СОЦИАЛЬНО ПОЛИТИЧЕСКАЯ БАЗА ЕЛЬЦИНСКОГО РЕЖИМА

Кру­ше­ние СССР рез­ко уси­ли­ло влия­ние за­пад­ных стран, в осо­бен­но­сти США, на рос­сий­скую эко­но­ми­че­скую по­ли­ти­ку. В этих ус­ло­ви­ях эффективные ре­фор­мы ес­те­ст­вен­но бы­ло бы на­чать с пре­вра­ще­ния государственных предприятий в ­пол­но­цен­ные ры­ноч­ные субъ­ек­ты. По ме­ре про­ве­де­ния спра­вед­ли­вой при­ва­ти­за­ции го­су­дар­ст­во мог­ло бы предоставлять соб­ст­вен­ни­кам не­об­хо­ди­мые для ры­ноч­но­го су­ще­ст­во­ва­ния полномочия, в том чис­ле и пра­во фор­ми­ро­вать це­ны. В этом слу­чае не было бы резкого роста цен и галопирующей ин­фля­ции, не­ви­дан­но­го об­ни­ща­ния на­се­ле­ния. Логика экономических реформ в пост-тоталитарном государстве была продемонстрирована отцом «экономического чуда» в ФРГ Людвигом Эрхардом: вначале демонополизация экономики, затем приватизация. И только по мере формирования в ФРГ рыночного сектора экономики и становления полноценных рыночных субъектов государство постепенно отменяло контроль над ценами. В частности, либерализация цен на энергоносители была проведена только к началу шестидесятых годов. Но так как в пла­ны ре­жи­ма не вхо­ди­ло соз­да­ние эф­фек­тив­ной эко­но­ми­ки и по­вы­ше­ние бла­го­сос­тоя­ния гра­ж­дан, в России сде­ла­но бы­ло всё ина­че.

Уход от коммунизма мог быть более кровавым, а мог быть и более конструктивным. Объективная историческая потребность продавилась в августе девяносто первого через наличные субъективные факторы, главным из которых было состояние элит, которые были детищами коммунистических десятилетий террора и лжи. Перефразируя «гения всех времён и народов»: а где мы вам возьмём другую элиту?! Конечно же, как всегда в истории плодами народного порыва воспользовались наиболее шустрые и циничные из правящих групп, – а где в революциях было иначе!? У нас всё усугубляется тем, что дети, внуки и наследники унаследовали большевистскую ограниченность и радикализм сознания, апломб непрофессионализма… Новым был прорыв шкурных интересов правящего слоя, ранее сдерживаемых коммунистической идеологией и репрессиями.

«Либерализация цен» по Гайдару не имела к подлинной либерализации экономики никакого отношения. Отмена контроля государства над ценами в условиях монополистической полугосударственной-получастной экономики, когда в стране не сформировались субъекты рыночных отношений, могла привести только к невиданному взвинчиванию цен монополиями, разрушению экономического уклада, (вырвать ядерные клыки у коммунистического монстра), разорению большинства граждан страны, что лишало их всех возможностей участвовать в экономических реформах (одна из основных целей «реформаторов» – допустить к разделу государственной собственности только «своих»), резко ускорило расхищение государственного капитала новым правящим слоем. Приватизация по Чубайсу оказалась распределением государственной собственности номенклатурой, представители которой по своему происхождению и профессиональным навыкам не были способны стать эффективными собственниками. Получил невиданные возможности для обогащения теневой и криминальный капитал. Это не могло не привести к длительному периоду перераспределения собственности, в ходе которого значительная часть производительных сил оказалась рассеянной и парализованной. От «народной» приватизации была отторгнута большая часть общества.

Криминально-воровскую сущность «народной приватизации» признал её автор А.Б. Чубайс: «В этой политической реальности, при этом выборе, глубоко понимая все его изъяны, мы видели, что ваучеры – это единственный способ… Альтернатива хуже. Политика – искусство реального. Точка… В чём главная претензия российского народа к приватизации? Она описывается одним словом: несправедливая. Абсолютно правильная, справедливая претензия. Наша приватизация была совсем не справедливая. Но настаиваю я лишь на том, что альтернативы “справедливая/несправедливая” не было. Была альтернатива “несправедливая/чудовищная”. Что это означает в переводе на социальные последствия? Да очень просто. Все не любят приватизацию, она несправедливая, но терпят. А была бы она чудовищная, – кровью бы мы все умылись. Вот и всё. В чём политическая конструкция? Политическая конструкция в том, что мы отдали собственность тем, кто был к ней ближе. Бандиты, секретари обкомов, директора заводов. Они её и получили. Именно это предотвратило кровь. Потому что если мы попытались бы не отдать им эту собственность, то они бы её всё равно взяли. Только они бы её взяли вообще без каких-либо легитимных процедур. А так они её взяли с легитимными процедурами. И это, как это ни смешно, придало некоторую политическую стабильность конструкции».

Плюс приближённые: комсомольский молодняк – распорядители финансов, – будущие олигархи. Из подобных субъектов известными легитимными процедурами формировался правящий слой номенклатурного капитализма начала девяностых, олигархического капитализма конца девяностых. Такая вот стабильная конструкция, от которой Россию трясёт до сих пор. Поскольку во всех посткоммунистических странах Европы приватизация проводилась по эффективному сценарию, корреспондент спросил у Чубайса: «Где ещё приватизация осуществлялась подобными методами?» Подумав, «реформатор» ответил: «Кажется, в Албании». То есть, реформаторы сознательно предоставили все возможности для разграбления собственности бандитам, секретарям обкомов, директорам заводов, и главную задачу власти видели в легитимации преступного захвата собственности. Через два десятилетия Чубайс не смог назвать ни одного примера чудовищной приватизации (от которой он «спасал» Россию) в посттоталитарных странах – то есть, таковой не оказалось в природе. В то же время можно привести множество примеров успехов справедливой приватизации, – начиная с послевоенной ФРГ.

Чубайс лгал во всём, – это не предотвратило кровь: народная приватизация вызвала перманентный передел собственности с убийствами предпринимателей вот уже два десятилетия, кровавый расстрел российского парламента в 1993 году, не в последнюю очередь и чеченские войны. Многие из современной жизни коренится в тогдашних «реформах». Легитимировав тогда всероссийское преступление власть до сего дня законодательно совершенствует методы захвата собственности у предпринимателей чиновниками и силовиками: рэкет девяностых из бандитского преобразовался в крыши силовиков, криминальные ограбления предпринимателей развились в чиновничьи рейдерские атаки на успешные фирмы и предприятия, – через суды, по закону, а не по понятиям.

Дилетанты в экономике (ибо профессионализм не позволяет догматически отвергать альтернативные варианты, не рассматривая или даже не ведая об их существовании: «мы отвергали критику…») маниакально запустили механизм разрушительной экономической реформы, не считая нужным (с дилетантским же апломбом и высокомерием) задумываться о её последствиях в остальных сферах жизни общества и государства: «А мы вообще в эту сторону не двигались, потому что мы экономисты. Мы занимались переходом из плана в рынок. Попутно, если оставалось время, переходом из авторитаризма в демократию. А вот тут еще, понимаешь, нужно что-то делать с этим созданием национального государства и развалом империи, а мы тут как-то не очень… Мы совсем плохо этим занимались, особенно в социальном срезе, в ментальном срезе, мы этим занимались исключительно в экономическом срезе – как осуществить финансовую стабилизацию в стране с пятнадцатью эмиссионными центрами. Это была совершенно жуткая тема. Ну, там и внешнеэкономическая политика, конвертация рубля и т.д. Это были сложные вещи. Мы очень мало погружались в миграционные последствия, в политические последствия… Все эти финансово-бюджетные, социально-экономические срезы реформирования мы видели, а вот 25 миллионов русских за рубежом, и национальная уязвлённость от потери империи – сюда мы вообще не двигались» (А.Б. Чубайс). Чубайс и компания уже тогда сознавали, что их реформы приведут страну к глобальным катаклизмам, при которых «в принципе, пяток-десяток миллионов грохнуться могут легко на этом деле». Если это не преступная политики, что тогда преступление?

Что приобрела Россия за десятилетие радикальных экономических реформ? «Форсированная приватизация дала российскому бюджету меньше 9 млрд. долларов (это в 12 раз /!/ меньше, чем от своей приватизации получила Боливия: больше 90 млрд. долларов). Появление узкого слоя «олигархов». Обвальное падение уровня жизни миллионов россиян. Среднемесячную зарплату, равную 183 долларам США (при этом зарплата 10% работающих по найму россиян составляет 20 долларов в месяц). Падение доли оплаты труда в валовом внутреннем продукте в 2,4 раза. Теневую экономику, адекватную 25% официальной. Колоссальные межотраслевые диспропорции в зарплате (от 22 275 рублей в газовой промышленности, что в десять раз выше прожиточного минимума, до 2042 рублей в сельском хозяйстве, что почти на 200 рублей меньше прожиточного минимума). 3,5 миллиона бомжей. 1,2 миллиона уличных проституток, 5 миллионов беспризорников (больше, чем в послевоенный 1947 год). Утрату целых научных направлений в оборонной промышленности, физике, химии, биологии, археологии, истории. Угрозу депопуляции. Коррупцию, превратившуюся в серьёзную угрозу национальной безопасности» (В.Н. Руденкин).

Результаты подобных «реформ» оказались бедственными. Были разрушены отечественное производство, наука, прекратилось развитие высоких технологий и воспроизводство квалифицированных кадров. Треть научных кадров – наиболее дееспособных – работает за границей. Значительная часть наиболее ценных научных разработок продана на Запад за бесценок. Всё это подрывает обороноспособность России. Россия стала источником сотен миллиардов долларов прямых и косвенных инвестиций в экономику западных стран – за счёт бегства капитала, а также невыгодного перераспределения сырьевых, человеческих ресурсов и научных разработок. Невиданное обогащение малочисленной группы не могло не привести к обнищанию большинства населения страны. Подобные «реформы» отводят России роль страны, производящей сырье и энергию, накапливающей вредные отходы, страны с бедствующим и деградирующим населением. В результате впервые после Великой Отечественной войны в России начался процесс сокращения населения – примерно миллион в год.

Что подвинуло Ельцина и его окружение на действия, несущие стране и народу новые бедствия? Основные психологические установки и профессиональные навыки Ельцина сформировались карьерой партаппаратчика. Назначение и деятельность партийного номенклатурщика мало связаны с жизненными нуждами подведомственной территории или организации, его карьера определяется законами функционирования партийно-бюрократической машины. Борьба за политическое выживание в номенклатуре культивировала раболепие перед вышестоящими, жёсткость и грубость по отношению к нижестоящим, перманентные интриги, декларирование идеологических догм при идейной беспринципности (что позволяло быстро менять позиции по мере изменения генеральной линии партии), стремление примкнуть к господствующему клану, серость и безликость (чтобы не раздражать идеологический контроль), руководство по циркулярам сверху. Этими качествами в избытке обладал Ельцин, который, будучи вы­со­ко­по­став­лен­ным пар­тий­ным функ­цио­нером, ве­рой и прав­дой слу­жил ком­му­ни­сти­че­ско­му ре­жи­му, в ча­ст­но­сти, с эн­ту­зи­аз­мом ру­шил хра­мы в Сверд­лов­ской об­лас­ти и при­ка­зал унич­то­жить дом Ипать­е­вых, в ко­то­ром бы­ла рас­стре­ля­на се­мья им­пе­ра­то­ра Ни­ко­лая II. На Пле­ну­ме ЦК КПСС в 1988 го­ду в ответ на обвинения со стороны высшего партийного руководства Ель­цин при­знал их и по­ка­ял­ся. Опаль­ный но­менк­ла­тур­щик, проявивший раболепие и беспринципность, вы­звал жа­лость у сто­лич­ной ин­тел­ли­ген­ции и был наделён оре­о­лом му­че­ни­ка. Помимо этого он проявил безудержную жажду власти и способность к аппаратной интриге (менее всего в партийных кабинетах обучали политике как искусству управления государством).

Полная бес­прин­цип­ность про­яви­лась в по­спеш­ной сме­не ло­зун­гов. Все «демократы» сохраняли парт­би­ле­ты до тех пор, по­ка это бы­ло вы­год­но. Де­мо­кра­ти­че­ский жар­гон был ус­во­ен с та­кой же лёг­ко­стью, с ка­кой со­всем не­дав­но ис­поль­зо­ва­лась ком­му­ни­сти­че­ская ри­то­ри­ка. Соз­на­ние же и по­ли­ти­че­ские ин­стинк­ты ос­та­лись боль­ше­ви­ст­ски­ми: до ос­но­ва­ния всё раз­ру­шить, что­бы стро­ить оче­ред­ную уто­пию, кто не с на­ми, тот про­тив нас… На этом Ель­цин обо­шёл сво­его ос­нов­но­го кон­ку­рен­та – более нравственного Горбачёва, ко­то­рый не ре­шал­ся яв­но иг­но­ри­ро­вать дей­ст­вую­щие за­ко­ны и ма­ни­пу­ли­ро­вать Кон­сти­ту­ци­ей. Ельцин побеждал политических оппонентов, нанося неожиданные удары, вербуя противников, попирая нравственные и правовые нормы, проявляя мелочную мстительность. Но каждая его победа – это очередной удар, разрушающий Россию.

После развала СССР команда Ельцина приступила к созданию социальной и политической базы нового режима. Из возможных вариантов экономической реформы был выбран тот, который наиболее способствовал формированию класса избранных – верной опоры режима. Новая правящая номенклатура сложилась из альянса «бывших» – партийно-комсомольского актива и новоявленных «демократов». Гу­бер­на­то­ры и «пред­ста­ви­те­ли» всех ран­гов начали создавать ком­мер­че­ские струк­ту­ры, по­лу­чаю­щие че­рез них же льгот­ные ус­ло­вия, «от­пи­сы­ва­ть» на род­ст­вен­ни­ков и близ­ких зем­ли и не­дви­жи­мость. В слой из­бран­ных по­па­да­ют и те ком­мер­че­ские струк­ту­ры, ко­то­рые при­ни­ма­ют ус­ло­вия кор­рум­пи­ро­ван­ной свя­зи с но­вой но­менк­ла­ту­рой. В так на­зы­вае­мом рын­ке серьёзный пер­во­на­чаль­ный ка­пи­тал мож­но бы­ло по­лу­чить толь­ко че­рез централизованно-бюрократические свя­зи: пар­тий­ные или ком­со­моль­ские день­ги, льгот­ные кре­ди­ты, ли­цен­зии на рас­про­да­жу при­род­ных ре­сур­сов, рас­пре­де­ле­ние за­пад­ных кре­ди­тов, до­пу­ще­ние к при­ва­ти­за­ции пред­при­ятий, не­дви­жи­мо­сти...

Ре­жим не ведёт борь­бы с ор­га­ни­зо­ван­ной пре­ступ­но­стью, чем создаёт для криминального ка­пи­та­ла не­ви­дан­но благоприятные ус­ло­вия. Льви­ную до­лю при­бы­ли скры­ва­ют и ком­мер­че­ские тор­го­вые струк­ту­ры. Ещё одна груп­па, вхо­дя­щая в слой из­бран­ных, – пред­ста­ви­те­ли за­ру­беж­но­го аван­тю­ри­сти­че­ско­го ка­пи­та­ла. Для ин­ве­сти­ций со­лид­но­го ка­пи­та­ла в про­из­вод­ст­во ус­ло­вий не соз­даёт­ся. Эко­но­ми­ка ис­кус­ст­вен­но за­дер­жи­ва­ет­ся на эта­пе тор­го­во­го и фи­нан­со­во­го ка­пи­та­ла, ко­гда са­мо­убий­ст­вен­ны вся­кие ин­ве­сти­ции в про­из­вод­ст­во. Зо­на сверх­при­бы­лей – это тор­го­вые и фи­нан­со­вые спе­ку­ля­ции, осо­бен­но вы­год­ные при за­ру­беж­ном уча­стии.

Таким образом, логика и направленность экономических «реформ» диктовались шкур­ны­ми ин­те­ре­са­ми пра­вя­щего слоя. Из­бран­ные стремятся к тому, что­бы при­ня­тые ме­ры бы­ли бы­ст­ры­ми и не­об­ра­ти­мы­ми. Псевдолиберальной риторикой прикрывается дея­тель­ность по гран­ди­оз­но­му рас­хи­ще­нию на­цио­наль­но­го дос­тоя­ния уз­кой груп­пой за счёт не­ви­дан­но­го по тем­пам и мас­шта­бам об­ни­ща­ния боль­шин­ст­ва. При­пав­шие к этой кор­муш­ке бу­дут за­щи­щать ре­жим все­ми си­ла­ми. Та­ким об­ра­зом, слой из­бран­ных объ­е­ди­нен стремлением к безудержному обо­га­ще­нию и бесконтрольной вла­сти.

В при­бли­жён­ные до­пу­ще­на пред­ва­ри­тель­но обез­до­лен­ная ин­тел­ли­ген­ция – за про­па­ган­ди­ст­ское оп­рав­да­ние ре­жи­ма. Жур­на­ли­ст­ский кор­пус – за ра­бо­леп­ную служ­бу – на сы­тых хле­бах. Но часть гу­ма­ни­тар­ной «эли­ты» про­да­лась за пра­во по­ка­зы­вать ку­киш не в кар­ма­не, а на глазах у всех, за «сво­бо­до­мыс­лие на те­мы сек­са и про­чей не­по­ли­ти­че­ской ми­шу­ры» (фраза из газеты того времени). Мно­гие – за сво­бо­ду рук в ла­воч­ном биз­не­се: сда­че в арен­ду пло­ща­дей му­зе­ев, те­ат­ров, биб­лио­тек, при­об­щен­ии к все­об­щей тор­га­ше­ской одер­жи­мо­сти. Режим стремится привлечь на свою сторону молодежь – культивированием безответственного образа жизни. По признаку верности фильт­ру­ет­ся ру­ко­во­дство си­ло­вых струк­тур.

В результате необольшевистские реформаторы принудили народ ненавидеть слова «демократия» и «либерализм», ибо социально обездоленные и национально униженные неизбежно отбрасываются в мировоззренческие крайности, противоположные лозунгам обмана. Поэтому «отцы» всплесков шовинизма и экстремизма – Ельцин, Гайдар, Чубайс…