ХРИСТИАНСКИЙ ПЕРСОНАЛИЗМ. Крестонесение лич­но­сти

Лич­ность – есть твор­че­ское со­рас­пя­тие Бо­гу. На Кре­сте рас­пя­та Лич­ность Бо­же­ст­вен­ная и лич­ность че­ло­ве­че­ская. Ии­сус Хри­стос при­зы­ва­ет че­ло­ве­ка взять свой крест и пой­ти за Ним: «Прий­ди­те ко Мне, все тру­ж­даю­щие­ся и об­ре­ме­нен­ные, и Я ус­по­кою вас. Возь­ми­те иго Мое на се­бя и нау­чи­тесь от Ме­ня: ибо Я кро­ток и сми­ре­нен серд­цем; и най­дете по­кой ду­шам ва­шим. Ибо иго Мое бла­го, и бре­мя Мое лег­ко» (Мф. 11, 28-30); «Ес­ли кто хо­чет ид­ти за Мною, от­верг­нись се­бя, и возь­ми крест свой, и сле­дуй за Мною» (Мф. 16,  24).

На­зна­че­ние че­ло­ве­че­ско­го су­ще­ст­во­ва­ния в том, что­бы раз­де­лить Рас­пя­тие Бо­га, в сво­ей судь­бе под­нять со­вме­ст­ную с Бо­гом но­шу ми­ро­тво­ре­ния. Об­ра­ще­ние че­ло­ве­ка к Бо­гу и оз­на­ча­ет при­ня­тие Кре­ста Его. Лич­ность по су­ти сво­ей на­ча­ло кре­сто­но­си­тель­ное. Быть лич­но­стью – ве­ли­кое бре­мя Кре­ста (иго Моё): бре­мя во­пло­ще­ния, бре­мя не­се­ния ду­ховности, бре­мя сво­бо­ды и личной ответственности, бре­мя со­бор­но­сти, бре­мя люб­ви. Вме­сте с тем, спол­на быть лич­но­стью – это ве­ли­кое сча­стье, сча­стье люб­ви и сво­бо­ды, твор­че­ст­ва и все­лен­ской от­вет­ст­вен­но­сти. По­это­му Спаситель и го­во­рит: «…и най­дете по­кой ду­шам ва­шим. Ибо иго Мое бла­го, и бре­мя Мое лег­ко». Че­ло­век при­зван быть лич­но­стью в пол­ной ме­ре, что и зна­чит быть са­мим со­бой и не из­ме­нять се­бе ни при ка­ких об­стоя­тель­ст­вах. Быть са­мим со­бой оз­на­ча­ет ус­лы­шать слово Бо­жье о соб­ст­вен­ном на­зна­че­нии, вспом­нить о своём от­ве­те-за­ве­те с Бо­гом в веч­но­сти, во­пло­тить своё не­бес­ное при­зва­ние в зем­ной жиз­ни.

Входя в мир, человек вынужден принять и бремя небытия. Само бытийствование состоит в том, чтобы занять позицию борьбы с небытием. «Бытие содержит в себе и самоё себя и небытие. Бытие содержит небытие “внутри” себя как нечто такое, что вечно существует и вечно преодолевается в процессе божественной жизни» (Пауль Тиллих). Бремя небытия – это осознание неотвратимости смертного конца: конца своего и конца всеобщего. Принятие бремени небытия означает мужество быть – это са­мо­ут­вер­жде­ние лич­но­ст­но­го бы­тия не­смот­ря на: во­пре­ки всем си­лам не­бы­тия, стре­мя­щим­ся ни­ве­ли­ро­вать и раз­ло­жить лич­ность, несмотря на небытие, неотступно преследующее человека. Само борение против небытия возводит человека на Голгофу: «Смертию смерть поправ».

Лич­ный дух, как со­тво­рец Бо­гу в соз­да­нии все­лен­ной, на ка­ж­дом уров­не бы­тия дол­жен со­вер­шить но­вый акт пер­со­ни­фи­ка­ции и воз­вы­сить­ся: хао­ти­че­ский бес­по­ря­док сло­жить в на­чаль­ную упо­ря­до­чен­ность, еди­нич­ность пре­об­ра­зить в един­ст­вен­ность, за­щит­ную ре­ак­цию са­мо­сти прорастить в по­ло­жи­тель­ное ин­ди­ви­ду­аль­ное рас­кры­тие, эле­мен­тар­ное от­ли­чие пре­об­ра­зить в ори­ги­наль­ность, не­по­вто­ри­мость воз­вы­сить­ до са­мо­быт­но­сти, са­мо­про­из­воль­ность и са­мо­обу­слов­лен­ность ин­ди­ви­да взрастить к твор­че­ской сво­бо­де лич­но­сти. Всем этим ин­ди­ви­дуа­ция об­ра­ща­ет­ся в пер­со­ни­фи­ка­цию. Ка­ж­дый из уров­ней ре­аль­но­сти тре­бу­ет сво­их уси­лий для удер­жа­ния на нём и для под­ня­тия вы­ше. Ка­ж­дая сту­пень име­ет свои при­тя­же­ния, кос­ность и инер­цию, отя­же­ляю­щие и по­гло­щаю­щие им­пульс лич­но­го ду­ха к вос­хо­ж­де­нию. На ка­ж­дой сту­пе­ни пер­со­ни­фи­ка­ции на лич­но­ст­ное на­ча­ло об­ру­ши­ва­ют­ся но­вые опас­но­сти и си­лы со­про­тив­ле­ния. Ду­хов­но рас­ту­щий че­ло­век в ка­ж­дое мгно­ве­ние ощу­ща­ет на се­бе тя­жесть прой­ден­но­го пу­ти пер­со­ни­фи­ка­ции. Но че­ло­век при­зван к то­му, что­бы вы­дер­жать бре­мя ре­аль­но­сти и воз­вы­сить­ся до ду­хов­ной лич­но­сти. В этом кре­сто­не­се­ние лич­но­ст­но­го бы­тия.

Ро­ж­де­ние че­ло­ве­ка в мир – вы­ход из ро­до­во­го в ин­ди­ви­ду­аль­ное су­ще­ст­во­ва­ние – край­не бо­лез­нен­но, ибо со­пря­же­но с пре­одо­ле­ни­ем хао­са и кос­но­сти ма­те­рии. Рост че­ло­ве­че­ско­го су­ще­ст­ва за­клю­ча­ет­ся в том, что ду­ша по­сте­пен­но вхо­дит в мир, объ­ем­лет и впус­ка­ет в се­бя но­вые «пор­ции» пло­ти, со­зи­дая из неё че­ло­ве­че­ский об­лик, пре­об­ра­зуя ма­те­рию и за­пе­чат­ле­вая в ней свой ин­ди­ви­ду­аль­ный об­раз. Но кос­ность и инер­ция ма­те­рии стре­мят­ся рас­ще­пить ду­шев­ное един­ст­во, по­гло­тить ду­шу в хао­се. То­таль­ная бо­язнь хао­ти­че­ских сти­хий мо­жет при­вес­ти к от­ка­зу от во­пло­ще­ния и пре­кра­ще­нию ду­хов­но­го рос­та. Безу­держ­ное же при­ня­тие пло­ти мо­жет рас­ко­лоть ду­шу. На­ша жизнь и со­сто­ит в ба­лан­си­ро­ва­нии ме­ж­ду стрем­ле­ни­ем со­хра­нить соб­ст­вен­ную це­ло­ст­ность и опас­но­стя­ми во­пло­ще­ния. С од­ной сто­ро­ны, лич­ность под­сте­ре­га­ет рас­тво­ре­ние в при­род­ном, ро­до­вом, кол­лек­тив­ном, с дру­гой – ей гро­зит не­обуз­дан­ное свое­во­лие ин­ди­ви­дуа­лиз­ма.

Че­ло­век при­зван стать во­пло­щен­ной лич­но­стью: от­крыть­ся мно­го­об­ра­зию жиз­ни, со­хра­няя уни­каль­ность и ду­хов­ную це­ло­ст­ность. Кри­стал­ли­за­ция на­ча­ла лич­но­сти не­раз­рыв­на от пер­со­ни­фи­ка­ции бы­тия в це­лом. В лич­но­сти пе­ре­се­ка­ют­ся две ли­нии её на­зна­че­ния: путь ду­хов­но­го са­мо­уг­луб­ле­ния – ду­хов­ная вер­ти­каль бы­тия, и путь во­пло­ще­ния, при­ня­тие пло­ти, жизнь в её разнообразных фор­мах, – ду­хов­ная го­ри­зон­таль бы­тия. Из их пе­ре­се­че­ния и скла­ды­ва­ет­ся крест лич­но­ст­но­го бы­тия. Не вся­кий че­ло­век вы­дер­жи­ва­ет бре­мя кре­сто­не­се­ния лич­но­сти, ибо всё в ми­ре сем ис­ку­ша­ет нас сбро­сить но­шу кре­ста, об­лег­чить не­вы­но­си­мую му­ку жиз­ни, вый­ти в бес­про­блем­ное су­ще­ст­во­ва­ние. Но от­каз от кре­сто­не­се­ния не об­лег­ча­ет судь­бу, а ввер­га­ет че­ло­века в бес­смыс­лен­ный кру­го­во­рот жиз­ни, пре­ис­пол­нен­ный без­бла­го­дат­ным, не­про­свет­лен­ным му­че­ни­ем. Это не очи­сти­тель­ные кре­ст­ные стра­да­ния, а боль па­де­ния и по­гру­же­ния в ха­ос. По­пыт­ки об­лег­чить вы­бор чре­ва­ты ис­ка­же­ни­ем че­ло­ве­че­ско­го пред­на­зна­че­ния, по­те­рей свя­зи с Твор­цом и за­мут­не­ни­ем ви­де­ния Бо­же­ст­вен­но­го за­мыс­ла о тво­ре­нии, ибо «кто не бе­рет кре­ста сво­его и сле­ду­ет за Мной, тот не дос­то­ин Ме­ня» (Мф. 10, 38).

Ис­точ­ник всех за­блу­ж­де­ний, гре­хов­ных по­ступ­ков в том, что че­ло­век пы­та­ет­ся от­ка­зать­ся от бре­ме­ни Кре­ста. Лож­ные и оши­боч­ные пу­ти за­пе­чат­ле­ва­ют­ся в куль­ту­ре и при­тя­ги­ва­ют по­сле­дую­щие по­ко­ле­ния. Ка­ж­дый из нас вновь и вновь под­вер­га­ет­ся ис­ку­ше­нию об­лег­чить судь­бу, свер­нув на про­то­рен­ную ту­пи­ко­вую сте­зю. Ус­тал че­ло­век от по­сто­ян­но­го во­ле­во­го уси­лия, от трез­ве­ния и скло­нен за­быть­ся в сла­до­ст­ной дре­ме. Стрем­ле­ние об­лег­чить жизнь от­ка­зом от твор­че­ских мук и от­вет­ст­вен­но­сти из­на­чаль­но не вы­гля­дит бо­го­бор­че­ским. Но, от­дав­шись без­воль­но­му вле­че­нию вне­лич­но­ст­ных сил, че­ло­век не­из­беж­но ста­но­вит­ся про­тив­ни­ком Бо­же­ст­вен­но­го тво­ре­ния.

Для сохранения един­ст­ва лич­но­сти тре­бу­ет­ся по­сто­ян­ное твор­че­ское уси­лие, пре­одо­ле­ваю­щее аг­рес­сию ми­ро­во­го хао­са. Пес­чин­ка че­ло­ве­че­ско­го «Я» на­хо­дит­ся под все­кос­ми­че­ским прес­сом, тер­зае­ма все­лен­ски­ми сти­хия­ми. Не­ред­ко судь­ба че­ло­ве­ка ис­ка­жа­ет­ся из-за по­пы­ток сбе­жать от этой му­ки. Мно­гие и фи­зи­че­ские, и ду­шев­ные за­бо­ле­ва­ния яв­ля­ют­ся ре­зуль­та­том или фор­мой от­ка­за от бре­ме­ни со­хра­не­ния ду­шев­но­го един­ст­ва. Так, на­при­мер, ши­зоф­ре­ния мо­жет быть след­ст­ви­ем рас­ще­п­ле­ния ду­ши на изо­ли­ро­ван­ные сфе­ры, вы­па­даю­щие из-под кон­тро­ля лич­но­ст­но­го на­ча­ла. Соз­на­ние че­ло­ве­ка, от­дав­ше­го­ся хао­ти­че­ским сти­хи­ям, рас­па­да­ет­ся, его «Я» без­воль­но «пла­ва­ет» по раз­лич­ным ду­шев­ным со­стоя­ни­ям. При раз­ру­ше­нии эк­зи­стен­ци­аль­ной мо­на­дич­но­сти в обо­лоч­ке че­ло­ве­ка мо­жет образоваться конг­ло­ме­рат раз­лич­ных су­ще­ст­во­ва­ний. По­пыт­ки об­лег­чить жизнь от­ка­зом от бре­ме­ни бы­тия ввер­гают ду­шу во власть без­лич­ных сти­хий и ве­дут к про­грес­си­рую­ще­му рас­па­ду лич­но­сти.

Об­ру­ши­ваю­щие­ся на нас сти­хии провоцируют от­ка­зать­ся от уни­каль­но­го лич­но­ст­но­го на­зна­че­ния. Все сфе­ры жиз­ни, все уров­ни и фор­мы су­ще­ст­во­ва­ния мо­гут по­ра­бо­тить че­ло­ве­ка, ли­шить его лич­но­ст­но­го дос­то­ин­ст­ва. И сам че­ло­век скло­нен най­ти внеш­нюю опо­ру, ав­то­ри­тет, что­бы из­ба­вить­ся от ига лич­ной от­вет­ст­вен­но­сти, об­рес­ти ин­стан­цию, ко­то­рой мож­но де­ле­ги­ро­вать пол­но­мо­чия и от­вет­ст­вен­ность лич­но­ст­но­го вы­бо­ра. В ка­ж­дое мгно­ве­ние че­ло­ве­че­ская ду­ша в не­по­вто­ри­мой си­туа­ции, ко­то­рая тре­бу­ет но­во­го твор­че­ско­го са­мо­по­ла­га­ни­я, но мы склон­ны вос­при­ни­мать ин­ди­ви­ду­аль­ную си­туа­цию че­рез обы­ден­ные ус­лов­но­сти. Ко­гда мы по­сту­па­ем по ана­ло­гии с тем, как по­сту­пил бы лю­бой дру­гой, мы те­ря­ем спе­ци­фи­ку лич­но­ст­но­го бы­тия и жизнь оп­ре­де­ля­ет­ся вне­лич­но­ст­ны­ми сти­хия­ми. От­вет­ст­вен­ное лич­ное ре­ше­ние при­ни­ма­ет­ся во­пре­ки внеш­не­му дав­ле­нию, на­еди­не c Бо­гом и со сво­ей со­ве­стью. Мы при­зва­ны про­ти­во­пос­та­вить сво­бо­ду и уни­каль­ность лич­но­ст­но­го на­зна­че­ния не толь­ко по­ра­бо­щаю­щим си­лам и сти­хи­ям, но и вы­со­ким ав­то­ри­те­там, ни­ве­ли­рую­щим лич­ность. При­нять всё, но не по­те­рять при этом се­бя, соб­ст­вен­ное по­до­бие Бо­жие – в этом кре­сто­не­се­ние лич­но­сти.

Че­ло­век по­став­лен ме­ж­ду Бо­гом и ми­ром. С од­ной сто­ро­ны, как об­раз и по­до­бие Бо­жие, он обя­зан быть со­еди­нен­ным с Твор­цом, в по­ис­ках ис­тин­ных пу­тей об­ра­щён­ным к То­му, Кто и есть Са­ма Ис­ти­на. Мы при­зва­ны не те­рять об­ще­ния с Бо­гом в ка­ж­дом по­мыс­ле и по­ступ­ке: «Про­клят че­ло­век, ко­то­рый на­де­ет­ся на че­ло­ве­ка и плоть де­ла­ет сво­ей опо­рою, и ко­то­ро­го серд­це уда­ля­ет­ся от Гос­по­да» (Иер. 17, 5). Од­но­вре­мен­но мы при­зва­ны от­крыть­ся все­му, что пред­ла­га­ет жизнь. Че­ло­век пред­на­зна­чен це­ло­ст­но при­нять жизнь, ни от че­го не от­ка­зать­ся, но на всём за­пе­чат­леть об­раз Бо­жий. Пе­ре­жить всё во имя Хри­ста. Это не­ве­ро­ят­но труд­но: быть еди­но­вре­мен­но пе­ред ли­цом Гос­под­ним и об­ра­щён­ным к ми­ро­вым ре­аль­но­стям. Жить во пло­ти, но «не по­сту­пать по пло­ти» (2 Кор. 10, 2). Это стоя­ние на пи­ке, по­сто­ян­ное ба­лан­си­ро­ва­ние, и в этом то­же кре­сто­не­се­ние че­ло­ве­че­ской судь­бы. Ни­ка­кой путь не га­ран­ти­ру­ет че­ло­ве­ку окон­ча­тель­но­го тор­же­ст­ва ис­ти­ны. Ото­всю­ду его под­сте­ре­га­ют со­блаз­ны и ис­ку­ше­ния де­пер­со­на­ли­за­ции. И во всём тре­бу­ет­ся на­пря­жён­ное твор­че­ское уси­лие, что­бы удер­жать и воз­вы­сить лич­но­ст­ное бы­тие. Но и за­щи­та сво­его «Я» мо­жет быть уг­ро­зой ин­ди­ви­ду­аль­но­му на­зна­че­нию. Борь­ба за лич­но­ст­ное воз­рас­та­ние лег­ко ска­ты­ва­ет­ся к гор­ды­не, эгои­сти­че­ско­му са­мо­ут­вер­жде­нию, са­мо­сти. Че­ло­век че­ло­ве­чен не толь­ко в «Я», но и в «Ты», и в «Мы». Лич­но­ст­ное в че­ло­ве­ке есть од­но­вре­мен­но и взра­щи­ва­ние в се­бе со­бор­но­го, от­кры­то­сти в люб­ви к дру­гим. И в этом то­же бре­мя лич­но­сти.

Да­же са­мые вы­со­кие стрем­ле­ния не да­ют га­ран­тий. Ес­ли че­ло­век от­даёт­ся эк­заль­ти­ро­ван­но­му ре­ли­ги­оз­но­му чув­ст­ву до пол­но­го обез­ли­чи­ва­ния – это из­ме­на Бо­гом дан­но­му пред­на­зна­че­нию, а зна­чит и Са­мо­му Твор­цу. Обез­ли­чен­ный ин­ди­ви­ду­ум не спо­со­бен на дос­той­ное и це­ло­ст­ное об­ще­ние с Бо­гом, его вос­при­ятие Бо­же­ст­вен­но­го час­тич­но, ис­ка­же­но. В по­доб­ном слу­чае че­ло­век пред­сто­ит не пе­ред Бо­гом Жи­вым, а пе­ред те­нью соб­ст­вен­но­го боль­но­го соз­на­ния («идея Бо­га», фе­ти­ши­за­ция куль­та). Об­ра­щён­ность к Бо­гу тре­бу­ет от че­ло­ве­ка встать в пол­ный рост лич­но­ст­но­го дос­то­ин­ст­ва.

И, на­ко­нец, вы­со­чай­шее и тра­ги­че­ское бре­мя сво­бо­ды и от­вет­ст­вен­но­сти. Это фо­кус, в ко­то­ром схо­дит­ся че­ло­ве­че­ское на­зна­че­ние, из ко­то­ро­го ис­хо­дят все пу­ти. Че­ло­век сво­бо­ден как ни­кто в твар­ном ми­ре. Его сво­бо­да про­сти­ра­ет­ся до сво­бо­ды от­ка­за от сво­его на­зна­че­ния и при­ня­тия не­бы­тия. Бре­мя сво­бо­ды об­ре­ка­ет че­ло­ве­ка на тра­ги­че­ское оди­но­че­ст­во в ми­ро­зда­нии. Вся тварь спа­са­ет­ся стра­да­тель­но и за­ви­сит от че­ло­ве­че­ско­го вы­бо­ра. Но да­же на Бо­га че­ло­век не мо­жет пе­ре­ло­жить свой вы­бор: пред­ви­де­ние Бо­жие не оз­на­ча­ет пре­до­пре­де­ле­ния че­ло­ве­че­ской судь­бы. Всё, что твор­че­ски со­вер­ша­ет­ся че­ло­ве­ком – впер­вые прив­но­сит­ся в мир, и эта но­виз­на оп­ре­де­ля­ет судь­бу все­го ми­ро­зда­ния. Ка­кое тра­ги­че­ское и тяг­чай­шее бре­мя – быть сво­бод­ным как Бог! И ка­кая бес­пре­дель­ная от­вет­ст­вен­ность! Тя­же­лее все­го вы­не­сти крест сво­бо­ды: «Нет у че­ло­ве­ка за­бо­ты му­чи­тель­нее, как най­ти то­го, ко­му бы пе­ре­дать по­ско­рее тот дар сво­бо­ды, с ко­то­рым это не­сча­ст­ное су­ще­ст­во ро­ж­да­ет­ся» (Ф.М. Дос­то­ев­ский). Но толь­ко ду­хов­ная сво­бо­да от­кры­ва­ет путь к ис­ти­не, к ис­пол­не­нию все­лен­ско­го твор­че­ско­го при­зва­ния че­ло­ве­ка.

Всё лич­но­ст­ное тре­бу­ет по­сто­ян­ной защиты и ут­вер­жде­ния. Бо­ре­ние с лич­но­ст­ным на­ча­лом на­прав­ле­но про­тив бы­тия. Ан­ти­пер­со­на­ли­сти­че­ские тен­ден­ции в куль­ту­ре по­ро­ж­да­ют, рас­кре­по­ща­ют и об­ру­ши­ва­ют на че­ло­ве­ка хао­ти­че­ские сти­хии, раз­ру­ша­ют пер­со­на­ли­сти­че­скую ось бы­тия. То­та­ли­тар­ные ан­ти­лич­но­ст­ные мо­ти­вы мо­гут быть впле­те­ны и в наи­бо­лее вы­со­кие дос­ти­же­ния че­ло­ве­че­ской куль­ту­ры. Это мож­но ска­зать о Пла­то­не. На пер­вый взгляд за­га­доч­но, как в этом ге­нии со­еди­ня­лись пре­крас­ный мир идей в зо­ло­тых диа­ло­гах и то­та­ли­та­ризм «Го­су­дар­ст­ва», «За­ко­нов». Пер­вое во­шло в фун­да­мент ев­ро­пей­ской куль­ту­ры, и здесь пе­ред на­ми бо­же­ст­вен­ный Пла­тон. Вто­рое же по­ро­ди­ло тра­ди­цию то­та­ли­тар­ных уто­пий.

По су­ще­ст­ву же Пла­тон был по­сле­до­ва­тель­ным. В его сис­те­ме идеалистической онтологии бы­ли сфор­му­ли­ро­ва­ны мно­гие ка­те­го­рии, во­шед­шие в со­кро­вищ­ни­цу хри­сти­ан­ской куль­ту­ры. Но ос­нов­ной па­фос пла­то­низ­ма – то­таль­ное под­чи­не­ние все­го еди­но­му на­ча­лу. По от­но­ше­нию к веч­но­су­ще­му Еди­но­му все ин­ди­ви­ду­аль­но­сти пре­хо­дя­щи, яв­ля­ют­ся его ото­бра­же­ния­ми, они пред­на­зна­че­ны ра­но или позд­но слить­ся с Еди­ным. Об­ще­обя­за­тель­ное един­ст­во яв­ля­ет­ся за­ко­ном для всех еди­нич­но­стей. Диа­лек­ти­ка – это нау­ка о ра­зы­ска­нии еди­но­го прин­ци­па в ка­ж­дой ве­щи.

В этой кар­ти­не не ос­та­ет­ся мес­та ин­ди­ви­ду­аль­но­му, лич­но­ст­но­му бы­тию: аб­со­лю­тизм Еди­но­го ли­ша­ет еди­нич­ность как ос­но­ву пер­со­ни­фи­ка­ции вся­ких суб­стан­ци­аль­ных ос­но­ва­ний. Ин­ди­ви­ду­аль­ность при­над­ле­жит здеш­не­му, не­долж­но­му, при­зрач­но­му ми­ру и при­зва­на к са­мо­от­ри­ца­нию во имя ни­ве­ли­рую­ще­го слия­ния с Веч­ным Еди­ным, ин­ди­ви­ду­аль­ная ду­ша есть не что иное, как ис­те­че­ние уни­вер­саль­ной Ми­ро­вой ду­ши. В ка­ж­дой об­лас­ти жиз­ни нуж­но най­ти еди­ное на­ча­ло, что­бы всё под­чи­нить ему. В об­лас­ти эс­те­ти­че­ско­го – это Кра­со­та, и всё ин­ди­ви­ду­аль­но пре­крас­ное – толь­ко её ис­ка­жен­ные от­бле­ски. В об­лас­ти нрав­ст­вен­ной – Бла­го са­мо в се­бе, в об­лас­ти по­зна­ния – Еди­ная Ис­ти­на. Вся­кая вер­ная мысль и нрав­ст­вен­ный по­сту­пок яв­ля­ют­ся лишь те­нью, ото­бра­же­ни­ем и смут­ным при­по­ми­на­ни­ем еди­но­го их ис­точ­ни­ка. В со­ци­аль­ной жиз­ни – это бла­го Го­су­дар­ст­ва, ко­то­ро­му то­таль­но под­чи­ня­ют­ся вся жизнь и пе­ред ко­то­рым ли­ша­ет­ся суб­стан­ци­аль­ных ос­но­ва­ний че­ло­ве­че­ская ин­ди­ви­ду­аль­ность. Ис­тин­ны­ми людь­ми, людь­ми в пол­ном смыс­ле сло­ва, яв­ля­ют­ся толь­ко муд­ре­цы, ко­то­рым от­кры­то со­зер­ца­ние еди­ной ис­ти­ны и ко­то­рые долж­ны быть пра­ви­те­ля­ми го­су­дар­ст­ва.

С од­ной сто­ро­ны, Пла­тон по­ро­дил гибельную для человечества со­ци­аль­ную уто­пию.  С дру­гой же, наличие в христианской культуре прин­ци­пов безличного идеа­лиз­ма способствовало лож­ной ори­ен­тации. Ко­гда ду­хи со­ци­аль­но­го не­бы­тия вы­плес­ну­лись из уто­пии в ре­аль­ность (ком­му­низм, со­циа­лизм, фа­шизм, либерал-большевизм, глобализация…), хри­сти­ан­ская ци­ви­ли­за­ция бы­ла внут­рен­не ос­лаб­ле­на ан­ти­пер­со­на­ли­сти­че­ски­ми тен­ден­ция­ми и не смог­ла про­ти­во­пос­та­вить за­щит­ные цен­но­сти. Этот опыт по­ка­зы­ва­ет, ка­ким об­ра­зом ума­ле­ние лич­но­ст­но­го на­ча­ла раз­ла­га­ет бо­же­ст­вен­ную ос­но­ву в че­ло­ве­ке, куль­ту­ре и пе­ре­рас­та­ет в восс­та­ние на тво­ре­ние Бо­жие и на Са­мо­го Твор­ца.

Вместе с тем, тотальную монистичность платонизма преодолело христианское богословие в представлениях о Боге Троице – триипостасности Единого Бога, и о Богочеловеке. Этим заложило онтологические основания разнообразия индивидуального бытия, высшей формой которого является личность человеческая как образ Личности Божественной.

Мир со­зи­дает­ся в диа­ло­ге, в со­твор­че­ст­ве Бо­же­ст­вен­ной Лич­но­сти и лич­но­сти че­ло­ве­че­ской. Ха­рак­тер бо­го­че­ло­ве­че­ско­го лич­но­ст­но­го об­ще­ния за­да­ёт он­то­ло­гию бы­тия. Сущ­ность ми­ра в це­лом и в сво­их час­тях не вещ­на, не пред­мет­на, но и не иде­аль­на, она пер­со­на­ли­стич­на, род­ст­вен­на и бли­же все­го жи­во­му об­ли­ку лич­но­сти, не­же­ли мёрт­вым ока­ме­не­ло­стям – ма­те­ри­аль­ным или ра­цио­наль­ным. По­это­му ис­тин­ное по­зна­ние долж­но быть не ра­цио­на­ли­сти­че­ски-на­ту­ра­ли­сти­че­ским, а эк­зи­стен­ци­аль­но-пер­со­на­ли­сти­че­ским. Пер­со­ни­фи­ка­ция бы­тия, взра­щи­ва­ние лич­но­ст­но­го на­ча­ла в се­бе и во всём, на что на­прав­лен взор че­ло­ве­ка, – серд­це­ви­на че­ло­ве­че­ско­го на­зна­че­ния в ми­ре и выс­ший пик его Гол­го­фы. Ко­рень, ис­точ­ник и ве­нец ми­ро­во­го пре­об­ра­же­ния в диа­лек­ти­ке Бо­же­ст­вен­но­го и че­ло­ве­че­ско­го кре­сто­не­се­ния. В Рас­пя­тии – не­со­раз­мер­ность и со­из­ме­ри­мость Бо­же­ст­вен­но­го и че­ло­ве­че­ско­го. Бог в люб­ви при­ни­ма­ет бре­мя че­ло­ве­че­ских гре­хов и ис­ку­пля­ет их, по­то­му что они со­вер­ше­ны на пу­ти кре­сто­не­се­ния че­ло­ве­ка. Че­ло­век, со­рас­пи­на­ясь, при­об­ща­ет­ся Бо­же­ст­вен­но­му за­мыс­лу и ис­пол­не­нию. Но на Кре­сте об­на­жа­ет­ся и не­со­из­ме­ри­мость тва­ри и Твор­ца: Бог под­ни­ма­ет всё – и Своё, и че­ло­ве­че­ское, че­ло­век же толь­ко своё и толь­ко от­час­ти.