Соборность в русской душе и в русской жизни

Идея соборности укоренена в переживании Собора Святой Троицы, взаимной любви Божественных Ипостасей, в русской софиологии, в соборности Православной Церкви.

Русская идея пронизана троическим умозрением. Духовный центр Руси – Свято-Троицкая лавра, основанная преподобным Сергием Радонежским. Иконописным выражением русской идеи является икона преподобного Андрея Рублева – Святая Троица. Троические принципы заложены Творцом в основания бытия и, по образу Божию, в основания человеческого бытия. Из лицезрения таинства единой и неслиянной Божественной Троицы проистекают основополагающие категории русской идеи. Во все времена многие храмы на Руси посвящались Святой Троице. Троическое умозрение лежит в основе русского сознания. «Русский народ нуждался в сильнейшей идейной поддержке для перенесения всех своих невзгод; более того, требовалось в основу государственного становления Руси положить краеугольный камень – идею, которая не только освещала бы путь людей для их объединения в деле создания национального государства, но давала бы силу преодолевать трудности, через которые этот путь пролегал. Такой благодатной, всё освещающей и всё воедино соединяющей идеей явилось таинство любви во Святой Троице, призывающей к подобному объединению всех людей: “Да вси едино будут” (Ин 17:21). Преподобный Сергий был действенным носителем этой идеи»[1].

Пятидесятница. Афон, Ватопед, начало XV в.

Если из лицезрения Божественной Троицы и взаимоотношений Ипостасей Божиих исходит небесная безмерность любви, то в переживании образа, учения и деяний Спасителя обретаются земные силы небесной любви: Господь есть любовь. Беспредельные любовь, милосердие, сострадание Христовы наполняют божественными проявлениями сердце русского человека. Спасительное Благовестие Иисуса Христа обращено к каждому человеку: идущий за Мной пусть возьмёт свой крест. В отношении к Богочеловеку в русском благочестии страх Божий как безмерное благоговение перед Господом сочетается с глубокой любовью, доверием к милосердию Спасителя. Русский человек трагически переживает страсти Господни, сознавая безмерную трагедию богочеловеческого крестонесения, но уповает на спасение, ибо Христос смертию смерть попрал. Поэтому на местах трагедий на русской земле возводились храмы Спаса на крови. Но и храм-памятник великой победе в Отечественной войне 1812–1814 годов тоже посвящён Христу Спасителю. Всё лучшее в православном благочестии проистекает из уподобления Спасителю, всё удаляющееся от христоцентричного стержня бытия – уводит на периферию Православия и выводит за его пределы.

Рублёвская «Троица» выразила идеал и реальное возрастание чувства соборности в русском народе – духовного национального единения после веков раздора и расчленения. «Для русских людей конца XIV – начала XV вв. идея триединого божества была важна не только сама по себе, но и как символ всеобъемлющего единства и единения: небесного и земного, духовного и материального, Бога и человека, наконец и прежде всего – людей между собой; как символ уничтожения всяческой вражды и раздора, как воплощение идеала бесконечной, всепрощающей и всепобеждающей любви. Не случайно икона была написана в память Сергия Радонежского – неутомимого борца с “ненавистной раздельностью мира” (Епифаний), одного из главных вдохновителей и инициаторов объединения русских земель вокруг Москвы в единое государство, живого воплощения глубочайшей духовности и нравственной чистоты… С удивительной ясностью воплощён в иконе идеал человека Древней Руси – мудрого, добродетельного, нравственно совершенного, готового к самопожертвованию ради ближнего своего, духовно и физически прекрасного; выражена мечта русского человека о всеобъемлющей любви» (В.В. Бычков).

Ветхозаветная Троица. Андрей Рублев. 1425–1427 гг.

«Троица» написана в память о преподобном Сергии и выразила молитвенный умысел обоих святых – преподобного Сергия Радонежского и преподобного Андрея Рублева. «А молитвенным умыслом их было то, что именуется в нашей литургической молитве “соединением всех” под знаком “Нераздельной Троицы”… Как стала некогда икона – победой над “ненавистной враждой мира сего”, утешением для тех, чьё сердце вправду горит жаждой “соединения всех”, указанием пути к той цели, которая названа в т.н. Первосвященнической молитве Самого Иисуса Христа: “Да будут все едино” (Ин 17:21)» (С.С. Аверинцев).

Божественная любовь, явленная в полноте во взаимной любви Божественных Ипостасей Святой Троицы, – это вечное истечение любви для мира сего. Христианство – религия любви, Православие – установка на преображение мира любовью. Русская идея – утверждение соборной любви в жизни. Идеал Православия – любовь на земле по образу небесной любви Ипостасей Святой Троицы: «Дабы воззрением на Святую Троицу побеждался страх розни мира сего» (преп. Сергий Радонежский). «Русское Православие воспринимает Бога любовью, воссылает Ему молитву любви и обращается с любовью к миру и людям» (И.А. Ильин). Любовь является силой единения соборно-персоналистических начал и играет огромную созидательную роль в истории.

Андрей Рублев выразил национальное миросозерцание, народный идеал своего времени. «Вражде и ненависти, царящим в дольнем, противопоставилась взаимная любовь, струящаяся в вечной безмолвной беседе, в вечном единстве сфер горних. Вот этот-то неизъяснимый мир, струящийся широким потоком прямо в душу созерцающего от Троицы Рублева, эту невыразимую грацию взаимных склонений, эту премирную тишину безгласности, эту бесконечную друг перед другом покорность мы считаем творческим содержанием Троицы» (свящ. Павел Флоренский).

«“Бесконечная друг перед другом покорность”, “сердце всех милующее”, готовность душу свою положить за други своя – вот что лежит под словом “любовь”, которое обязательно возникает в нашем сознании, как только мы начинаем пытаться выразить наши чувства от этой великой иконы XV века. Все эти слова словно кружатся вокруг какого-то центра, что-то хотят выразить, что-то такое близкое нам и высокое. И, наконец, такое слово приходит: самопожертвование. Любовь – самопожертвование, причём с ударением не на “жертвенность”, а на этом “само” – на добровольности этой жертвы. Не героическая жертва собою в борьбе и напряжении всех сил, всех страстей, в безоглядном стремлении к результату, а простое, смиренное, как бы логически вытекающее из общего мироощущения, которое можно назвать “просветлённым страданием”. Любое самопожертвование – это потрясающее величие духа, но в данном случае перед нами величие духа не античного образца: “Чашу, юже даде Мне Отец, не имам ли пити ея?” (Ин 18:11). Страдание осмысленное, не как наказание за какие-то провинности, не как рок или фатум, слепо сваливающийся на человека, страдание, необходимое для устроения и просветления мира, добровольно принимаемое на себя по жалостливости, по состраданию всей твари, всему миру (а раз всему – стало быть, и врагам, и разрушителям, и тем, кто хотел бы сделать мою жертву напрасной). Только такое страдание действительно просветляет и возносит душу и вводит её в божественный, горний, вечный мир, в мир “этого Триипостасного Божества, вечного в Своём покое и одновременно находящегося в безмолвном строении жизни внутри Себя заключённой” (арх. Сергий /Голубцов/). Вот что начинает проступать на рублёвской Троице» (К. Касьянова).

Собор – это Церковь Христова, объединяющая всех верующих во Христа. Собор – это храм Божий, единящий христиан в предстоянии каждого перед Богом, в общей молитве Богу. По образу Собора Святой Троицы, в которой каждая Божественная Ипостась представляет собой индивидуально неповторимую и вместе с тем всецелую божественную сущность во взаимной ипостасной любви и единстве в Троице, соборность – единство многообразия – представляет собой свободное сообщество вечных личных душ, в нём раскрывается полнота природы каждого и единство в любви всех. Соборное «единство свободное и органическое, живое начало которого есть Божественная благодать взаимной любви» (А.С. Хомяков). Подлинная соборность достигается в единстве человечества вечных душ в любви к Богу и в Боге. Личность – это степень вочеловечения, достигшая индивидуальной свободы и неповторимости в свободной обращённости и любви ко всем личностям. Таким образом, соборность – это братство свободных личностей. В одном измерении соборность противостоит тотальному индивидуализму, в другом – тотальному коллективизму, являя гармонию меры того и другого. «Соборность противоположна и католической авторитарности, и протестантскому индивидуализму, она означает коммюнотарность, не знающую внешнего над собой авторитета, но не знающую и индивидуалистического уединения и замкнутости» (Н.А. Бердяев).

Базилика Сан Аполлинаре Нуово. Тайная Вечеря. 530-е годы.

Русская православная церковность – соборна, и воспитывает соборное ощущение жизни. «Известно, что литургический вариант Священного Писания изначально доминирует в русской традиции над его книжным текстом. Освоение Нового и Ветхого Завета для русского православного человека совершалось не столько посредством индивидуального чтения духовных произведений (хотя этот фактор переоценить невозможно), сколько как раз личным участием в православном соборном богослужении, которое сформировало особую поведенческую структуру, особый православный менталитет. Наличествуя в качестве архетипа, этот менталитет и отразился в литературных текстах художественных произведений даже тех русских авторов, которые биографически могли и не принимать (на уровне рационального осмысления, обращаясь к письменным книжным источникам) те или иные стороны христианского вероисповедания» (И.А. Есаулов).

Народ – не хаотическое множество людей, как утверждают одни, но и не соборная личность, как полагают другие. Личностью, или персоной, является только человек. Народ представляет собой соборный организм, имеющий соборную душу. Как и индивидуальная душа человека, соборная душа народа создаётся Творцом и с первого мгновения в творческом диалоге с Богом самоопределяется к бытию, формируя свою земную миссию. Творец разделяет племена и в масштабах миссии всемирного преображения наделяет каждый народ определённым предназначением, которое воспринимается душой народа свободно. Сочетание Божественного призыва и человеческого отклика и наделяет народ сущностью, выражающейся в его характере. Вечная душа народа, или его национальный дух, отражается в единстве миросозерцания различных людей, в их общих представлениях о добре и зле, в родственных переживаниях истории, в национальном идеале.

Познать характер человека и народа возможно только с любовью, ибо любовь пролагает дорогу разуму к истине: «Мы познаём в той мере, в какой любим» (бл. Августин). «Только любовь положительна: созерцая и размышляя, любовь, вероятно, является величайшей познавательной силой человеческой души. Именно она даёт человеку право на критику, только тогда эта критика становится оправданной, творческой и созидательной. Критика без любви и без понимания есть критиканство и зависть» (И.А. Ильин). О познании-любви к русским людям говорил в тридцатые годы ХХ века и немецкий философ Вальтер Шубарт: «Кто их не любит – тот никогда и не поймёт». Когда мы непредвзято, с любовью увидим факты истории и сделаем из них выводы, нам понадобятся анализ, обобщение, сравнение, выводы, логика и диалектика. Образованность не будет слепить, не сможет принудить не видеть очевидное и приписывать несуществующее. Мы выйдем ко всечеловеческому достоянию, не унизив и не растворив себя, проявляя данный нам Творцом национальный характер и развивая свою национальную самобытность. Этим мы не уничижим себя, но обогатим, ибо наше сознание расширяет причастность к судьбе и миссии своего народа. В позиции христианского универсализма и православной соборности нам не захочется изливать елей и патоку, говоря о достоинствах своего народа, как немыслимо будет уничижать достоинство других народов. Мы входим в европейскую культуру со своим индивидуальным обликом. Об этом говорил Ф.М. Достоевский: «Русский… получил уже способность становиться наиболее русским именно лишь тогда, когда он наиболее европеец».

Каков в действительности загадочный русский народ? Понять человека и народ можно, любя и признавая его суверенное достоинство. Ибо любовь позволяет почувствовать другого изнутри, духовно соединившись с ним. Мы должны отрешиться от эгоистических притязаний, которые возникают при сложных отношениях, и возвыситься до объективности любви и солидарности. И тогда не будем приписывать то, что навязывают наши претензии и амбиции, не будем проецировать свои слабости и пороки, но взглядом любви и участия сможем увидеть неповторимый лик – свою соборную душу. Соборное мирочувствие выстраивало русский характер и обустраивало русскую жизнь.

Соборное сознание русского человека «имеет некий внеличностный и – в достаточно широких временных рамках – вневременной характер. Это сознание собора родственных по духу людей, достигших в процессе совместной литургической жизни внутреннего единства как друг с другом, так и с более высокими духовными уровнями, в идеале – с Богом. Соборное сознание в православном понимании – это результат коллективного “духовного делания” собора единомышленников (в идеале – всей Православной Церкви), получающего благодатную помощь свыше… Наиболее полное своё бытие соборное сознание обретает в процессе церковного богослужения, литургического действа, которое совершается в храме в особой предельно эстетизированной среде… попадая в которую человек должен был получить реальную возможность приобщения к миру высшей духовности. Эта среда понималась как место соприкосновения, взаимного перехода мира видимого и невидимого, как реальное “окно” в Небесное Царство. Широко раскрывалось это “окно” лишь в процессе богослужения, так что духовно-художественная среда, созданная с помощью комплекса искусств, реально и полно функционировала только во время культового действа… Духовно-мистической кульминацией Литургии является Таинство Евхаристии – реального приобщения (путём принятия в себя) плоти и крови Христовой. В этом – цель и вершина литургического пути единения человека с Богом. Главное содержание богослужения составляет молитва. Средневековый человек приходил в храм, чтобы принять участие в соборной молитве, ощутить своё родство и единство с другими людьми (со всем родом человеческим, как бы незримо присутствующим в храме во главе с родоначальником Адамом) и с Богом, к Которому он обращается в молитве с прошением и славословием» (В.В. Бычков).

Умение принять страдание из сострадания – воспиталось соборностью, присущей Православию – наиболее соборном вероисповедании в единственно соборной религии – христианстве. Принципы организации Русской Православной Церкви соборны больше, чем в церкви Византийской. Православная соборность была духовной основой русского национального единства, которое ощущалось прежде всего как религиозное – единство в Истине. Достоевский отмечал эту «неустанную жажду в народе русском, всегда в нём присущую, великого, всеобщего, всенародного, всебратского единения во имя Христа». Соборный характер проявлялся во всечеловечности и универсализме русской идеи, в том, что Бердяев ошибочно называл тоталитарностью русского хаpактеpа.

Православная соборность укрепляла в русском человеке чувство национального и общественного единства, противостояла вражде и розни. Соборность отражается в русской уживчивости, в здравом инстинкте общежития, без которого невозможна нормальная жизнь множества национальностей в крупнейшей империи: «Ужиться народ русский со всяким может, ибо много видел видов, многое заметил и запомнил в долгую, тяжелую жизнь свою двух последних веков… Способность примирительного взгляда на чужое есть высочайший и благороднейший дар природы, который даётся очень немногим национальностям» (Ф.М. Достоевский). Русский народ создал огромное многонациональное государство и освоил невиданные просторы, не уничтожив и не поработив ни одного народа. «Германская идея есть идея господства, преобладания, могущества; русская же идея есть идея коммюнотарности и братства людей и народов» (Н.А. Бердяев). В историческом строительстве русский народ руководствовался идеей национального единства и стремлением к содружеству и сотрудничеству различных наций, что есть проекция соборной всечеловечности. «Русская национальная идея всегда перерастала племенные рамки и становилась сверхнациональной идеей, как русская государственность всегда была сверхнациональной государственностью» (И.Л. Солоневич). Русские идеалы помогали русскому характеру мирно обустраивать огромную разноплеменную землю. «Русская религиозность носит соборный характер. Христиане Запада не знают такой коммюнотарности, которая свойственна русским» (Н.А. Бердяев). Русским людям присуще стремление к соборному сосуществованию, к примирению, а также доверие к жизни, к миру, к людям наряду с малой любовью к законам.

Национальный идеал формирует своеобычное отношение русского народа к другим народам и к человечеству: «Мы предугадываем, что характер нашей будущей деятельности должен быть в высшей степени общечеловеческий, что русская идея, может быть, будет синтезом всех тех идей, которые с таким упорством, с таким мужеством развивает Европа в отдельных своих национальностях… Русский идеал – всецелость, всепримиримость, всечеловечность… общечеловеческий дух и есть отличительная, личная способность нашей нации… Что такое сила духа русской народности как не стремление её в конечных целях своих ко всемирности и всечеловечности?» (Ф.М. Достоевский). Всечеловечность сказывалась в том, что русский народ не чужд инородному, открыт влияниям. «Переимчивость его известна… Никогда не встретите вы в нашем народе невежественного презрения к чужому» (А.С. Пушкин). В то же время русский ощущает своё как общечеловеческое, он призван нести своё другим народам, но не насилием, а служением и примером. Открытость и обращённость к иному и к другим совместно со стремлением сохранить собственную самобытность – соборная черта всечеловечности. «В русском характере замечается резкое отличие от европейского, резкая особенность, в нём по преимуществу выступает способность высокосинтетическая, способность всепримиримости, всечеловечности. В русском человеке нет европейской угловатости, непроницаемости, неподатливости. Он со всеми уживается и во всё вживается. Он сочувствует всему человеческому, не различая национальности, крови и почвы. Он находит и немедленно допускает разумность во всём, в чём хоть сколько-нибудь есть общечеловеческого интереса. У него инстинкт общечеловечности. Он инстинктом угадывает общечеловеческую черту даже в самых резких исключительностях других народов; тотчас же соглашает, примиряет их в своей идее, находит им место в своём умозаключении и нередко открывает точку соединения и примирения в совершенно противоположных, сопернических идеях двух различных европейских наций, – в идеях, которые сами собою, у себя дома, ещё до сих пор, к несчастью, не находят способа примириться между собою, а может быть, и никогда не примирятся» (Ф.М. Достоевский). Русский народ в лучших своих творениях и деяниях исполнял вселенскую миссию, сознавал своё призвание к разрешению общечеловеческих проблем. «Если национальная идея русская есть, в конце концов, лишь всемирное общечеловеческое единение, то, значит, вся наша выгода в том, чтобы всем, прекратив все раздоры… стать поскорее русскими и национальными» (Ф.М. Достоевский).

Универсализм русской идеи подвигает русскую душу постигать истину бытия и всего в жизни. Универсальная соборность охватывает все сферы жизни единым организующим принципом блага. Всё в этом мире призвано устроиться по Божией правде. Универсализм стимулирует пытливость, безграничность познания и деятельности, русскому характеру не свойствен партикуляризм. Широта русской души обусловлена универсализмом русской идеи не меньше, чем обширностью русских пространств.

Достоевский предвидел, что всечеловечность и универсализм сыграют большую роль в мировой истории: «Мы предугадываем, и предугадываем с благоговением, что характер нашей будущей деятельности должен быть в высшей степени общечеловеческий, что русская идея, может быть, будет синтезом всех тех идей, которые с таким упорством, с таким мужеством развивает Европа в отдельных своих национальностях; что, может быть, всё враждебное в этих идеях найдёт своё примирение и дальнейшее развитие в русской народности. Недаром же мы говорили на всех языках, понимали все цивилизации, сочувствовали интересам каждого европейского народа, понимали смысл и разумность явлений, совершенно нам чуждых… И кто знает, господа иноземцы, может быть, России именно предназначено ждать, пока вы кончите; тем временем проникнуться вашей идеей, понять ваши идеалы, цели, характер стремлений ваших; согласить ваши идеи, возвысить их до общечеловеческого значения и, наконец, свободной духом, свободной от всяких посторонних, сословных и почвенных интересов, двинуться в новую, широкую, ещё неведомую в истории деятельность, начав с того, чем вы кончите, и увлечь вас всех за собою».

Христианство воспитывает чувство высшей ценности и неповторимости каждого человека. В христианской культуре развивается персоналистическое отношение к миру, утверждающее главенство личностного начала. Развитие личностного самосознания протекало двумя путями. На Западе – на основе развитых традиций индивидуализма и унаследованного римского права. У молодого русского народа коллективистские установки преобладали над индивидуалистическими, поэтому русская душа органично восприняла православную соборность. Отсюда слабое чувство индивидуального права и невысокий уровень правосознания. Однако русская соборность содержит потенцию своеобразной персоналистичности. В начальном «роевом» (выражение Льва Толстого) жизнеощущении человек ещё не осознает себя как индивидуальность и не требует своих прав. В нём отсутствует индивидуалистическое представление о том, что индивидуум может отстаивать свои права, даже ошибаясь. Традиция православной соборности развивала в русском человеке чувства братства, любви, милосердия, которые основаны на признании абсолютной ценности другого человека. Христианское смирение, кротость не подавляют индивидуальность, но воспитывают любовное отношение к другому человеку. Братская любовь утверждает личностное достоинство любящих. Тот, кто бесконечно любит и ценит своего ближнего и взыскует его спасения, не захочет силой загнать его в рай. Новозаветная любовь, пробуждающая чувство самоценности личности («суббота для человека, а не человек для субботы» – Мк 2:27), утверждает персоналистические устои.

По-другому персоналистическое пробуждение происходит в атмосфере православной соборности. Собор – это единение людей в Боге, поэтому соборное жизнеощущение воспитывало в православном человеке чувство личной связи с Богом и личной ответственности перед Богом, когда каждая самоценная душа внемлет Богу. С другой стороны, люди в Боге наиболее открыты друг другу и ценны друг для друга. Поэтому человек наиболее человечен (то есть персоналистичен) сам по себе и в отношениях к другим не через индивидуалистическое самоутверждение, а через соборное взаимоотношение. Православное воспитание и государственное строительство в идеале были направлены на защиту человека от смертоносных стихий, грозящих его существованию, на создание условий для жизни и формирования личности. Таким образом, и в неиндивидуалистических формах русской идеи укоренена персоналистическая устремлённость.

Русский народ строил государство как систему самосохранения и жизнеобеспечения совместно со всеми народами России. Умение обустраивать многонациональную жизнь, признавая национальное достоинство каждого народа, – проявления характера русского народа и православной соборности. Разноплеменная жизнь в огромной империи была возможна благодаря тому, что русскому государствообразующему народу были свойственны соборность, уживчивость, веротерпимость. Русский народ всегда был и остаётся многонациональным, соборным, веро- и национально терпимым. Многие народы добровольно входили в Российскую империю, присоединялись территории, не имеющие собственной государственности, и только в некоторых случаях завоевывались земли, которые были источником постоянной угрозы для России. При этом русский народ не уничтожил, не поработил, не перекрестил насильственно ни один народ (что совершенно беспрецедентно на фоне колониальной политики западноевропейских народов, истребивших и поработивших коренное население нескольких материков). Русь защитила христианскую цивилизацию от татаро-монгольского нашествия. Россия никогда не совершала экспансии в Европу, со стороны которой ей веками грозила смертельная опасность. Русские войска были и в Берлине, и в Париже, но только при отражении агрессии. «Цивилизованные» французы в 1812 году взрывали русские храмы или устраивали в них конюшни, жгли Московский Кремль, в то время как русские солдаты вели себя в Париже более чем галантно. Победоносные походы русской армии в Европу не заканчивались присоединением каких-либо земель, что было совершенно не принято на Западе. В отношениях с другими народами русские проявляли беспримерные нравственные качества.

Русский национальный дух органично соборен, в больном состоянии соборность оборачивалась тоталитарностью – общностью во зле. По мере отчуждения от православного жизнеощущения сознание образованных слоёв становилось всё более дробным, расколотым и вместе с тем тоталитарным – всецело захваченным частным принципом. Русский коллективизм – от природы, преображённый соборностью, – достоинство русского характера, одна из форм его самосохранения и условие сохранения народов вокруг себя.

Характер большого народа проявляется в универсализме мышления и оценок, в глобализме исторических деяний, в интернационализме, выражающем русскую соборность, при этом всегда и всеми силами защищалось своё, национальное. Для русских не характерны ксенофобские настроения, о чём свидетельствуют пронизанная заимствованиями русская культура, многонациональная жизнь столиц, множество представителей инородцев в российской власти во все века. Подобное невозможно было представить в европейских странах. Интернационализм и космополитизм американской цивилизации выстроены на костях несогласных. Русская цивилизация строилась соборно, совместно со всеми народами Евразийского континента.

Неокрепшая израненная народная душа была зависима от сурового традиционного уклада, его обязывающих форм, его гармонии и ритма, организующих душу. Ибо «традиционная нравственность – это гранитные берега, которые не дают разлиться бурной реке бессознательного. Это устои, а устои для того и существуют, чтобы придавать устойчивость, стабильность человеку и обществу» (И.Я. Медведева). Русский человек в органичном для него укладе дисциплинирован, трудолюбив, проявляет чудеса творчества и смекалки, ибо русская жизнь ориентировала русского человека по высшим мерам. При разрушении традиционного образа жизни народ разнуздывался, ибо не оказывалось удерживающего серединного царства, не вжились скрепы серединной культуры: чувство ответственности, права, независимости. Когда сообща и все вместе на благое дело – то и каждый хорош. Как только русский человек оказывался в развалившемся обществе или в чуждой обстановке – он терялся, шалел и утрачивал собственный облик. Нетвердость личностного стержня проявлялась всякий раз при разрушении соборных начал жизни.

Суровая соборная русская культура больше воспитывала сознание долга, нежели прав, поэтому на Руси было слабо развито правосознание. В итоге разрушение традиционной системы авторитетов и ценностей при недостатке внутренней дисциплины правосознания приводило к тому, что воля вольная оборачивалась своеволием, разнузданием – освобождением от всяческих обязательств, ввергала страну в анархию и хаос.

Генетически русский человек склонен к индивидуализму и замкнутости. Воспитание православной соборностью привило народу ценностную мотивацию долга, в отличие от западной рациональной мотивации пользы. В нашем обществе поведение людей оценивается не по результатам, а по соответствию принятым нормам, действия – не пользой, а правильностью. Это связано с сильным соборным самоощущением – своего единства с социальным и национальным целым и своего органичного места в нём. Соборные мотивы действий ради земли, мира или во имя общего дела всегда были доминирующими. Среди русских людей нередок тип, который стремится к самоотречению и героической жертвенности, не приносящей индивидуальной выгоды. Он интуитивно убеждён, что действия по справедливости соответствуют какой-то высшей выгоде. Служение высшему долгу и способность самопожертвования в конечном итоге приносят обществу большую пользу, что может отозваться возвышенной выгодой и для самого действующего. Если не дастся здесь, то непременно воздастся свыше. Метафизическая уверенность и духовное самоудовлетворение воспитаны Православием. Русское общественное мнение высоко оценивает подвижников, ибо они пробуждают наши культурные религиозные архетипы.

Народ соборной природы веками воспринимал и ассимилировал многие культуры, переваривал чужеродные архетипы, насаждаемые элитой, правящим слоем, глухо им сопротивляясь, приспосабливаясь, но сохраняя собственную духовную конституцию[2]. И ныне соборное чувство подсказывает русскому человеку, что благоденствие и невзгоды можно пережить только всем миром. В соборном жизнеощущении чувство большой родины неотделимо от чувства родины малой – своего села, соседей.

Основными свойствами существования народа как соборного национального организма являются историческая память, национальное самосознание и национальная воля. Историческая память – это заветы старины, предания отцов, чувство единородства, приобщение к исторической миссии рода, народа, Родины. Просвещённого культурного человека отличает от дикаря «любовь к родному пепелищу, любовь к отеческим гробам» (А.С. Пушкин), – понять, кто мы есть, можно только помня, кем мы были. Человек, потерявший память, является недееспособным, ибо не понимает, кем он является. И народ без исторической памяти недееспособен. Историческая память связывает времена и судьбу народа, беспамятство их разрывает. В пору безвременья обеспамятовавший и потерявшийся народ впадает в череду катастроф, заканчивающихся смертью либо обретением памяти, возрождением, возвращением в историческое время, на путь самоопределения.

Национальное самосознание – способность народа осмыслять себя, свою историческую миссию и судьбу – выражается в религиозном, культурном, хозяйственном, государственном сознании народа. Каково было национальное самосознание русского народа до катастрофы 1917 года? Русский народ религиозно сознавал себя в Православии – религии спасения любовью, состраданием, смирением, жертвенностью, соборным единением и солидарной ответственностью. В Православии Господь открывается сострадающим, любящим и милующим, а не грозным и карающим, Властителем и Судией. Спасение для православного человека в любви к Богу и ближним, а не в дисциплине и повиновении церковной иерархии (что характерно для католицизма), не в эсхатологическом ужасе, боязни Страшного суда (как в лютеранстве), не земном самосовершенствовании и преуспевании, как в кальвинизме, где человек воспитывается расчётливым, хладнокровно целеустремлённым. Неповторимы канонизированные первыми на Руси святые страстотерпцы Борис и Глеб, смиренно принявшие смерть, чтобы пресечь пролитие братской русской крови; уникальна традиция православного старчества, духовничества. Православие наделяло русский народ мессианским призванием: назначение народа – в служении Мессии, Христу, в защите правой веры и несении её народам. Русская культура соборна в отличие от индивидуалистической западной. Поэтому русская православная культура чужда западноевропейской материалистической массовой культуре.

При достижении высокой цели русские люди проявляют сопричастность общему делу, открытость, доверительность и взаимоподдержку, задушевность и взаимопонимание в личном общении. В соборном единении во имя высоких идеалов проявляются лучшие черты русского характера.

Соборные качества позволили русскому народу совершить великие исторические деяния. Соборные основания русской души позволили выжить народу при богоборческом и человеконенавистическом коммунистическом режиме. Поэтому коммунизм противоположен соборности и нацелен на подмену и уничтожение соборности. Как антихрист, похожий на Христа, является радикальным антагонистом Иисусу Христу, так и коммунизм (лат. commūnis – «общий»), паразитируя на соборных смыслах – противоположен соборности.

Принимая Крест Божественного назначения, человек сотворит Богу, сораспинается Творцу. Бремя Креста для человека – это: 1) бремя воодуховления, духовного возрастания; 2) бремя принятия плоти, воплощения – должного и целостного, индивидуального и личностного; 3) бремя личностного бытия – индивидуального и соборного; 4) великое бремя свободы. Все маниакальные идеологии зарождаются при отказе от Креста, – это скопище целей, мотивов, стремлений, идей отказа от бремени Креста Христова, соучастия в Божественном творении. Идеологическая мания представляет собой ту или иную форму апологии сопротивления Творцу. Стремление облегчить бремя бытия, желание уменьшить творческие муки и жизненные страдания может не выглядеть богоборческим. Человек, уставший от непрерывного напряжения бытия, от духовного трезвения, позволяет себе забыться в сладостной дрёме. Но как только человек духовно расслабляется, он впадает в рабство низшим стихиям, из сотворца Богу превращается в Его противника. Идеология объединяет мотивы и цели духовной деградации и развоплощения – тотального служения ценностям мира сего, которые «моль и ржа истребляют…» (Мф. 6.19).

Идеология подменяет истинное собрание во Христе равенством в антихристе, подменяет соборное тело Христово сектой «посвящённых», стремящейся к глобальной экспансии. При этом в человеке подавляется всякая индивидуальность, нивелируется всё качественное: все должны быть равны в пороках. Субъектом крестонесения бытия – воодуховления, воплощения, индивидуации, соборного единения и свободы в сотворчестве Богу – является личность человеческая, обращённая к Личности Божественной. Идеология – это антиперсоналистический дух, вбирающий все мотивы, концепции умаления, разложения личностного начала, деперсонализации человека. Социальные формы идеомании паразитируют на стремлении человека реализовать соборный идеал социальной и национальной справедливости. Это – экспансия социального небытия.

Невозможно согласиться с мнением, высказанным в первой половине девяностых годов владыкой Иоанном, митрополитом Санкт-Петербургским: «Революционеры – разрушители, после уничтожения русской государственности ощутившие на себе всю полноту бремени державной ответственности, оказались вынужденными – пусть в изуродованной и извращённой форме – вернуться к вековым началам соборности». Изуродованная и извращённая соборность является чем-то прямо противоположным соборности, так же как изуродованный и извращённый, то есть ложный, облик Христа явит собой не кто иной, как антихрист. Большевики по природе вещей не способны ощутить на себе всю полноту бремени державной ответственности, тем более руководствоваться ею, ибо разрушали российское государство для того, чтобы заменить его антинациональной кровавой диктатурой – оплотом мировой революции.

Поскольку христианство – религия Богочеловека – есть высшее откровение личности (явление личности Божественной в личности человеческой), и откровение церковной соборности людей, – то коммунизм, нацеленный на разрушение оснований бытия и божественных основ личности, является радикальным антихристианством. Коммунизм – самая радикальная во всей мировой истории антихристианская доктрина и сила.

«Бог есть лю­бовь» (1 Ин. 4. 8), и Бог ждёт от сво­бод­но­го че­ло­ве­ка сво­бод­ной люб­ви. «Спо­соб осу­ще­ст­в­ле­ния един­ст­ва во Хри­сте, для со­зи­да­ния Те­ла Его, есть лю­бовь» (прот. Александр Шме­ман). В христианстве лю­бовь – основной бытийный импульс лич­но­сти. Со­циа­л-коммунизм куль­ти­ви­ру­ет не­на­висть и все­об­щую вра­ж­ду – клас­со­вую борь­бу, пра­вед­ный гнев и т.п. Социалистическое рабское общество построено на началах, противоположных христианской соборности: «Социализм основан на неуважении к человечеству (стадность)» (Ф.М. Достоевский).

Предельная цель коммунизма – раз­ру­ше­ние Церк­ви Бо­жи­ей – Бо­гом ус­та­нов­лен­но­го об­ще­ст­ва ве­рую­щих во Хри­ста, со­еди­нён­но­го сло­вом Бо­жи­им, свя­щен­но­на­ча­ли­ем и Та­ин­ст­ва­ми, под не­ви­ди­мым управ­ле­ни­ем Са­мо­го Гос­по­да и Ду­ха Бо­жия, для веч­ной жиз­ни и спа­се­ния. Ис­тин­но­му об­ще­ст­ву, соборному брат­ст­ву в люб­ви коммунизм про­ти­во­пос­тав­ля­ет то­ва­ри­ще­ст­во в не­на­вис­ти и лжи. Церковь объединяет живых и мёртвых, её граница – между пропавшими и спасёнными, а не между живущими и умершими. Связь с предками, святыми чрезвычайно сильна в Церкви. Коммунистическая идеология отрывает живущих от предков, для чего стремится опорочить святых, осквернить мощи, оклеветать прошлое. Коммунизм обрубает в че­ло­ве­ке связь с веч­но­стью, вытравливает па­мять о веч­ной жиз­ни. Хри­стос – Гла­ва Церк­ви, а Цер­ковь – Его Те­ло. Жизнь в Церк­ви есть со­зи­да­ние Те­ла Хри­сто­ва. Ис­тин­но­го Гла­ву со­циа­лизм под­ме­ня­ет ан­ти­хри­стом, а Град Бо­жий – уто­пи­ей. Экк­ле­сия – Цер­ковь – оз­на­ча­ет «со­б­ра­ние всех вме­сте в един­ст­во» (св. Кирилл Ие­ру­са­лим­ский). «Это есть един­ст­во лю­дей во Хри­сте с Бо­гом и един­ст­во лю­дей во Хри­сте ме­ж­ду со­бой» (прот. Александр Шме­ман). «Цер­ковь есть един­ст­во не толь­ко в том смыс­ле, что она од­на и един­ст­вен­на, она есть един­ст­во, пре­ж­де все­го, по­то­му, что са­ма её сущ­ность за­клю­ча­ет­ся в вос­со­еди­не­нии раз­де­лён­но­го и раз­дроб­лен­но­го че­ло­ве­че­ско­го ро­да» (Г.В. Фло­ров­ский). «Цер­ковь есть по­до­бие бы­тия Святой Трои­цы, по­до­бие, в ко­то­ром мно­гие ста­но­вят­ся од­ним» (митр. Антоний Блюм). Коммунизм во­пло­ща­ет си­лы раз­до­ра, раз­ла­да, разъ­е­ди­не­ния, рас­па­де­ния все­го в ни­что. Он про­ти­во­по­ло­жен всем бы­тий­ным, мис­ти­че­ским си­лам, со­зи­даю­щим ис­тин­ную че­ло­ве­че­скую общ­ность – со­бор­ность, Цер­ковь. Вос­ста­ние на Цер­ковь есть вос­ста­ние на един­ст­во, свя­тость, со­бор­ность, пре­ем­ст­вен­ность и ис­тин­ную ие­рар­хич­ность жиз­ни.

Отсюда понятно, почему основной удар коммунизм направляет на духовную сердцевину бытия: на Церковь как тело Христово и религиозную веру как соборную связь человека с божественными основами бытия. Коммунизм последовательно захватывает все реальности, обращая их на разрушение божественного достоинства человеческой личности как персоналистического стержня бытия и солидарности людей в вере как соборного основания человечества. Шаг за шагом коммунизм стремился перековать всё, на чём запечатлена богоподобность исторического творчества человечества, направляя основной удар на область Божественного присутствия в мире: на личность как венец Божьего творения; на Церковь как соборное единство в Боге свободных духовных личностей; на религию как связь человека с Творцом. Личностью по определению может быть только индивидуальная субстанция, личностями являются Ипостаси Божественной Троицы, Которые являют Собой Собор Святой Троицы.

Русский народ жив, потому что в трагических испытаниях сохранились соборные основы национальной души. Современные исследования обнаруживают в крестьянстве (наиболее традиционном и наиболее подавленном слое) фундаментальные архетипы национального характера: соборность, общинность, уживчивость – умение ладить с соседями, степенность, осторожность, эмоциональность, интуитивность, неотмирность или мистический прагматизм, амбивалентность. В более-менее благополучные периоды эти качества выражались в возвышенных и творческих формах. В невыносимо трудные времена (которыми преисполнена русская судьба) свойства характера подавлялись, редуцировались, но измененные до неузнаваемости они оставались основой выживания. В условиях экстремальных, которые выжигали многие качества характера, национальная психея боролась за выживание, мобилизуя свойства своего фундамента – соборного, общинного генотипа, проявляя чудеса сопротивления жестоким невзгодам, свойства выживания вопреки всему, всем миром разделяя невзгоды, потери, удачи и победы. Как только преодолевалась угроза существованию, народ выделял из своей среды сильные творческие индивидуальности, которые становились носителями новой волны пассионарности, совершали творческие прорывы, руководили народными стихиями, были первопроходцами и первооткрывателями в различных жизненных сферах, предприимчивыми, оборотистыми осваивателями новых форм жизни. Основная масса народа по законам маятника экстремального выживания (сверхмобилизации – демобилизации) расслаблялась после смертельного сверхнапряжения до напряжения обыденной, вовсе нелегкой жизни, в формах консервативных, охранительных, надежность которых проверена многими поколениями. Ибо любое отступление в сторону сомнительной новизны грозило разрушить напряженно-зыбкий устоявшийся уклад, что неминуемо добавляло бедствий. По этим причинам русскому человеку свойственно относиться с подозрением к «выскочкам», которые отбиваются от коллектива. Но если это оказывался сильный человек, которому удавалось подвигами, служением, работой или творчеством завоевать народное доверие и любовь, он становился общепризнанным неформальным лидером. Вожди, герои и праведники неотделимы в общенациональной судьбе от тружеников земли русской.

Исследования замеряют нынешнее состояние соборных характеристик национального характера. С одной стороны, несмотря на все испытания, архетип соединения индивидуалистических и коллективистских тенденций сохраняется в своей основе. Но уродливый образ жизни при коммунизме и либерал-большевиках девяностых годов уродует их проявления: индивидуалистическая энергия вытесняется в антиколлективистские сферы деятельности, а коллективистской воли хватает только на совместное сопротивление навязываемой чуждости.

Таким образом, русские несут уникальный исторический опыт, который востребован современностью. Со­бор­но-пер­со­на­ли­сти­че­ские прин­ци­пы бы­тия открывают, что бес­ко­ры­ст­ное слу­же­ние ис­ти­не не­мно­гих мо­жет ока­зать­ся спа­си­тель­ным для всех: «Не бойся, малое стадо! Ибо Отец ваш благоволил дать вам Царство» (Лк. 12.32). Возрождение личности в России может опираться на уникальные духовные достижения русской истории и православной культуры, которые неуничтожимы и являются нашим спасительным наследством.

Наша соборность и уживчивость необходимы человечеству для мирного сосуществования культур и народов, для поисков здоровых форм миропорядка. Русская мировая функция – взаимообмен и взаимообогащение цивилизаций и культур. Русское долготерпение, выносливость и жертвенность дают шанс преодолеть грядущие катастрофы. Русская духовность и творческий гений способны ответить на эпохальные вызовы. Угрозы глобализации вопиют: либо человеческая цивилизация прекратит своё существование, либо станет соборной, духовной. Русская православная религиозность может стать основой духовного обновления человечества. Россия – это лоно зарождающейся новой цивилизации, цивилизации духа и спасения. Основная задача современных поколений в России: разоблачение духов лжи и обретение духовного возрождения.

Под развалинами и «эверестами» лжи сохранились духовные основы Родины – Православие – религия покаяния и прощения, любви и милосердия, свободы и ответственности, утверждения божественного достоинства личности и соборного единства человечества. Только на этих вечных устоях можно восстановить наше земное отечество. Новое духовное измерение означает возврат к своим истинным началам в вечности – к органичным истокам нашей культуры, к русскому Православию, к русской идее. Точками отсчёта истинного понимания и действия могут быть только Бог и Россия, Распятый Христос и Русская Голгофа. Хри­сти­ан­ст­во – ре­ли­гия тра­ги­че­ско­го оп­ти­миз­ма, ре­ли­гия смер­ти и Вос­кре­се­ния Бо­го­че­ло­ве­ка (смер­тию смерть по­прав), – наделяет че­ло­ве­ка за­ря­дом ис­то­ри­че­ско­го оп­ти­миз­ма: преображение мира и спасение души – за пре­де­ла­ми ис­то­рии, но достигаются они усилиями ми­ра се­го.

Александр Павлович Бубнов. Утро на Куликовом поле. 1943-1947.

Мы остро чувствуем и любим своё «эго», но разучились ощущать соборную основу своей души. Душа России не уничтожена и незримо является нашей основой: «Поблагодарите Бога, прежде всего, за то, что вы русский» (Н.В. Гоголь). Патриотическое и национальное жизнеощущение было одной из сильнейших созидающих сил в истории. Любовь к Родине, к её духовным истокам, воссоединяет личность с соборно-персоналистическими основаниями бытия: с вечным заветом Бога с человеком, с соборным согласием вечных человеческих душ, с заветом Бога и народа.

Российская нация складывается на основе русской культуры потому, что она имеет сильнейшую соборную доминанту, выражающуюся, в частности, в редкостной культурной открытости и бытовой уживчивости русского человека. Российская нация сохранится в качестве соборного субъекта социального и политического действия только в том случае, если возродит собственное государственное тело. Русский многоэтнический народ, получивший соборное воспитание Православием, построил единственную в истории империю, где государствообразующий народ не имел преимуществ. Русский народ нёс основное бремя государственного строительства, нередко имел меньше прав, чем вошедшие в империю народы. Поэтому жизненные интересы народа-государствообразователя совпадают с жизненными интересами всех народов России. Русское национальное возрождение не несёт опасности другим народам страны и является необходимым условием их возрождения.

В наше время для восстановления исторической легитимности при полноправном и полноценном воссоздании Российского государства необходим созыв Всероссийского Земского собора, который правомочен восстановить прерванную революционным переворотом 1917 года преемственность законной Верховной власти. Всероссийский Земский собор выражает единство всех народов и профессиональных сословий России – это соборное единство власти. Всероссийский Земский собор правомочен решить вопрос о форме государственного устройства России и принять Основные Законы государства, или Конституцию. Народ должен соборно определить систему государственного управления, когда таковое решение органично созреет в национальном сознании; любая навязанная схема будет разрушительной. Верховная власть должна осознавать своё священное призвание, но, вместе с тем, обязана подчиняться и соборно учрежденному земному закону.

«У нас есть древняя нравственная идея, которая, может быть, и восторжествует. Эта идея – ещё издревле понятие своё, что такое честь и долг и что такое настоящее равенство и братство между людьми. На Западе жажда равенства была иная, потому что и господство было иное» (Ф.М. Достоевский). Россия, сохранившая все народы, вошедшие в неё, на современном этапе способна породить новые формы общественной жизни, учитывающие и опыт катастроф ХХ столетия, и духовный опыт своей тысячелетней истории, единящий европейские и азиатские культурные формы. Творческое дело России может стать актуальным для всего человечества.

Земский собор

Общественная жизнь русского народа, основанная на соборном жизнеощущении, строилась таким образом, что позволяла выживать всем народам России в суровейших природных, географических и геополитических условиях, создавая при этом высокие формы цивилизации и культуры. Через пятьдесят лет на Земле будет двенадцать миллиардов людей. Если человечество не выстроит органичные социальные формы жизни, оно погибнет. Православная соборность и русская уживчивость, терпимость могут стать основой для решения мировых национальных и демографических проблем, для соцветья многонациональных культур.

Наша соборность и уживчивость необходимы человечеству для мирного сосуществования культур и народов, для поисков здоровых форм миропорядка. Русская мировая функция – взаимообмен и взаимообогащение цивилизаций и культур. Русское долготерпение, выносливость и жертвенность дают шанс преодолеть грядущие катастрофы. Русская духовность и творческий гений способны ответить на эпохальные вызовы. Угрозы глобализации вопиют: либо человеческая цивилизация прекратит своё существование, либо станет подлинно религиозной, вселенской, духовной. Русская православная религиозность может стать основой духовного обновления человечества. Россия – это лоно зарождающейся новой цивилизации, цивилизации духа и спасения.

На международном фронте идёт главная борьба – борьба концепций мироустройства. Президент и министр иностранных дел России – помимо того, что выражают политику России и защищают её жизненные интересы, предлагают новую концепцию мироустройства. Это признание примата международного права и акцентирование внимания на недопустимость его произвольных трактовок, опирающихся на право силы. Это отказ от подавления политических оппонентов силой в пользу политики нахождения взаимного приемлемого компромисса. Это равенство интересов действительно суверенных государств независимо от их политического, экономического веса и военной мощи в ходе переговорного процесса… Можно именовать концепцию мироустройства, которую предлагают современные лидеры России: это единство многообразия. Но это дефиниция, то есть краткое определение русской соборности. В одном измерении соборность противостоит тотальному индивидуализму, в другом – тотальному коллективизму, являя гармонию меры того и другого. Православная соборность укрепляла в русском человеке чувство национального и общественного единства, противостояла вражде и розни. Соборность отражается в русской уживчивости, в здравом инстинкте общежития, без которого невозможна нормальная жизнь множества национальностей в крупнейшей империи.

Таким образом, не только Церковь, не только религиозные мыслители и учёные, но и наши политические лидеры уже начинают транслировать миру архетипы русских национальных традиций. Это не навязывание своего, а ответ на эпохальные вызовы. Мы видим, что западная цивилизация, навязав человечеству собственные ценности и идеалы, ведёт его к гибели по всем измерениям, начиная от экологического, кончая террористическим и термоядерным. Наконец, эта цивилизация, отказываясь от христианских ценностей и цивилизационной идентичности, совершает акт суицида, втягивая в пропасть весь мир. Но человечество, как общечеловеческий организм, как всякий организм вовсе не склонен к суициду, а стремится к самосохранению, и, сопротивляясь нежити, он вырабатывает некие новые архетипы нового мироустройства. Какой ареал в мире может их предложить? Судя по всему, это и происходит сейчас со стороны русской православной цивилизации, пережившей тысячелетие трагической судьбы, а значит и уникального трагического опыта, который сейчас может быть востребован как новая концепция мироустройства. И это понимают уже не только в России.

Развивая эту тему, Патриарх Кирилл на Всемирном Русском Соборе говорил: «Солидарное общество — это русский социальный идеал… это такое общество, в котором отношения взаимопомощи и сотрудничества стоят выше взаимной ревности и конкуренции. Это общество, в котором нет «лишних людей», нет обречённых и проклятых. Таков идеал, основанный на самой сути евангельского учения. И вместе с тем это национальный идеал, в котором проявилось русское понимание христианства. По сути дела, это идеал нравственного общества и государства, предполагающий бережное отношение к подлинным ценностям и историческому опыту народа».

Идеалы солидарности должны быть в основе не только внутренней политики, но и внешней. «Если 90-е годы проходили под знаком разрушения и хаоса, а нулевые — под знаком восстановления разрушенного, то теперь время задуматься о будущем» Осмысление себя, «исторических корней и базовых ценностей нашей цивилизации и их актуализации в перспективе вызовов XXI века», - ведёт к осознанию миссии России в современном мире. Россия свидетельствует, что для самосохранению человечеству необходимо отказаться от декларирования превосходства какой-либо цивилизации, Так Россия предлагает миру идеал мироустройства – солидарное общество. Отсюда такие прагматические ценности как уважение к достоинству других, гармоническое сочетание культур, цивилизаций, государств. Это значит и возвращение в международное правовое пространство, которое сегодня практически уничтожено, роли ООН, её институтов, и так далее…

В современности сосуществуют несколько глобальных проектов: Западный проект (финансовый капитализм), в основе которого свобода наживы, Красный проект (СССР – Восточная Европа), основанный на равенстве в рабстве, Исламский проект, представляющий собой манию ложной справедливости. Россия способна выдвинуть Русский проект выживания – соборное человечество. Преодолевая пропасть, которая привела русскую цивилизацию к катастрофе, Россия, возрождаясь, предлагает миру новый мировой проект, можно было бы сказать, проект солидарного мироустройства, соборного человечества.

Виктор АКСЮЧИЦ

---

[1] Цитата из книги «Троице-Сергиева Лавра» (Сергиев Посад, 1919). Примечательно, как под большевистской диктатурой идёт осмысление национального идеала – для будущего возрождения.

[2] Основные национальные архетипы сохранились до сего дня, пережив западничество дореволюционного правящего слоя, марксистов, либерал-большевиков. Народ не принял ни коммунистическую, ни западническую утопии, ныне не отозвался на агрессивную этатистскую и шовинистическую идеологии.