ПИРАМИДА ИДЕОКРАТИИ

Захватив государственную власть, партия насильственно насаждает режим идеократии – власти коммунистической идеологии над всеми сферами жизни.  Армия идеологических рекрутов не совпадала с членством в партии. На высоте идеократической пирамиды – вожди, эзотерическая часть партии, самые посвящённые, избранные и верные сыны идеологии. Затем – партийный аппарат – кандидаты в вожди, а пока скорее посвящённые, но ещё не избранные. Далее – партийный актив – среднее звено верных служителей, только отчасти посвящённых. И, наконец, рядовые идеологической армии – общественный актив, далеко не посвящённые, вовсе не избранные, но, тем не менее, уже верные идеологии, чающие быть посвящёнными.

Вождь находится в эпицентре идеологической мании, его решения выражают волю самой идеологии, волю к небытию: «Человеком, стоящим над теорией и над практикой и предписывающим миру его законы, стал Сталин. Он тот, для кого была недействительна никакая теория, кто сам творил теорию и практику» (Р.Н. Редлих). Вождь свободен от идеологических норм, ибо он должен творить новые установки. В нём олицетворяется паразитирование небытия на бытии, необходимость быть связанным с реальным бытием, чтобы его уничтожить. Ленин как истинный партийный вождь требовал от всех абсолютного послушания воле партии, то есть себе лично как её вождю, сам не чувствуя себя чем-либо связанным.

Роль партийного аппарата – организация и контроль за выполнением идеологического задания. На формулирование идеологических догм аппарат оказывает опосредованное воздействие: подачей информации наверх, своим идеологическим настроем и чистотой. Аппаратчик всегда функционер, приставленный партией при той или иной общественной сфере (государственной, хозяйственной, культурной, армейской, научной...).

От рядового члена партии требуется активное служение режиму, за чем следит недремлющее партийное «око» (кампании критики и самокритики, индивидуальные планы, партийные чистки). Из идеологического эпицентра к рядовому партийцу поступают идеологические импульсы: директивы, решения, постановления руководящих органов. Член партии должен быть проводником воли партии в той общественной структуре, в которую он входит. Не принимая участия в выработке решений, рядовой коммунист является приводным ремнём идеологической экспансии.

Партия не покрывает всей массы людей, заражённых идеологией. Наиболее многочисленный идейный контингент не входит в партию – это общественный актив (комсомольский, профсоюзный, рабочий, студенческий, спортивный, охраны общественного порядка, художественной самодеятельности и т.п.). При разнообразии индивидуальных функций активисты должны слепо и вдохновенно выполнять задания партии. Меняющая русла генеральная линия партии неизменно является линией их жизни. Актив объединён идеологическими путами, охватывает всё общество и способствует его идеологическому цементированию. Контингент внепартийных активистов является резервом, в котором система непрерывно черпает кадры взамен перемолотых.

Особым отрядом идейного резерва партии является творческая интеллигенция, которая, заражаясь атмосферой идейного беснования, формирует образы, символы, понятия и лозунги, заряжающие общество новыми импульсами идеологической энергии. Сама по себе творческая интеллигенция не способна создавать новых идеологических догм, но будучи чуткой к господствующим веяниям и чувствительной к своему положению, она стремится забежать вперёд и стать святее самого Папы Римского в выражении экзальтированной преданности, пытается уловить и выразить тлетворный дух времени – изменения русла генеральной линии идеомании. Чем служит расширению поля идеомании и повышению его напряжения. Талантливейший русский поэт Сергей Есенин, поддавшись общему гипнозу небытия, готов был ради братства людей на смерть любимой «Матери-Родины»:

Ради вселенного

Братства людей

Радуюсь песней я

Смерти твоей.

Крепкий и сильный,

На гибель твою

В колокол синий

Я месяцем бью.

Все импульсы из идеологического эпицентра сводятся к двум главным заданиям: 1) подготовка идеологически верных кадров для 2) всемирной экспансии идеологии. Кадры рекрутируются в обществе и проходят первоначальную подготовку во всеохватывающей системе идеологической учебы (политграмота, партийная учеба, университеты марксизма-ленинизма, полит-зачёты). Затем идеократический режим штампует определённый облик человека: выживают и проходят наверх только те, кто лишён или «освободился» от человеческих достоинств. Критерии небытийности пропускают сквозь отборочное сито самые мертвенные экземпляры человеческого рода. Режим неустанно печётся о стойкости и «чистоте» кадров всемирной экспансии. Поэтому с первого в мире идеологического плацдарма – СССР – повсюду внедрялись родственные режимы и создавались их организации (Коммунистический интернационал, Коммунистическое информационное бюро, Совещание коммунистических и рабочих партий). И поэтому же режим непрерывно воспроизводил планы и прожекты переустройства мироздания (программы, пятилетки, стройки века – каналы, ГЭСы, БАМ). Таким образом, каждое мероприятие в идеологически организованном обществе должно выполнять две важнейшие функции: коммунистическое воспитание (обесчеловечивание) и построение материально-технической базы коммунизма (захват и перековка человечества).

Степень идеологической заражённости больше, чем формальная организация, соединяет людей в общую систему. Бойцы идеологии живут в некоем идеологическом поле, парализующем и деформирующем их интеллект. Все они (в том числе и вожди) являются исполнителями заказа идеомании с разделением функций. В идеократическом режиме вождь – наиболее избранный и посвящённый. Он целиком погружён в идеологию, но не всегда способен просвещённо выразить своё посвящение. Поэтому избранные нуждаются в интеллигентных попутчиках, которые формулировали бы идеологический заказ. Идеологическая картина рождается по заказу вождя. Идеолог-теоретик верит, что ему заказали истину, потому что заказ исходит из идеологического эпицентра. В голове теоретика истина заказа облекается в «культурную» форму и возвращается вождям. После того, как «вождь-заказчик» получает идеологическую матрицу из рук идеолога-интеллектуала, он вновь запускает её, теперь уже как директиву, которую призваны воплощать массы под руководством партфункционеров и ведомые активистами. При ослаблении идеологического поля распадается система распределения функций, ослабевает и исчезает вера в истинность идеологии. Верное служение сменяется цинизмом, лицемерием, двоедушием.

Посвящённые настолько просвещены идеологией, что не ведают другой жизни. Приближённые частично связаны с реальностью. Эта двойственность расщепляет общественную и внутреннюю жизнь человека. Для приближённых идеология – это «мир иллюзий, в которые человек не имеет силы верить и смелость не верить. Это – система самоутешений, несостоятельность которых очевидна, но отказаться от которых нет сил» (Р.Н. Редлих). Отверженные же в идеологическом режиме отвержены не образно, а вполне реально. Таким образом, «принципиальное отношение таково: на одном полюсе советской жизни – член партии, ответработник, министр, облечённый огромной властью и располагающий огромными материальными возможностями, но духовно скованный, творчески уничтоженный обязательным псевдоисповеданием активно-лицемерной официальной доктрины; на другом – какой-нибудь зэк, под конвоем марширующий на очередную командировку, но зато отдающий себе ясный отчёт и в чудовищной сущности сталинизма, и в своём отношении к нёму» (Р.Н. Редлих).

Небытийная идеология нацелена на то, чтобы не оставить ни одного островка бытия. К последовательному уничтожению приговорены все и вся, даже эзотерическое ядро идеологии – посвящённые: «В 1937 году Сталин оказался в состоянии уничтожить партию, действуя не столько во имя собственных целей, сколько для блага идеологии, – и поддержали Сталина своим согласием именно те, кому он готовил гибель» (А. Безансон). Идеологические вожди и функционеры способны на крайние действия не из личных интересов, их неукротимо принуждает идеологическая экспансия. Ослеплённые идеологией могут безумно стремиться к безумным целям, даже если последствия оказываются для них самоубийственными.

Описанные качества и отношения характерны для всякого идеологического сообщества и для всех, зараженных идеологией. В чистом виде они проявлялись в эпохи наибольшей идеологической одержимости (в России – в 1917-53 гг.). В годы ослабления идеологической экспансии твердость посвящённых и надёжность приближённых размываются здоровыми силами. Характер людей приобретает причудливое сплетение идеологических мифов, фикций и реальных жизненных желаний и стремлений. На общем идеологическом фоне всё более проявляются далеко не идеологические мотивы. Всё также звучит идеологическая трескотня, но на трафаретном партийном языке люди пытаются договориться о конкретных житейских нуждах и проблемах. Эпоха идеологической монолитности сменяется эпохой идейного расщепления, двоедушия, цинизма. Идеология постепенно теряет свою «плоть».

В подобной ситуации требуется сравнительно небольшой импульс, чтобы грандиозный идеологический монстр рассыпался в прах. Это и произошло в России в августе 1991 года. Но прах этот оказывается «радиоактивным», идеологические трихины глубоко внедрены в души людей и в общество, они вызывают рецидивы идеологической болезни, в новых формах ослепляют сознание, парализуют или ложно ориентируют волю. Для полного исцеления необходимо опознать источник, носитель и природу идеологической одержимости. Затем отторгнуть из общественного организма «раковые клетки» – те структуры и организации, деятельность которых мотивирована идеологическими нуждами. И, главное, начать восстановление погубленных тканей, прежде всего, возродить историческую память общества, национальное самосознание и волю народа, правосознание граждан. Мы долгие годы проживаем драматический период пробуждения национального духа и рецидивов застарелой идеологической болезни. Но начался процесс возрождения тогда, когда казалось, что режим утвердился навечно.