НАЧАЛА И КОНЦЫ. К истокам современных бедствий.

 

Всё это свидетельствует о том, что хри­сти­ан­ская мысль не­кри­ти­че­ски за­им­ст­во­ва­ла иудейскую кон­цеп­цию тво­ре­ния и гре­хо­па­де­ния. Дох­ри­сти­ан­ские представления о тво­ре­нии ми­ра и на­зна­че­нии че­ло­ве­ка не бы­ли пе­ре­ос­мыс­ле­ны в све­те Но­во­за­вет­но­го От­кро­ве­ния. Благая весть о Богочеловеке требует вскрыть более глубокие смыслы в библейском сказании о творении мира и грехопадении человека. И как возможно, что радикальное переосмысление христианством конца истории не меняет ветхозаветный смысл о начале истории? Глобальная духовная подмена не могла не отразиться в материальном измерении жизни.

Подобные противоречия и несоответствия показывают, что толкования наделяют сказание о грехопадении чуждыми ему смыслами. Текст первых глав Библии и его толкование имеют различные духовные ориентации, они в некотором смысле разнонаправлены. Состояние духа тех, кто записывал сказания, и тех, кто их толкует, во многом различно. Они видели мироздание и миссию в нём человека по-разному. В чём же экзистенциальные причины различия их духовных установок?

Религиозному сознанию известно, что представления о небесном выстраивают жизнь на земле, а картина мироздания и осмысление роли человека связаны с тем, как человек понимает началополагающие события в бытии. Земное сознание не может охватить источники богочеловеческих импульсов творения. Но богословские категории и концепции оказываются ключами, приоткрывающими тайну бытия, и, вместе с тем, они являются формулами метафизических решений человека, которые впоследствии реализуются в истории.

Глобальный кризис современной цивилизации заставляет предположить, что человечество во многом руководствуется ложными ориентирами. Если христианская цивилизация привела мир к грани самоуничтожения, то необходимо определить основной онтологический вывих в истоках христианского мировоззрения. Концепция творения и грехопадения влияла на формирование духовной установки христианских народов, веками определяла представления о вселенной, о человеке и его роли, была исходной точкой различных мировоззренческих позиций.

В свете этого необходимо сравнить состояние современного человечества с образом мироздания, который возникает из традиционного толкования творения и грехопадения. Из общепринятой в христианстве концепции грехопадения следует:

1. Мир земной не создан Творцом непосредственно и не является тем, про который сказано: «И увидел Бог всё, что Он создал, и вот, хорошо весьма» (Быт. 1. 31). Он появляется как результат грехопадения человека и есть как бы тень творения Божиего. Непонятно – откуда он и для чего.

2. Человек попал в этот мир не в результате свободного, сознательного и ответственного решения, а вследствие самовольного дурного проступка. Бог человека в мир не посылал, сам человек тоже не собирался. Присутствие его в мире сем случайно и бессмысленно.

3. Начало космоса и земной истории положено не творческим актом Бога и не свободным соучастием человека, а случайно-греховным падением человека на землю. Вся космическая драма, вся мировая история изначально не нужны ни Творцу, ни богоподобному созданию Его и этим обессмыслены. Нет начального целеполагающего творческого акта, и не предполагается конечное творческое приращение, что только и наделяет смыслом всякое бытие. И как из бессмысленного случайного начала может произойти осмысленный благой итог, из недолжного падения – взыскуемое преображение – Новое Небо и Новая Земля?

4. Концепция грехопадения не настраивает человека на творческое преображение мира, а формирует манихейское^[1] отношение к мирозданию. С одной стороны, мир сей – падший, низший, безблагодатный, и потому заслуженно вызывает отношение к себе как к хаотической свалке сырья для «высших» потребностей человечества. Человек, по существу, не отвечает за ту землю, куда изгнан в наказание. С другой стороны, этот мир, такой, какой он есть – и может быть только таким, каков он есть. Человек может забыть, что призван покинуть эту землю и вернуться в первозданные сферы, но ему навсегда внушено чувство, что мир сей обречён быть самодостаточно-безблагодатным.

5. Человек ущербен по своему происхождению в мире и предельно ограничен в своём призвании. По сути, человек лишён богоподобного достоинства и творческой миссии в мироздании, ибо всё божественное он утерял в грехопадении. Его судьба полностью в руках «божественного фатума» что порождает чувство фаталистической обречённости и пассивность или необузданной агрессии на «не справедливого» создателя. Либо судьба человека определяется его своеволием, безответственным распоряжением жизнью, историей, мирозданием.

Такой образ бытия возникает из традиционной концепции творения и грехопадения. Но разве не таковым видят человека и мир все современные идеологии?! Материализм, рационализм, позитивизм, прагматизм, утилитаризм, атеизм, социализм, коммунизм, фашизм, либерал-коммунизм, постмодернизм, сциентизм, технологическая и потребительская идеологиио, ЛГБТ, black life mathers (чёрня жизнь имеет значение)... – различные системы, по существу, исходят из одного корня, разыгрывая вариации темы безблагодатности и самодостаточности мира, богооставленности, фаталистической заданности или безответственного своеволия человека.

Все господствующие в современности идеологии сформировались в результате радикальных выводов из ложной метаконцепции бытия, согласно которой человек выброшен в низший мир, где ему неведомо небесное достоинство и творческое назначение, вселенские права и ответственность. Идеологии сталкиваются с христианским Благовестием о Богочеловечестве в споре о мире и человеке. Но восстание на призвание христианства порождено внутри христианства. Мир, в котором мы мучаемся и погибаем сейчас, во многом выстроили народы, воспитанные христианством. Он запрограммирован ложной установкой, которая глубоко поразила христианскую цивилизацию и которая впервые оформилась в концепции грехопадения.

Рецидивы ветхозаветного законничества в христианской культуре сдерживали воспитание основополагающих качеств человека: творческую свободу и вселенскую ответственность. Божественный дар творческой ответственности нередко подавлялся обскурантистским – враждебным к просвещению религиозным воспитанием. Неуничтожимый духовный инстинкт свободы прорывался в жизнь искажённым: человек не хочет понимать и отвечать за что-либо по существу, он упоён чувством безответственного обладания. Вырывающийся из-под косной религиозной опеки человек легко превращается в демоническое существо.

Веками христианские иерархи пытались сковать в человеке то, что считалось причиной его грехопадения – стихии плоти, пола, половой любви, с другой стороны – жажду познания. И неудержимая сила пробивалась в искажённых формах. Современная ненасытная погоня за благами цивилизации и сексуальная революция – это болезненная реакция на многовековой тотальный запрет. Христианство учит, что не дóлжно бесконтрольно раскрепощать в человеке природные стихии. Но нередко забывалось, что христианство призвано не к отвержению, а к благодатному преображению плоти.

Духовная ориентация христианских народов нередко искажалась из-за отсутствия целостного учения о божественной миссии человека. Это вело к тому, что церковное всё более спиритуализировалось (отрывало от плоти), а мирское – секуляризировалось, обмирщалось, отрывалось от духовных основ. Крайний спиритуализм мышления вырождается в абстрактный идеализм, который становится предтечей диалектического материализма. Аскетическое смирение без осознания творческой ответственности вырождается в лжесмирение, прикрывающее лукавую гордыню и религиозное своеволие. Распространяется тип ложного благочестия: смиренно потупленный взор и непрестанные ссылки на собственную уничиженность, сопровождаемые радикальными оценками и осуждением всех и всего вокруг. Другая ветвь этого направления – гордыня монашеского аскетизма, доводящая до презрения к миру и людям.

Христианская культура веками воспитывала личностное начало в человеке. Но в это воспитание изначально были вплетены чуждые тенденции, и потому сковывался духовный рост личности. Вечная человеческая душа не вмещалась в тот ограниченный и ущербный мир, в котором человек пытался себя определить в христианские века. Слепой бунт против Церкви во многом порождён отталкиванием от этой ложной опеки. Но на свободу душа вырывается, будучи поражённой двоемыслием и цинизмом, и потому новоевропейский человек, стремясь к необузданному овладению миром, несёт стихии разрушения.

В основе однобокого развития европейского мышления, секуляризации познания и жизни лежит изначальная ложная установка, пронизавшая христианское мировоззрение. Культура, называющая себя христианской, ещё не обрела в себе подлинно христианской направленности. Многие её сферы не были пронизаны христианскими смыслами. Новозаветное откровение, возвращающее к исходным началам, обнажает многие ветхие слои в том, что принято считать христианством. Христианская цивилизация слагалась в результате столкновения христианского Благовестия о новой твари с богоборчеством. Внутри христианского мировоззрения содержались нехристианские представления, развитие которых и породило атеистические и античеловеческие идеологии.

Почему и как произошло это глобальное мировоззренческое искажение? Оно не могло быть только результатом всеобщего ослепления на протяжении тысячелетий. Его причины коренятся в природе человеческого познания, которое фрагментарно по своей природе.

 

На традиционном толковании творения и грехопадения запечатлелся дух предшествующих эпох. Чтобы разглядеть за ветхими одеждами вечные смыслы, придётся различить онтологические уровни проблемы. Прежде всего, необходимо выделить само метасобытие – изначальный факт теоантропогенеза (происхождения богочеловеческого начала), «то-как-это-было». Естественно, метафизический акт миротворения непосредственно не явлен нам. Он трансцендентен по отношению к нашему сознанию и чувству, ибо мы в мире сем, а событие это – предмирно, неотмирно.

Но вечные человеческие души несут через земную плоть воспоминания о начальных актах в вечности. Древние мифы и являются фиксированием этих отрывочных воспоминаний, ибо в древности человечество ещё очень близко к началу бытия, в его сознании ещё не стерты остатки образов вечности. Но выразиться эти образы могли в той форме и в той степени, которая была доступна конкретной эпохе. Богооткровенный текст Библии наиболее полно и адекватно выражает то, что из небесной предыстории мог вместить человеческий дух, это «дыхание» вечности, воплощённое в земных образах.

Теоантропогонические акты могут быть высвечены библейским сказанием фрагментарно и замутнённо, ибо неизреченная глубина событий в вечности не вполне доступна человеческому разумению. Но богооткровенный смысл библейских сказаний в том, что они способны говорить больше того, что написано буквой. Это не только письменное сообщение, а воплощённое свидетельство, в котором присутствует Дух Божий.

Религия нацеливает человека на встречу с Богом, с самим собой в вечности, встречу, которая здесь на земле может произойти только через Священное Писание. Потому чтение Священного Писания и становится центром богослужения, что в этом душа человека восходит к своим корням в вечности, к Божиему престолу. В молитвенном обращении к Божественному Писанию человек входит в такое состояние, когда работают не только разум и чувство, но целостный дух его. Жизнь собирается к собственному метацентру, мы начинаем вспоминать исходный смысл в себе, экстатически входить в смысл когда-то свершившегося (экстаз – восхищение, выход за пределы себя). Священный текст пробуждает в нас дух бытия, но открывается он только по мере нашей открытости Истинному Богу.

---

[1] Манихейство – учение перса Мани о дуализме бытия, вековечной борьбе равносильных начал – света и тьмы, добра и зла.