Русский характер. Часть 9.

Николай Бердяев о русской противоречивости

Тему противоречивости русского характера нередко искажают и примитивизируют. Это относится к тому, что Николай Бердяев называл антиномичностью России, жуткой её противоречивостью: «Россия – самая безгосударственная, самая анархическая страна в мире. И русский народ – самый аполитический народ, никогда не умевший устраивать свою землю… Россия – самая государственная и самая бюрократическая страна в мире, всё в России превращается в орудие политики. Русский народ создал могущественнейшее в мире государство, величайшую империю». Народ, создавший самое могущественное в мире государство, можно назвать самым аполитичным народом, не умевшим устраивать свою землю, только сквозь иллюзию «русского Запада», – всех варягов и немцев всех веков не хватило бы на то, чтобы освоить эти безбрежные пространства. Русский народ не мог позволить себе не обустраивать свою землю. Антиномия, на которую указывал Бердяев, реально существовала в ином измерении: «Русская история есть упорная борьба между порывом к свободе и жёсткой государственной необходимостью, между склонностью к анархии и инстинктом национального самосохранения» (И.А. Ильин). Проявляя присущую ему свободу духа, русский человек совершал невиданные исторические деяния; крайностью свободы была анархия, которая вытеснялась на периферию жизни, иначе народ не сохранился бы. Проявляя инстинкт национального самосохранения, русский народ обуздывал анархию и отстраивал великое государство; крайним проявлением государственнического инстинкта была деспотия, которая в России за тысячелетнюю историю проявилась два раза: при Иване Грозном и Петре I. «К авторитарному мышлению русский народ склонен меньше всего, за исключением закоснелой в марксизме полуинтеллигенции» (И.А. Ильин).

Наталья Николаевна Ильина и Иван Александрович Ильин. Цюрих, 1954 г.

Народ строил могучее государство, ибо без него не сохранился бы в истории. Строительство шло соответственно суровым условиям жизни, поэтому формы этого государства не похожи ни на какие другие, особенно на государственные системы уютной и комфортной Европы, по образу которых судят о России. Несмотря на то, что правящий европеизированный слой стремился многое заимствовать в Европе, на русской почве жизнь требовала своё, и всё обретало неповторимые формы. Отдавая государственному строительству и самозащите огромные силы, народ умел приспособиться: в условиях неизбежного государственного закрепощения русские люди сохраняли большую индивидуальную независимость и свободу духа. Русские более индивидуальны, самобытны, своеобразны, внутренне свободны, чем европейцы, поэтому хуже встраиваются в организационные системы, эффективно способны действовать по ценностному вдохновению. С таким же упорством, самоотдачей, аскетизмом и идеализмом, с каким народ созидал свою государственность, беспочвенная интеллигенция её попирала и разрушала. Русская интеллигенция, лишённая своего духовного отечества, проявляла русский характер в противоположном направлении. Безродному сословию Россия могла казаться самой бюрократической страной в мире, хотя бюрократия в ней насаждается только со времён Петра I – по европейским лекалам.

Усложняет в простом и сглаживает сложности другая антиномия по Бердяеву: «Россия – страна безграничной свободы духа, страна странничества и искания Божьей правды. Россия – самая небуржуазная страна в мире; в ней нет того крепкого мещанства, которое так отталкивает и отвращает русских на Западе… В русском народе поистине есть свобода духа, которая даётся лишь тому, кто не слишком поглощен жаждой земной прибыли и земного благоустройства. Россия – страна бытовой свободы, неведомой передовым народам Запада, закрепощённым мещанскими нормами, только в России нет давящей власти буржуазных условностей, нет деспотизма мещанской семьи. Русский человек с большей легкостью духа преодолевает всякую буржуазность, уходит от всякого быта, от всякой нормированной жизни. Тип странника так характерен для России и так прекрасен. Странник – самый свободный человек на земле. Он ходит по земле, но стихия его воздушная, он не врос в землю, в нём нет приземистости. Странник – свободен от “мира”, и вся тяжесть земли и земной жизни свелась для него к небольшой котомке на плечах. Величие русского народа и призванность его к высшей жизни сосредоточены в типе странника. Русский тип странника нашёл себе выражение не только в народной жизни, но и в жизни культурной, в жизни лучшей части интеллигенции. И здесь мы знаем странников, свободных духом, ни к чему не прикрепленных, вечных путников, ищущих невидимого града… Странники града своего не имеют, они града грядущего ищут… Русской душе не сидится на месте, это не мещанская душа, не местная душа. В России, в душе народной, есть какое-то бесконечное искание, искание невидимого града Китежа, незримого дома. Перед русской душой открываются дали, и нет очерченного горизонта перед духовными её очами. Русская душа сгорает в пламенном искании правды, абсолютной, Божественной правды и спасения для всего мира и всеобщего воскресения к новой жизни. Она вечно печалуется о горе и страдании народа и всего мира, и мука её не знает утоления. Душа эта поглощена решением конечных, проклятых вопросов о смысле жизни. Есть мятежность, непокорность в русской душе, неутолимость и неудовлетворимость ничем временным, относительным и условным. Всё дальше и дальше должно идти, к концу, к пределу, к выходу из этого “мира”, из этой земли, из всего местного, мещанского, прикрепленного… Россия – страна бесконечной свободы и духовных далей, страна странников, скитальцев и искателей, страна мятежная и жуткая в своей стихийности, в своём народном дионисизме, не желающем знать формы».

Группа основателей «Союза освобождения» в 1902 г. в Германии (слева направо): Пётр Струве, Нина Струве, Василий Богучарский, Николай Бердяев и Семён Франк (внизу).

Описанию духовной конституции народа Н.А. Бердяев противополагает антитезис: «Россия – страна неслыханного сервилизма и жуткой покорности, страна, лишённая сознания прав личности и не защищающая достоинства личности, страна инертного консерватизма, порабощения религиозной жизни государством, страна крепкого быта и тяжелой плоти. Россия – страна купцов, погруженных в тяжелую плоть, стяжателей, консервативных до неподвижности, страна чиновников, никогда не переступающих пределов замкнутого и мертвого бюрократического царства, страна крестьян, ничего не желающих, кроме земли, и принимающих христианство совершенно внешне и корыстно, страна духовенства, погруженного в материальный быт, страна обрядоверия, страна интеллигентщины, инертной и консервативной в своей мысли, заражённой самыми поверхностными материалистическими идеями. Россия не любит красоты, боится красоты, как роскоши, не хочет никакой избыточности. Россию почти невозможно сдвинуть с места, так она отяжелела, так инертна, так ленива, так погружена в материю, так покорно мирится со своей жизнью. Все наши сословия, наши почвенные слои: дворянство, купечество, крестьянство, духовенство, чиновничество, – все не хотят и не любят восхождения; все предпочитают оставаться в низинах, на равнине, быть “как все”. Везде личность подавлена в органическом коллективе. Почвенные слои наши лишены правосознания и даже достоинства, не хотят самодеятельности и активности, всегда полагаются на то, что другие всё за них сделают… Можно подумать, что личность не проснулась ещё не только в России консервативной, но и в России революционной, что Россия всё ещё остаётся страной безличного коллектива. Но необходимо понять, что исконный русский коллективизм есть лишь преходящее явление первоначальной стадии натуральной эволюции, а не вечное явление духа».

Здесь через запятую перечисляются понятия из разных сфер, которые по природе вещей не могут противоречить друг другу. Сильное государство необходимо народу для самосохранения, его требовал не характер народа, а условия жизни. Жёсткой государственной регламентированности не противоречила большая, чем в Европе, свобода внутренней и бытовой жизни. Отдельные суждения Бердяева противоречат действительности. Россия не любит красоты, боится красоты – это при том, что русская созерцательность носит более эстетический, чем рационалистический характер, в русской культуре категория красоты играет большую роль. В так называемые немые века средневековая Русь изъясняется прекрасным храмостроительством и гениальной иконописью, чтит благолепие и благообразие уклада и быта. Русский коллективизм – от природы, преображённый соборностью, – достоинство русского характера, одна из форм его самосохранения и условие сохранения народов вокруг себя. Инертной и ленивой многообразная, напряженная русская жизнь могла казаться только через призму «русского Запада». Пресловутой русской ленью называется механизм адаптации к труднейшим условиям жизни, когда короткий период невыносимого труда в летнюю страду сменялся расслаблением в осенне-зимний период. Европейские крестьяне могли зимой обрабатывать поля для весеннего сева, в России морозы оставляли одну возможность для выживания – зарыться вместе с домашними животными в снег и в автономном микромире русской избы «лениво» дожидаться прихода тепла. Некоторые национальные слабости указаны Бердяевым вполне бесспорно. Недостаток правосознания в широких массах и в образованных слоях отчасти восполняется чувством правды и нравственным чувством, а также традициями, что было причиной многих драм в русской истории. Но это свойство не есть сторона антиномии (ибо ничего ему не противостоит), а является следствием своеобразия русской истории.

Большая часть указанных Бердяевым недостатков является общечеловеческими: чиновники никогда не переступают пределов замкнутого и мертвого бюрократического царства во всех странах. К тому же русский бюрократический аппарат отстраивался по европейским образцам. Некоторый налёт негативности у Бердяева можно объяснить его типично русской самокритичностью. На деле неслыханного сервилизма и жуткой покорности в России не больше, чем в простонародье других стран. Русский народ долготерпелив не из-за раболепия, а в силу необходимости, иначе не выжить. Чего ждать ещё от крестьян, ничего не желающих, кроме земли? В этом и состоит их жизненное назначение. Неверно, что русское крестьянство принимает христианство совершенно внешне и корыстно. Не любят восхождения и хотят быть, как все, – это черта консервативного большинства населения во всех странах, русские отличаются исключением из этого. Некоторые отрицательные свойства характеризуют не нацию, а беспочвенные сословия: заимствованные в Европе поверхностные материалистические идеи интеллигентщины не имеют отношения к русским традициям и мировоззрению традиционных слоёв. Порабощение религиозной жизни государством в России осуществлено дворянской революцией Петра I, что было насилием над традициями народа и над русским характером.

Русскому характеру свойственна антиномичность, когда национальные достоинства сменяются пороками. При смене состояния народа или радикальном изменении условий жизни народный дионисизм и стихийность могли обернуться мятежом – русским бунтом.

Виктор АКСЮЧИЦ