа­лиз­м рассматривался как этап в построении коммунизма, при этом при социализме никогда не боролись за со­ци­аль­ную спра­вед­ли­во­сть, ни­где в ми­ре не прибавилось процветания благодаря ему. Он лишь па­ра­зи­ти­ро­вал на стрем­ле­нии лю­дей к со­ци­аль­ной спра­вед­ли­во­сти и вёл грандиозную социальную демагогию. Это не ос­ле­п­ле­ние со­зи­да­ни­ем, но одер­жи­мость раз­ру­ше­ни­ем под ло­зун­га­ми со­зи­да­ния. То, что называется социализмом в Западной Европе – большая степень государственного регулирования экономики (в частности, шведская модель) – это совершенно другая реальность, именуемая тем же термином.
ИДЕОМАНИЯ СОЦИАЛЬНАЯ ФАШИЗМ – Не при­зы­ва­ет к са­мо­ис­треб­ле­нию впря­мую (как ком­му­низм), не за­ни­ма­ет­ся строи­тель­ст­вом социальной уто­пии (как со­циа­лизм). Он абсолютизирует ре­аль­ные цен­но­сти, но пре­дель­но ограниченные и абсолютизированные, что пре­вра­щает их в идо­лов и ­вызывает раз­ру­ши­тель­ные по­след­ст­ви­я для общества. Фа­шизм – это ги­пер­тро­фи­ро­ва­ние мо­щи го­су­дар­ст­ва (эта­тизм) и абсолютизация конкретной на­ции (шо­ви­низм). В эта­тиз­ме го­су­дар­ст­во – всё, че­ло­век – ни­что: «Для фа­ши­ста всё в го­су­дар­ст­ве, и ни­что че­ло­ве­че­ское и ду­хов­ное не име­ет цен­но­сти вне го­су­дар­ст­ва. В этом смыс­ле фа­шизм то­та­ли­та­рен, и фа­ши­ст­ское го­су­дар­ст­во, син­те­зи­руя и объ­е­ди­няя все цен­но­сти, ин­тер­пре­ти­ру­ет их, раз­ви­ва­ет и при­да­ёт си­лы всей жиз­ни на­ро­да» (Мус­со­ли­ни). Органичное назначение го­су­дар­ст­ва – ско­вы­вать со­ци­аль­ный ха­ос и аг­рес­сию, по­ла­гая гра­ни­цы доз­во­лен­но­го, за­щи­щать пра­ва, сво­бо­ды и дос­то­ин­ст­во че­ло­ве­ка, соз­да­вать ус­ло­вия для его са­мо­реализации. При неестественном преувеличении роли государства безмерно усиливаются его репрессивные и силовые функции, что требует милитаризации. Гипертрофированная же военная машина толкает к внешней экспансии. Этатизм – это неизбежная война. Всевластие государства – тоталитаризм – изнуряет силы общества, ввергает народ в военные авантюры и приводит, в конечном итоге, к крушению государства. В шовинизме сво­бо­да и су­ве­ре­ни­тет лич­но­сти, са­мо­цен­ность че­ло­ве­че­ской жиз­ни при­но­сят­ся в жерт­ву на­цио­на­ли­сти­че­ско­му идо­лу. Вне на­цио­наль­ной куль­ту­ры не­воз­мож­но ро­ж­де­ние и возра­ста­ние лич­но­сти. На этом и на естественных патриотических чувствах па­ра­зи­ти­ру­ет идеология, взнуз­ды­вая их до на­цио­на­лиз­ма – на­цио­на­ли­сти­че­ско­го эго­из­ма, диктующего негативное отношение к другим народам и ве­ду­ще­го к националистической изо­ля­ции, и далее до шо­ви­низ­ма – край­ней, аг­рес­сив­ной сте­пе­ни на­цио­на­лиз­ма, стре­мления к геноциду дру­гих народов. Для шовиниста война – это благо: самоутверждение «великой» нации при подавлении «низших». Разрушая здоровые жизненные начала и мобилизуя национальные заблуждения и пороки, шовинизм ведёт к вырождению нации. Шовинистическая фобия – состояние страха и ненависти, и милитаристский угар – это война против всех и верный путь к самоистреблению нации. Это настолько очевидно доказано историей, что возникает вопрос: всегда ли народ отдаётся фашистской мании добровольно, не толкают ли его к этому силы, заинтересованные в его гибели? Итак, фа­шизм суммирует ми­фо­ло­гию и энер­гию эта­тиз­ма и шо­ви­низ­ма. Один из по­лю­сов мо­жет до­ми­ни­ро­вать: эта­ти­ст­ский (италь­ян­ский фа­шизм) или шо­ви­ни­сти­че­ский (на­цио­нал-со­циа­лизм в Гер­ма­нии). Эти сти­хии не все­гда еди­ны, мо­гут раз­ви­вать­ся по­этап­но, под­кре­п­ляя друг дру­га или временно вра­ж­дуя ме­ж­ду со­бой. Со­циа­лизм и ком­му­низм на­прав­ле­ны на унич­то­же­ние хри­сти­ан­ской Все­лен­ной и яро­ст­но атеи­стич­ны. Фа­шизм ме­нее то­та­лен, чем со­циа­лизм-ком­му­низм, и религиозно индифферентен. При фа­ши­ст­ском ре­жи­ме кон­тро­ли­ру­ют­ся те сфе­ры, ко­то­рые спо­соб­ст­ву­ют на­ра­щи­ва­нию мо­щи на­ции и го­су­дар­ст­ва, и унич­то­жает­ся всё, что фак­ти­че­ски это­му со­про­тив­ля­ется. Ре­ли­гия, куль­ту­ра и эко­но­ми­ка не по­дав­ля­ют­ся в той степени, в какой не ме­ша­ют за­да­чам ре­жи­ма. При фа­шиз­ме сфе­ра то­таль­но­го кон­тро­ля су­же­на, но гра­ни­цы за­пре­тов мо­гут фик­си­ро­вать­ся жёст­че, чем при ком­му­но-со­циа­лиз­ме, а их на­ру­ше­ние ка­рать­ся бо­лее сви­ре­по. Фашизм паразитирует на реальностях, которые сформировались до возникновения христианства. Это дохристианская форма небытийной социальной идеологической мании. К фашизму можно отнести утопии Платона («Государство»), Т. Мора, Т. Кампанеллы, Фурье и то, что И.Р. Шафаревич называет государственным социализмом (государственные системы Месопотамии, Древнего Египта, Древнего Китая, империя инков, государство иезуитов в Парагвае). Фашизм в сферах, подлежащих его контролю, по степени агрессивности и жестокости не уступает коммунизму-социализму. Социализм и коммунизм – более небытийные формы идеологии потому, что они направлены на разрушение универсального христианского космоса. Это непосредственное восстание на творческий акт Бога. Поэтому социализм и коммунизм, в отличие от индифферентного фашизма, яростно атеистичны. К социалистическо-коммунистической форме идеологии можно отнести описанные у И.Р. Шафаревича революционный, эсхатологический социализм гностических и средневековых ересей, учение Мюнцера, марксизм. Фа­шизм мень­ше по­ра­жа­ет пси­хо­ло­гию лю­дей, поэтому от него лег­че ос­во­бо­дить­ся. В Ита­лии и да­же в Гер­ма­нии срав­ни­тель­но лег­ко из­жи­ва­лась общественная одержимость. В стра­нах со­циа­лиз­ма ос­во­бо­ди­тель­ное дви­же­ние осоз­на­ёт се­бя сна­ча­ла в рам­ках идео­ло­гии (со­циа­лизм с че­ло­ве­че­ским ли­цом, гу­ман­ный со­циа­лизм, пе­ре­строй­ка). За­тем об­ще­ст­во об­ре­че­но прой­ти ме­нее напряжённые идео­ло­ги­че­ские кру­ги, в том чис­ле и со­блазн фа­шиз­мом, и прель­ще­ние ан­ти­ком­му­ни­сти­че­ской ли­бе­раль­ной уто­пи­ей. От­сю­да про­цесс оз­до­ров­ле­ния бо­лее дли­те­лен, про­ти­во­ре­чив, неизбежны ре­ци­ди­вы.
ИДЕОМАНИЯ СОЦИАЛЬНАЯ – ЛИБЕРАЛ-БОЛЬШЕВИЗМ – Навязывал псевдолиберальные ценности, фальсифицировал понятия свободы, демократии, рынка, – как в девяностые годы в России. Не имеет отношения к подлинным идеалам либеральной демократии, так же, как социализм – к социальному равенству и справедливости. Если коммуно-социализм – это антирыночная утопия, то либерал-большевизм – это утопия рыночная, также насаждаемая средствами государственного принуждения. Либерал-большевизм внедряет примитивные ценности общества потребления, разнуздывает хищнические инстинкты, оправдывая их разного рода мифами: первоначальное накопление капитала всегда и везде проходило криминальными способами, но в последующих поколениях капиталисты служат общественным интересам; чем больше в обществе очень богатых людей, тем более благоденствует общество в целом… В отличие от агрессивного интернационализма в коммунизме и агрессивного национализма в фашизме, либерал-большевизм разлагает остатки традиционного религиозно-нравственного космоса, обволакивая сознание общечеловеческими ценностями, единым мировым пространством. При видимой про­ти­во­по­лож­но­сти ком­му­но-социализму и фа­шиз­му либерал-большевизм имеет с ними об­щую при­ро­ду: атеизм и аг­рес­сив­ную ан­ти­ду­хов­ность; обман и демагогию, им­мо­ра­лизм, бес­прин­цип­ность, воз­ве­ден­ные в прин­цип; ог­ра­ни­чен­ность и ра­зо­рван­ность соз­на­ния, склон­но­го к раз­но­го ро­да фо­би­ям, мас­со­вым пси­хо­зам, ис­те­ри­и; ат­ро­фи­ро­ван­ность пра­во­соз­на­ния, ис­то­ри­че­ской па­мя­ти и на­цио­наль­но­го са­мо­соз­на­ния; пар­тий­ный под­ход, без­жа­ло­ст­ное от­но­ше­ние к идей­ным про­тив­ни­кам, ко­то­рые вос­при­ни­ма­ют­ся как не­лю­ди. В лю­бой раз­но­вид­но­сти идео­кра­ти­че­ский ре­жим спо­со­бен пра­вить толь­ко на­си­ли­ем и ло­жью, ли­бо ло­жью и на­си­ли­ем. Последовательность идеологической экспансии: коммунизм, социализм, фашизм либо либерал-большевизм – отражает от­сту­п­ле­ние сил со­ци­аль­но­го не­бы­тия, воз­рас­таю­щую связь с ре­аль­но­стью, но и боль­шую сте­пень мас­ки­ров­ки. Со­циа­лизм дей­ст­ви­тель­но низ­шая ста­дия ком­му­низ­ма, но в дру­гом из­ме­ре­нии. Фа­шизм в свою оче­редь ус­ту­па­ет в мо­щи, то­таль­но­сти со­циа­лиз­му. В ис­то­рии эти фор­мы в той или иной сте­пе­ни сме­ши­ва­ют­ся, но с яв­ным пре­об­ла­да­ни­ем од­ной из них. Идео­ло­гическая мания опу­ты­ва­ет ду­шу че­ло­ве­ка, ис­поль­зуя ма­лей­шее рас­слаб­ле­ние, что­бы в лю­бой доступной фор­ме вне­дрить­ся в ор­га­низм на­ро­да и лич­но­сти. Оч­нёт­ся че­ло­век от ком­му­ни­сти­че­ско­го бе­зу­мия все­ис­треб­ле­ния, идео­мания со­блаз­ня­ет его фее­ри­ей со­циа­ли­сти­че­ской пе­ре­ков­ки; ус­та­нет от фик­тив­ных пе­ре­стро­ек, его увлекают идеа­ла­ми не­обуз­дан­но­го по­треб­ле­ния ли­бо втя­ги­ва­ют в идо­ло­по­клон­ст­во на­цио­наль­но­му ве­ли­чию и го­су­дар­ст­вен­но­му мо­гу­ще­ст­ву. Ос­во­бо­ж­де­ние от жё­ст­ких форм идео­ло­гии может про­хо­дить че­рез бо­лее мяг­кие фор­мы, но на ка­ж­дой сту­пе­ни это­го пу­ти об­ще­ст­во ждут но­вые ис­ку­ше­ния.
ИДЕОЛОГИЧЕСКИЕ МАНИИ ГЕНЕЗИС – Идеологии интеллектуальной деградации подготавливают людей к восприятию наиболее агрессивных и тотальных идеоманий – массовых социальных галлюцинаций. Социальные формы идеомании паразитируют на стремлении человека реализовать соборный идеал социальной и национальной справедливости. Это – экспансия социального небытия. Марксистский социализм и коммунизм как радикальная социальная утопия никогда не ставил перед собой задач достижения справедливого общественного устройства, но успешно паразитировал на социалистических идеалах для достижения противоположных целей. Влечение к самоуничтожению, выражающееся в социальных формах, является, согласно И.Р. Шафаревичу, последней тайной социализма. В данном случае речь идёт о единой идеологии социального небытия, внутри которой дифференцировались различные течения: коммунизм, социализм, национал-социализм, либерал-большевизм. Любая идея может превратиться в патологическую манию, поэтому предметом идеомании может быть любое мировоззрение. Коммунизм небытийно переориентирует энергию иудейского эсхатологизма. Социализм паразитирует на стремлении к социальной справедливости в формах христианской традиции. Фашизм – это реакция языческого миросозерцания, языческий культ государства и народа. Либерал-большевизм – это болезнь европейского просветительского мировоззрения. В коммунизме призыв к всеобщему разрушению формулируется открыто. В менее радикальных формах идеология навязывает фиктивные цели (социализм) или реальные ценности, но гипертрофированные, превращенные в иллюзии (фашизм), либо смесь фикций и иллюзий (либерал-большевизм). Эти формы идеологии отличаются друг от друга степенью выражения и радикальности духа разрушения, а также характером паразитирования на реальности.
Идеологические увлечения – не безобидная игра ума. Идеализм привлекает красотой построений, рационализм увлекает последовательностью и доказательностью, эмпиризм – очевидностью, атеизм – принципиальностью, материализм – основательностью, позитивизм – терпимостью. На каждом этапе ничто не настораживает, нет ничего пугающего. Но это ступени последовательного обольщения сознания и совести, деградации личности. Атеизм лишает душу бытийных корней, заглушает совесть. Материализм снижает и примитивизирует жизненные интересы и идеалы. Увлечение социалистическими фикциями и иллюзиями могло утвердиться только в материалистическом мировоззрении. Рационализм высушивает душу, формализует и сужает сознание, внушает уверенность в возможности арифметического решения всех проблем. Эмпиризм развязывал руки для бездумных экспериментов над живым и над жизнью. Позитивизм же воспитывал «мудрое» равнодушие ко всему происходящему у той части общества, которая имела возможность что-то понять и сопротивляться. К тому времени, когда идеологии открыто декларируют свои цели, совесть человека уже настолько притуплена, а сознание замутнено идеологической пропагандой. Он как бы спускается по ступеням расчеловечивания и не осознаёт губительного смысла идеологических лозунгов. Сначала – всемирная социалистическая революция для счастья всего человечества. Отсюда – нравственно то, что служит революции. Кто не служит – классовый враг и выпадает из сферы нравственного отношения: если враг не сдается – его уничтожают. Самоуспокоение палачей – революцию в перчатках не делают. Чтобы оправдать тот факт, что в маховик революции попадают и не враги: лес рубят – щепки летят. Люди, так думающие, продолжают рожать детей и даже способны их любить, могут целеустремленно работать, проявлять какие-то человеческие качества, но в главном они уже нелюди, ибо ощущение самоценности и неприкосновенности человеческой жизни ими утрачено. Всякий человек остаётся для них нужным и полезным только в тот момент и в той степени, в какой он является носителем и воплощением идеологической нормы: классовой солидарности и непримиримости, революционного энтузиазма и бдительности, социалистического труда и потребления, коммунистического сознания. При разрушении основ бытия для человека нет ничего недозволенного («Если Бога нет, то всё позволено» Ф.М. Достоевский). Подобная дегуманизация не знает пределов: идеологические критерии санитарного диагноза – свой или чужой – перманентно меняются вслед за изменением направления генеральной линии идеологической власти. Линия же эта представляет собой указатель тех сфер жизни и тех слоёв общества, которые в данный момент назначены к идеологической перековке либо уничтожению. В «мясорубку» чистки отправляются бесконечные ряды всё новых врагов. Эта идейная одержимость не имеет внутреннего ограничения, и идеологическая гильотина сама остановиться не может. Конечная цель экспансии – самоистребление после уничтожения всего и вся.

воскресенье, 14 июля 2019 г.

ИДЕОМАНИЯ И ИДЕОКРАТИЯ



ИДЕОМАНИЯИдеологическая мания - Система абсолютизированных идей. Своего рода духовная болезнь, имеющая своих носителей, свои формы и определённые средства излечения.  Если психическая болезнь – это душевное помешательство, то духовная болезнь – это помешательство духа, разлагающее душу и дух, сознание, волю, память человека. Идеомания болезненно сосредотачивает сознание на ложной либо частной, но гипертрофированной идее, которая тотально определяет всю жизнь. Идеологическая система является продуктом аберрации – отклонения, искажения сознания, сужения его объёма и содержания, болезненного сосредоточения на одной или нескольких идеях. Это происходит в том случае, когда идея вырывается из органичного смыслового контекста и наделяется самодовлеющим значением. Тотальная фиксация сознания на частной идее лишает саму идею целостности и органичного содержания. Смысл и значение идеи абсолютизируется – наделяется неограниченным, безусловным значением и вместе с тем опошляется, ибо искажается её культурный контекст и разрушаются её логические связи. Чрезмерное преувеличение значения частной идеи разрушает иерархию ценностей: низшее противоестественно возвышается, изначально высокое профанируется. Первоначальный смысл идеи неузнаваемо искажается. С разрушением оснований рушатся все критерии и обессмысливаются все смыслы. Значения слов в идеологических мифах чудовищно произвольны. Создаётся «параллельная идеологическая вселенная» со своими искажёнными законами. Власть её просто сверхъестественна и направлена на поглощение без остатка подлинной реальности. Люди начинают видеть реальность через призму идеологических знаков, используют реальность для подтверждения идеологических смыслов.
Это духовная одержимость человека, общества, народа, а также система ложного сознания; в отличие от психических болезней, она может передаваться и захватывать массы людей. Причиной психических заболеваний является нейрофизиологическая патология и травмы индивидуального подсознательного или бессознательного. Духовное же помутнение внедряется через сознание, поражая сферу бессознательного, подсознательного и волю, превращая человека в идеомана. Метафизические причины идеомании – отказ от бремени крестонесения бытия: воодуховления – духовного возрастания; принятия плоти, воплощения – должного и целостного, индивидуального и личностного; бремени личностного бытия – индивидуального и соборного; великого бремени свободы. Психологические мотивы идеомании, – идеологическая одержимость содержит два полюса: С одной стороны, гипертрофированно рациональную формула – абсолютизация определённого набора идей, своего рода обвал в сознании. Гиперрационализация провоцирует предельно аффективное состояние («вскипевший» разум – «кипит наш разум возмущённый»), выплеск иррациональных подпольных стихий. Два полюса идеомании создают в обществе поле одержимости. Радикальная идеология обращена не к конкретной личности, а к массам и к человеку масс. Она формирует коллективные психозы – состояния иллюзорного фантазирования, замутняющие разум и делающие человека одержимым экзальтированной восторженностью либо страхом, паникой, агрессией. Подобные состояния подавляют индивидуальность, душат проблески совести и сознания в атмосфере массового беснования. Рациональная идеологическая система апеллирует к низменным, демоническим пластам души, активизирует их системой провоцирующих и стимулирующих сигналов. Поэтому «обаяние» идеологических схем заужает сознание, подавляет нравственное чувство, вытесняет многие черты характера, примитивизирует эмоциональную и интеллектуальную жизнь человека. Уверовавший в истинность идеологических догм теряет чувство реальности, и потому он всегда фанатик – исступленно преданный чему-либо, при этом крайне нетерпимый ко всему иному. Всякая инаковость, непохожесть на идеологическую ирреальность воспринимается как измена должному, чуждое и враждебное. Сосуществования в идеологической сфере быть не может, допускается только единоприродное, всё прочее – «аномалия», подлежащая уничтожению: уничтожение классового врага, перековка… Как правило, идеологическое сообщение несёт энергию команды: «экспроприация экспроприаторов», «бей буржуев», «ликвидация кулачества как класса»… Эти заклинания рассчитаны на возбуждение звериных инстинктов, являются командой: у кого и что отнять, что разрушить и кого уничтожить. По мере ослабления идеологической маниакальности императивы злой воли искусно зашифровываются, но их деструктивная сущность остаётся той же («крас­но-ко­рич­не­вые», «коммуно-фашисты» – про­тив­ни­ки ре­форм Ельцина-Гай­да­ра долж­ны были вы­зы­вать та­кую же не­на­висть в обществе, как и «вре­ди­те­ли», «вра­ги на­ро­да» известных времён).
Доминанта – господствующая идея всякой идеомании направлена против христианского персонализма. Все формы идеомании стремятся развенчать Богом дарованное достоинство человека и низвести его с небес на землю, и далее – низринуть в ад. То, что при этом абсолютизируется, что провозглашается наиболее высоким и ценным, чем Божественная и человеческая личность, и есть конкретное содержание идеологии. Несколько веков интеллектуальной муштры сделали европейского человека бесчувственным к универсальному смыслу и высшим ценностям, но прилипчиво чувствительным к частностям и к фантазмам всякого рода. В лабораториях европейской мысли – своего рода штудиях интеллектуальной деградации – формировались различные идеомании, которые русская интеллигенция с энтузиазмом прививала на отечественной почве. Атеизм – это идеология отрицания Теоса, Личного Бога, являющегося Творцом мироздания и наделяющего его смыслом. Материализм утверждает материю в качестве субстанции всей действительности – не только материальной, но душевной и духовной. Это учение отрицает духовное бытие, профанирует всё высшее, небесное. Вечный дух и объективный смысл бытия отринуты, хаотическая же материя наделяется статусом единственной реальности. Материализм разлагает личность разнузданием плотских инстинктов. Идеализм (от др.-греч. идея), напротив, сводит многообразие действительности к идее, а материю рассматривает как форму проявления идеи. Идеализм является примером того, как крайняя степень абсолютизации даже высших идеалов ведёт к искажению реальности. Всё частичное, претендующее на полноту, лишается собственных основ и искажает общую перспективу. В идеализме идеальная сторона бытия подменяет полноту бытия. Поэтому в нём отвлеченная абстракция ценится выше живого конкретного бытия: идея истины, красоты, добра, Бога, человека вытесняет восприятие живой конкретной истины, красоты, добра, Бога, человека. Рационализм (от лат. разум) в качестве основы основ утверждает рассудок и самодостаточный разум, которые из познавательного средства превращаются в единственный критерий и последнего судию. Рассудок при этом отрывается от разума, а разум – от Логоса, всё разумное лишается первозданного смысла и значения. Рационализм утверждает неограниченную силу человеческого познания, через которое можно властвовать над всем существующим. Для рационализма нет неразрешимых проблем, есть только ещё не разрешённые. Рационализм утверждает неограниченное господство ограниченного разума, против которого уже невозможно апеллировать ни к какой высшей инстанции. Гипертрофирование рационального разрушает органичную иерархию ценностей. Эмпиризм (от др.-греч. опыт) утверждает крайность противоположную: разум сам по себе бессилен, он способен лишь обрабатывать данные опыта. Чувственный опыт (эмпирия) – единственный источник и критерий знания и жизни. Эмпирическая методология познания сыграла революционную роль в становлении науки Нового времени. Но, претендуя на роль единственно верного мировоззрения, эмпиризм ограничивает сознание. Идеология эмпиризма формирует «научную» картину мира, и этот частный взгляд вытесняет все другие. Эмпирическая концепция сводит сущность человеческого бытия к естественно-природным процессам, ибо только они доступны эмпирическому наблюдению. Онтологические, духовные проблемы оказываются вне поля зрения эмпиризма, а значит, и вне реальности. Позитивизм (от лат. положительный) – предельная и утончённая форма эмпиризма – во всех его модификациях, включая постпозитивизм, приходит к полному отрицанию метафизических основ бытия. Картина мироздания ограничивается и исчерпывается позитивным – чувственно данным, фактическим. Метафизические объяснения объявляются теоретически неосуществимыми и практически бесполезными. Позитивизм называет псевдовопросами те вопросы, ответы на которые не могут быть проконтролированы, верифицированы – проверены на истинность путём сопоставления с чувственными данными, непосредственным опытом. Духовная реальность для позитивизма не только не познаваема, но является фикцией. Вопросы об истине, о Боге и вечной душе, о личности и её совести, об абсолютных критериях нравственности, о правах и обязанностях человека перед вечностью – не корректны и являются псевдовопросами. Постмодернизм – следующая после позитивизма и неопозитивизма стадия игрового сознания, синтезирующая, вместе с тем, нирваническую духовность буддизма. Если позитивизм утверждает, что вопросы об истине, о вечной душе, о Боге – являются бессмысленными и ложными, то постмодернизм выстраивает такое сознание, в котором подобные вопросы не могут зародиться. Это идеология апофеоза общества потребления. С позиций всеобщей изменчивости и случайности девальвируются основные категории разума: реальность, истина, человек, история, знание, философия, язык. Отрицаются всякие критерии реальности, иерархии смыслов, в том числе ассиметричные оппозиционные пары: высокое – низкое, реальное – воображаемое, субъект – объект, целое – часть, внутреннее – внешнее, поверхность – глубина, Восток – Запад, мужское – женское Вообще растворяются всякие качественные различия. Любое явление есть продукт времени и случая. Реальность сводится к языковой, текстовой модели, поддающейся бесконечным изменениям и интерпретациям. Вопрос об объективной истине бессмысленен, ибо всякая истина представляет собой лингвистическую, историческую либо социальную конструкцию (дискурс), которая в свою очередь является интерпретацией предшествующих конструкций.
Идеологии интеллектуальной деградации подготавливают людей к восприятию наиболее агрессивных и тотальных идеоманий – массовых социальных галлюцинаций. Социальные формы идеомании паразитируют на стремлении человека реализовать соборный идеал социальной и национальной справедливости. Это – экспансия социального небытия. Марксистский социализм и коммунизм как радикальная социальная утопия никогда не ставил перед собой задач достижения справедливого общественного устройства, но успешно паразитировал на социалистических идеалах для достижения противоположных целей. Влечение к самоуничтожению, выражающееся в социальных формах, является, согласно И.Р. Шафаревичу, последней тайной коммунизма-социализма. Речь идёт о единой идеологии социального небытия, внутри которой дифференцировались различные течения: коммунизм, социализм, национал-социализм, либерал-большевизм. Любая идея может превратиться в патологическую манию, поэтому предметом идеомании может быть любое мировоззрение. Коммунизм небытийно переориентирует энергию иудейского эсхатологизма. Социализм паразитирует на стремлении к социальной справедливости в формах христианской традиции. Фашизм – это реакция языческого миросозерцания, языческий культ государства и народа. Либерал-большевизм – это болезнь европейского просветительского мировоззрения. В коммунизме призыв к всеобщему разрушению формулируется открыто. В менее радикальных формах идеомания навязывает фиктивные цели (социализм) или реальные ценности, но гипертрофированные, превращенные в иллюзии (фашизм), либо смесь фикций и иллюзий (либерал-большевизм). Эти формы идеологии отличаются друг от друга степенью выражения и радикальности духа разрушения, а также характером паразитирования на реальности.
ИДЕОКРАТИЯ – Тотальная власть радикальной идеологии (идеомании). Партия как субъект идеологической экспансии подчиняла коммунистической идеологии государство, общество, сознание и образ жизни людей. Это власть антисоциальная и антинациональная, разрушающая традиционный жизненный уклад народов. Первая в мире страна Советов оказалась первым плацдармом интернациональных сил мирового социального переворотамировой революции. власти партии идеологических маньяков. Если тоталитаризм – это всевластие государства, партократия – власть какой-то партии, то идеократия – это власть ложной идеологии над государством, обществом, человеком. Тоталитаризм – неизбежное следствие идеократического режима. Партия как субъект идеологической экспансии подчиняет идеологическому заданию государство, общество, сознание и образ жизни людей. Победивший марксистский коммунизм (марксизм-ленинизм) – самая тотальная и радикальная доктрина, нацеленная на разрушение христианской цивилизации и традиционных устоев жизни. Мания богоборчества неизбежно является и наиболее человеконенавистнической – «как один умрём в борьбе за это». Россия с самого начала рассматривалась большевиками в качестве плацдарма мировой революции. Основная задача на захваченном плацдарме – мобилизовать все ресурсы для всемирной экспансии идеократии. Богатейшие материальные, культурные, человеческие ресурсы России были брошены на создание бастиона коммунистической формы идеократии. Впоследствии каждая захваченная идеократией страна превращалась в опору для дальнейшей экспансии и мирового господства (всемирной революции). На ленинском этапе партия идеологических маньяков захватывает государственную власть, в стране насаждается идеократия. При сталинизме идеократия подчиняет все сферы общественной и личной жизни. Система тотальной лжи и насилия нацелена на превращение людей в идеологических маньяков (перековка). Неподдающийся человеческий материал (враги народа) подлежит ликвидации, что обусловливает необходимость перманентного большого террора. Закономерность экспансии идеократии: тотальные наступления (военный коммунизм, большой террор), наталкиваясь на сопротивление, сменяются периодами НЭПовоттепелей. Перед угрозой потери власти в России – плацдарма для захвата всего мира – идеологические силы вынуждены отступить для перегруппировки, мобилизации, выбора очередного направления удара, разработки новых методов захвата. Выдохшийся в наступлении режим втягивает в период оттепелей «щупальца» и вынужден выпустить часть захваченных сфер, чтобы эксплуатировать их энергию для собственного выживания. Используя широкий спектр средств – прельщение, фикции, иллюзии, обман, подкуп, шантаж, запугивание, уничтожение – идеократия стремится инфицировать все сферы. После укрепления и перегруппировки сил она неизбежно начинает наступление в новом направлении. Борьба идеократии с обществом вытягивается в бесконечную линию фронта: литературный фронт, производственный фронт, фронт коллективизации. Борьба с классовым врагом должна обостряться, несмотря на построение бесклассового общества, – этот тезис признаёт возрастание сопротивления общества по мере его подавления. На высоте идеократической пирамиды – вожди, эзотерическая часть партии, самые посвящённые, избранные и верные сыны идеологии. Затем – партийный аппарат – кандидаты в вожди, а пока скорее посвящённые, но ещё не избранные. Далее – партийный актив – среднее звено верных служителей, только отчасти посвящённых. И, наконец, рядовые идеологической армии – общественный актив, далеко не посвящённые, вовсе не избранные, но, тем не менее, уже верные идеологии, чающие быть посвящёнными. Идеократический режим штампует определённый облик человека: выживают и проходят наверх только те, кто лишён или «освободился» от человеческих достоинств. Критерии небытийности пропускают сквозь отборочное сито самые мертвенные экземпляры человеческого рода. В идеократическом режиме все без исключения являются материалом с разделением функций, поэтому все, кроме вождя, должны быть потенциальными объектами террора.


среда, 10 июля 2019 г.

БРЕМЯ СВОБОДЫ. 6. Все­ве­де­ние Бо­жие и свобода человека



Бо­гу от­кры­ты все воз­мож­но­сти и че­ло­ве­че­ские по­тен­ции. Он ви­дит всю цепь ак­ту­аль­но­стей про­шло­го и на­стоя­ще­го, зна­ет сферу че­ло­ве­че­ской сво­бо­ды: её пу­ти и за­клю­чен­ные в ней воз­мож­но­сти. Это и есть все­ве­де­ние Бо­жие. Но этим по­сту­пок че­ло­ве­ка не пре­до­пре­де­ля­ет­ся и сво­бо­да его не от­ме­ня­ет­ся. Бог ве­да­ет всё и тво­рит, че­ло­ве­ку от­кры­то толь­ко час­тич­но и он со­тво­рит Бо­гу. Но то, что ещё не на­ро­ди­лось из не­бы­тия в бы­тие, то, что ещё не со­тво­ре­но – не ве­до­мо да­же Бо­гу, – в этом при­ро­да твор­че­ст­ва, ус­та­нов­лен­ная Самим Твор­цом. Бог ви­дит путь че­ло­ве­ка и его на­прав­лен­ность, но к кон­цу это­го пу­ти и че­ло­век, и Бог ещё толь­ко при­дут.
Бо­гу, на­хо­дя­ще­му­ся вне вре­ме­ни, от­кры­ты не­по­сред­ст­вен­ным со­зер­ца­ни­ем все пер­спек­ти­вы вре­ме­ни: про­шлое, на­стоя­щее и бу­ду­щее. Но са­мо бу­ду­щее двой­ст­вен­но. По­сколь­ку бу­ду­щее есть, в нём уже не­что есть, то есть бу­дет не­что, уже оп­ре­де­лив­шее­ся. По­тен­ци­аль­но в бу­ду­щем уже при­сут­ст­ву­ет то, что ак­туа­ли­зи­ро­ва­но в про­шлом, на­стоя­щем и во вне­вре­мен­ном. Это бу­дет и в бу­ду­щем в сво­ей бу­ду­щей фор­ме, а не про­шед­шей или на­стоя­щей. Ис­то­ри­че­ски не рас­кры­тые фор­мы бы­тия уже ве­до­мы Бо­гу.
Бу­ду­щее определённо в той сте­пе­ни, в ко­то­рой про­шлое и на­стоя­щее уже про­рва­лись в бу­ду­щее. Всё из про­шло­го и на­стоя­ще­го уже по­тен­ци­аль­но при­сут­ст­ву­ет в бу­ду­щем. Но в бу­ду­щем нет то­го, че­го ещё не бы­ло, в нём нет бу­ду­ще­го. В бу­ду­щем явит­ся то, че­го ещё нет в прин­ци­пе и что ещё долж­но со­вер­шить­ся. Твор­че­ский акт создаёт дей­ст­ви­тель­ную но­виз­ну – то, че­го ещё не бы­ло ни в на­стоя­щем, ни во вне­вре­мен­ном. Это ещё ни­что и по­столь­ку оно не вхо­дит во всёВсе-ве­де­ние Бо­га ох­ва­ты­ва­ет всё, но не ни­что, ина­че оно бы­ло бы ни­что-ве­де­ни­ем, то есть не-ве­де­ни­ем. Все­ве­де­ние зна­ет всё, что есть и мо­жет быть как су­щее – лю­бую воз­мож­ность, но то, че­го ещё нет – не от­но­сит­ся к все­ве­де­нию. По от­но­ше­нию к не­реа­ли­зо­ван­но­му ак­ту сво­бо­ды сам во­прос о пред­ви­де­нии аб­сур­ден, как мож­но спро­сить: что есть то, че­го нет?
Итак, все­ве­де­ние Бо­жие ни­чем не ог­ра­ни­чи­ва­ет­ся, но оно же не ог­ра­ни­чи­ва­ет сво­бо­ду че­ло­ве­ка и не пре­до­пре­де­ля­ет его твор­че­ский акт. Бог тво­рит со­вме­ст­но с че­ло­ве­ком, твор­че­ская но­виз­на яв­ля­ет­ся и для Бо­га ре­аль­ным твор­че­ст­вом и дей­ст­ви­тель­ной но­виз­ной. Это ни­чуть не умаляет Бо­жие­го дос­то­ин­ст­ва, по­сколь­ку, что бы Бог ни со­вер­шил, ни­что Его ума­лить не мо­жет. Но со­вер­шить Он вла­стен дей­ст­ви­тель­но всё, и то, что не вме­ща­ет­ся в ка­те­го­рии че­ло­ве­че­ско­го ума. Че­ло­ве­ку должно вни­мать, ве­рить и упо­вать, а не класть рационалистические гра­ни­цы Божи­е­му дей­ст­вию. Гол­го­фа то­же ало­гич­на, умо­не­по­сти­гае­ма (бе­зу­мие для ума), но это не­пре­лож­ный факт, и че­ло­ве­ку, что­бы вме­стить его, остаётся толь­ко ка­че­ст­вен­но пре­об­ра­зить свой ум.
Все­ве­де­ние Бо­жие в том, что Бог во всех жиз­нен­ных стран­ст­ви­ях все­гда с че­ло­ве­ком. Бо­го­ос­тав­лен­ность – это ре­зуль­тат раз­ры­ва че­ло­ве­ка с Бо­гом, но Бог все­гда с че­ло­ве­ком, бли­зок к не­му, всё о нём зна­ет и об­ра­щён с по­мо­щью, ко­то­рая да­ру­ет­ся по пер­во­му зо­ву че­ло­ве­ка. Все­ве­де­ние Бо­га – это все­ве­де­ние близ­ко­го и лю­бя­ще­го Лич­но­го Бо­га, а не рав­но­душ­но­го вер­ши­те­ля су­деб или жес­то­ко­го вла­сти­те­ля. Нам в глу­би­не сво­его су­ще­ст­ва не­об­хо­ди­мо су­ще­ст­во­ва­ние пред­ви­де­ния Бо­жия, как Корм­че­го ми­ра и Про­мыс­ли­те­ля, Ко­то­рый мо­жет обод­рить нас в несчастии и ода­рить при на­ших мо­лит­вах чем-то сверх ес­те­ст­вен­ной ре­аль­но­сти. Но нам так­же не­об­хо­ди­ма и сво­бо­да, не ума­ляе­мая ни­чем, да­же пред­ви­де­ни­ем. Нам не­об­хо­ди­мо и то и дру­гое вме­сте в прин­ци­пе бы­тия, но в ка­ж­дый дан­ный мо­мент мы ну­ж­да­ем­ся ре­аль­но в чём-то од­ном, лишь бы дру­гое со­хра­ня­лось в пол­ном объ­ёме как по­тен­ция.
Ко­гда нам не­об­хо­ди­мо не­по­сред­ст­вен­но пред­ви­де­ние, то мы до­вер­чи­во воз­вра­ща­ем часть сво­ей сво­бо­ды в ру­ки Бо­га, а ко­гда нуж­на сво­бо­да, то пред­ви­де­ние Бо­жие реа­ли­зу­ет­ся в твор­че­ском сво­бод­ном ак­те. В то же вре­мя мы хо­тим и ча­ем, что и сво­бо­да и пред­ви­де­ние не по­тер­пят от это­го ущер­ба, а воз­рас­тут. От­но­ше­ние пред­ви­де­ния Бо­жия и сво­бо­ды че­ло­ве­ка та­ко­во, что обес­пе­чи­ва­ет за­щи­ту на­шей сво­бо­ды, на­шей сла­бо­сти и на­ше­го дос­то­ин­ст­ва. И пред на­ми в ка­ж­дый дан­ный мо­мент пред­сто­ит то, че­го мы глу­бин­но и пра­вед­но хо­тим.

воскресенье, 7 июля 2019 г.

О МЕТАФИЗИКЕ ЗЛА



Зло – отказ от сотворчества Богу, сопротивление творению Божию откуда бы оно ни исходило. Дух зла объединяет всё, что восстаёт на творческий акт Бога, а значит и на Самого Творца. Поэтому сатана («противник» по-еврейски) – враг замысла Божия о мире и человеке, этот противник Христа – Бога в человеке и человека в Боге. Зло – это активный отказ от крестонесения бытия, разрушение бытия, небытие в бытии мира сего. Зло – результат отказа от свободы, направлено на угашение свободы. Зло является выпадением какой-либо части бытия из орбиты Божиего творения, самоабсолютизацией частичности, противопоставлением себя Богу. Зло само по себе не существует, ибо это только нетость, отрицание бытия. Но это отрицание запечатлевается в мирских формах. Зло, не имея собственного бытия, паразитирует на бытии мира, поэтому во зло могут быть обращены любые, даже самые благие мировые силы, стремления, если они из материала и орудия творения Божиего превращаются в средства борьбы с творческим актом Бога, с Самим Творцом. Множество именований злых сил отражает многообразие источников злого начала. Сатана(от ивр.ן‏‎śāṭān, арам. sāṭānā, –  «противник», «клеветник», от сев.-зап.-семитск. корня «сатан» букв. «быть враждебным», «обвинение») – князь мира сего – персонифицирует самоволие тварного мира, противостоящее творящей благодати. Его слуги – «мироправители тьмы века сего», «духи злобы поднебесные» (Еф. 6. 12). Это дух зла, интегрирующий силы сопротивления Творцу, откуда бы они не исходили. Но это и конкретное существо, персонифицирующее центр мирового зла и выражающее его волю. Сатана   – это дух самопревознесения, ослеплённое себялюбие, разнузданное безграничное хотение, которые противоположны творческому акт, несут разрушение и смерть. Дьявол (др.-греч. διάβολος «клеветник») – отец лжи и обмана, притворства и хитрости, представляющих собой основную методу самоутверждения порока, подстрекатель людей к совершению зла. «Ваш отец диавол; и вы хотите исполнять похоти отца вашего. Он был человекоубийца от начала и не устоял в истине, ибо нет в нем истины. Когда говорит он ложь, говорит свое, ибо он лжец и отец лжи» (Иоан. 8.44). Если сатана интегрирует космические и мировые силы и стихии, сопротивляющееся творческому акту Бога, то дьявол интегрирует и провоцирует людские страсти и пороки, ложь и хаос в человеческих душах. Самаэль (также Самаил[1]Самаел[2]др.-евр. «сам» + «эль»яд и бог) – ангел смерти, слепой бог, или бог слепых, дитя хаоса, – персона, олицетворяющая претензию смертоносных хаотических стихий подменить истоки и токи жизни, ослепить преображающий взор человека. Люцифер – (лат. Lucifer «светоносный», от lux «свет» + fero «несу»; в том же значении др.-греч. др.-рус. Денница, Утренницав римской мифологии образ «утренней звезды». Дух астрального света – выражает стремление сферы астральных энтелехий к самодостаточной, дух магического рабства, это отражённое призрачное лжебытие, стремящееся вытеснить собственно бытие. Ослепление люциферическим светом – это подмена всего и вся. Вельзевул (от ивр. ‏Бааль-Зевув, «повелитель мух») – князь тьмы и бесов, демонов, повелитель скверн, олицетворяет духовное отступничество, идолопоклонство – поклонение материальному истукану как порабощение у предметного мира. Асмодей – сластолюбивый демон искуситель, ангел-истребитель, в христианском предании происходит от блуда между падшими ангелами и дочерьми человеческими. Особенный недруг брака как Божиего установления, совратитель к противоестественным связям и амбивалентности, разрушитель органичных связей между противоположными началами, в частности – между мужским и женским. Если асмодей олицетворяет уродливые формы соединения сил первобытийных неба и стихий земли, то Лилит олицетворяет ту часть пассивного начала материи, которая стремится предотвратить соединение начал неба и земли, закоснеть в непреображённости, в извечной хаотичности, либо множить только хаос. Поэтому Лилит «овладевает мужчинами против их воли с целью родить от них детей, вредительница деторождения, не только наводит порчу на младенцев, но похищает (пьёт кровь новорожденных и высасывает мозг из костей) и подменяет их; ей также приписывается порча рожениц и бесплодие женщин» (Мифы народов мира). Демоны (ст.‑слав. Де́монъ, от др.-греч. даймон «дух», «божество») – духи самоабсолютизации и тотальной гордыни. Соблазн демонизма подстерегает самые утончённые и высоко духовные натуры. Демон – небытийная тень, духовный двойник каждого человека, интегрирующий его заблуждения и грехи, встречающий соблазнами каждый его шаг. Бесы (лат. «мерзкий»греч. «обезьяна») – многообразные духи зла, которые могут вселяться в человека (одержимость бесами, беснование), в христианстве существует ритуал изгнания бесов – экзорцизм (лат. exorcism от греч. ἐξορκισμός «запрещение бесам»). В общем, имя им легион, – на каждом шагу человека подстерегают либо сложившиеся ложные формы жизни, либо соблазны лжетворчества – порождение новых духов зла.
Достоевский в романе «Братья Карамазовы» описал субъективно-объективную и реально-ирреальную природу зла – во встрече Ивана Карамазова с чёртом. Иван чувствует, что чёрт является порождением его фантазии, кошмаром его больного сознания, и в этом смысле это чистая субъективность: «Ты воплощение меня самого». Но это отражение не полноты и цельности его существа, а частичности, причём порочной части его самого: «Ты ложь, ты болезнь моя, ты призрак. Ты воплощение меня самого, только одной, впрочем, моей стороны... моих мыслей и чувств, только самых гадких и глупых». Эта односторонность лжи и самим Иваном воспринимается как лжереальность: «Ни одной минуты не принимаю тебя за реальную правду».

Но ужас положения в том, что собственная фантазия вдруг предстоит как реальное и диктующее существо. Его можно ощутить: «Нет, нет, это был не сон! Он был, он тут сидел, вот на том диване». Мало того, этот субъект агрессивно самоутверждается: надменно судит Ивана, провоцирует на сопротивление, но не злу, а истине, окончательно подчиняя злой воле. Для этой же цели чёрт сообщает Ивану неизвестные для него факты. Ивану приходится защищаться перед объективной злой силой: он пытается избить приживальщика, надавать ему пинков, швыряет в него стакан. 
Генииальный провидец Ф.М. Достоевский, философствуя в образах, описал в романе «Преступление и наказание» персонификацию зла. «В мире дьявол с Богом борется, и поле битвы сердца людей» – это высказывание Ф.М. Достоевского выражает интенцию его творчества. 1. Зло в мире появляется как результат человеческого ложного выбора и греховного поступка, которые зарождаются в душе, порвавшей связи с органичным религиозным укладом и традиционной национальной культурой, почвой, землёй. Отрыв от целостной жизни уводит в эвклидову диалектику отвлечённого умствования, а отказ от напряжения волевого выбора и нравственной ответственности ведёт к выпадению из реальности в иллюзорную мечтательность. 2. Зло – прежде всего, лжедуховность, болезнь обезволенного, отвлечённого от истинных жизненных реальностей ума, опрокинутого в душевное «подполье». Романтическое беспредметное фантазирование заканчивается орассудочиванием низменных страстей. Душевная жизнь сосредоточивается вокруг маниакальной идеи, которая и предельно рационалистична, и бессознательна, аффективна одновременно. Обвал в сознании и выплеск на поверхность подпольных стихий ввергают в бредовое состояние, когда аморализм воспринимается как арифметически обоснованный императив. 3. Содержание идеологизма двухполюсно: во-первых, это искушение ложно понимаемым благом, во-вторых – непреодолимое стремление воплотить это «благо» приводит к формированию чувства мессианства – ощущения себя спасителем человечества, а также ложного миссионерства – стремления распространить и навязать свои взгляды. В конечном итоге, это состояние развивается в ту или иную форму мании величия. Открывшаяся «истина» неудержимо влечёт идеологически одержимого к насильственному её осуществлению. 4. Порождённые пустой фантазией идеи превращаются в духов зла, порабощающих душу, подчиняющих многообразие жизни ложной цели. Они расщепляют единство души, разрушают облик личности как образ и подобие Божие в человеке, подменяют его фиктивным маниакальным единством. 5. Испущенные человеком злые духи могут приобретать собственную волю, способны похитить мировую плоть, индивидуализироваться и предстать перед человеком как внешние, враждебные ему существа – бесы. 6. При этом «Образ, который они принимают, также зависит от их выбора; а так как сама сущность бытия бесов – ложь, образ этот фальшивая видимость, маска. По характерной русской пословице, “у нежити своего облика нет, она ходит в личинах”» («Мифы народов мира. Статья Бесы»). Свои личины нежить формирует в зависимости от направленности агрессии злой воли. Но наиболее коварными возбудителями беснования являются расхожие прельстительные помыслы, подменные идеалы, духовные соблазны. 7. Злые духи, одарённые умом и волей, эти трихины, существа микроскопические, создают идеологическое поле, заражающее и перерождающее духовную атмосферу. «Идеи летают в воздухе, но непременно по законам, идеи живут и распространяются по законам слишком трудно для нас уловимым: идеи заразительны, и знаете ли вы, что в общем настроении жизни иная идея, иная забота или тоска, доступная лишь высокообразованному и развитому уму, может вдруг передаться почти малограмотному существу, грубому и ни о чём никогда не заботившемуся, и вдруг заразит его душу своим влиянием» («Дневник писателя»). Подверженные недугу духа становятся источником заразы для других: «Как скверная трихина, как атом чумы, заражающей целые государства, так я заразил собой всю эту счастливую, безгрешную до меня землю» («Сон смешного человека»).