РЕЛИГИОЗНАЯ РАЗНОСТЬ РОССИИ И ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЫ

 

У народов христианской Европы единые духовные корни. Тем не менее вековечная конфликтность Западной Европы и России основывается на различии духа католическо-протестантской и православной цивилизаций. Наши творческие гении, воспитанные на европейской культуре, видели не только её достижения, но и пороки. «В России влияние духовенства столь же было благотворно, сколько пагубно в землях римско-католических. Там оно, признавая главою своею папу, составляло особое общество, независимое от гражданских законов, и вечно полагало суеверные преграды просвещению. У нас, напротив того, завися, как и все прочие состояния, от единой власти, но ограждённое святыней религии, оно всегда было посредником между народом и государём, как между человеком и Божеством. Мы обязаны монахам нашей историею, следственно и просвещением» (А.С. Пушкин).

Русская православная религиозность отличается от западной католической и протестантской, что усугубило различие русской и европейской души. «Существеннейшее и драгоценнейшее отличие Православия от Римского католицизма (а потому и от взбунтовавшихся против него детей его – всех протестантских исповеданий) лежит не в догматической сфере, не в обрядовой и не в церковно-организационной, а в сфере религиозного акта и его строения… Всё зависит от того, какие силы человека и народа – их души и духа – определяют самое верование, какие силы главные и первичные – и какие душевно-духовные силы являются вторичными и подчинёнными. Православный человек движим другими первичными силами, чем католик. И в этом главное, неизменимое, неизвратимое, определившее русскую душу, её религию и культуру» (И.А. Ильин).

Религия определяет культуру, жизненный уклад, характер народа. «Возможность оправдания делами есть основное положение всего католицизма. Им доказывается необходимость дел; человек должен творить дела оттого, что делами он оправдывается… Вот почему дела, внешние подвиги, стоят так высоко в католицизме, так исключительно господствуют в жизни, им созданной» (Ю.Ф. Самарин). Западноевропейское христианство ориентирует человека на культ деятельности, на социальный успех, на внешнюю экспансию, на господство над природой. Русское Православие воспитывает созерцательность и духовную углублённость, способность любви к Богу и к людям. Макс Вебер писал о том, что западная ментальность характеризуется преобладанием «целе-рационального» поведения, в котором главное – результат действия. В православном жизнеощущении преобладает «ценностно-рациональная» установка, в которой действия человека оцениваются в соответствии с правильной линией поведения – не по конкретному результату, а в соответствии с традиционными религиозными, этическими, эстетическими и общественными ценностями. И.А. Ильин описывает онтологические характеристики европейской и русской религиозности: «Вера католика есть акт воли. Личной воли и церковной воли. Больше церковной, чем личной. Потом – акт мысли – личной мысли и церковной мысли. Больше церковной, чем личной. Всё остальное есть в католицизме подчинённое, несущественное, нехарактерное или прямо утраченное. Вера православного есть акт любви. Потом акт созерцания. Созерцающая же любовь есть совесть. Всё остальное в Православии – воля, мысль, дисциплина – имеет значение вторичное и подчиненное. В этом главное различие. Отличие Иоанновского духа не от Павловского, а от не-Иоанновского и противо-Иоанновского».

Генезис европейской религиозности породил её основные тенденции. «Католик унаследовал свой религиозный акт – от римской, древнеримской культуры, – которая была культурой воли, юридической воли, властной воли, воли к господству над миром. И в то же время культурою мысли, не философской мысли, не разумной мысли, не созерцающей мысли, а мысли отвлечённой, рассудочной, ясной, трезвой, земной, эмпирической. Римлянин дохристианской эпохи был человеком волевой власти, вооружённого господства, трезвой логики, прозаического организаторства. В общем – стихии земной и трезвой. Не стихии любви. Стихии юридически-государственной, стихии договора, авторитета, покорения; стихии не совестной; не созерцающей; не любовной. Элемент расчёта и пользы, выгоды и кары, сделки и оружия преобладал здесь над всем и делал римлянина наподобие иудея существом жестоковыйным и к христианству до крайности не предрасположенным. Этот акт – как национальный акт римского народа – влился иррационально в христиан римской нации – проник в католическую Церковь – определил её ментальность, и веру, и этику, и организацию… Католик верует тогда, когда он решит веровать – и начнёт заставлять себя верить. Поэтому неверие – как акт злой воли – было для него всегда преступлением; отсюда наказания безбожников, инквизиция, костры, крестовые походы против еретиков и знаменитый трактат “Молот ведьм”, написанный в 1487 году двумя инквизиторами… Эта книга обнаруживает изумительную логику, прекрасное знание Ветхого и Нового Завета, удивительную зоркость в клиническом описании женской истерии – и даёт систематическое наставление, как надлежит, какими нечеловеческими пытками и муками пытать от имени Христа и во славу Христа истерически больных женщин. Я готов признать, что она одна из самых цельных, страшных и безбожных книг… Этим актом воли и рассудка определяется и нравственное учение католицизма. С неподражаемым мастерством логики и знания оно изложено в моральных трактатах отцов иезуитов… Все случаи и положения жизненного конфликта предусмотрены здесь и разрешимы с точки зрения их допустимости, греховности и простительности. Здесь есть и ум, и логика, и опыт, и теологическое образование. Но здесь нет ни сердца, ни живого созерцания, ни совести, а потому нет Христа и христианства. Здесь есть искусное разрешение лжи, коварства, порочности и предательства; здесь есть учение о том, что церковная цель оправдывает всё и всяческие средства; но здесь нет ни любви, ни доброты, ни Божией Благодати» (И.А. Ильин).

Достоевский убеждён, что русское Православие ближе к евангельскому Христу, чем католицизм. Герой романа Достоевского в заостренной форме судит о свойствах западного христианства, которые уводят от подлинного христианского Благовестия: «Католичество – всё равно что вера нехристианская… католичество римское даже хуже самого атеизма… Атеизм только проповедует нуль, а католицизм идёт дальше: он искажённого Христа проповедует, им же оболганного и поруганного, Христа противоположного! Он антихриста проповедует… Римский католицизм верует, что без всемирной государственной власти Церковь не устоит на земле, и кричит: “Не можем!” … Римский католицизм даже и не вера, а решительно продолжение Западной Римской империи, и в нём всё подчинено этой мысли, начиная с веры. Папа захватил землю, земной престол и взял меч; с тех пор всё так и идёт, только к мечу прибавили ложь, пронырство, обман, фанатизм, суеверие, злодейство, играли самыми святыми, правдивыми, простодушными, пламенными чувствами народа, все, всё променяли за деньги, за низкую земную власть. И это не учение антихристово?! Как же было не выйти от них атеизму? Атеизм от них вышел, из самого римского католичества! Атеизм прежде всего с них самих начался: могли ли они веровать себе сами? Он укрепился от отвращения к ним; он порождение их лжи и бессилия духовного! Атеизм! У нас не веруют ещё только сословия исключительные… корень потерявшие; а там, в Европе, уже страшные массы самого народа начинают не веровать, – прежде от тьмы и от лжи, а теперь уже из фанатизма, из ненависти к Церкви и ко христианству!.. Ведь и социализм – порождение католичества и католической сущности! Он тоже, как и брат его атеизм, вышел из отчаяния, в противоположность католичеству в смысле нравственном, чтобы заменить собой потерянную нравственную власть религии, чтоб утолить жажду духовную возжаждавшего человечества и спасти его не Христом, а тоже насилием!» Западная Европа породила разрушительные идеологии из-за искажения религиозных основ.

Католичество ориентировано на всеобщее, вселенское (греч. katholikos – всеобщий, вселенский) распространение христианства, все народы должны подчиниться наследнику первоапостола Петра – папе римскому. Католики убеждены, что они должны обратить и переделать человечество, используя все допустимые мирские средства. Это – установка на религиозную экспансию: «Римские католики исходят из того, что в мире есть “благо” и “истина” только там, где “ведет” католическая Церковь и где люди беспрекословно признают авторитет римского епископа. Всё остальное идёт (так они понимают) по неправильному пути, пребывает во тьме или ереси и должно быть рано или поздно обращено в их веру… Не-католическое в мире – должно исчезнуть: или в результате пропаганды и обращения, или же погублением Божиим» (И.А. Ильин). Католическая религиозность породила идеологию европоцентризма и её всемирную экспансию. В этом протестантизм не отличается от католичества: «Самый протестантизм при всём своём протесте и пересмотре веры – остался своеобразным отцеженным и оскудевшим католицизмом – костью от костей и кровью от крови Рима; и душу западного человека он видоизменил, но не перестроил, ибо она сохранила тот уклад, который Шубарту нравится называть Прометеевским» (И.А. Ильин). Религиозные истоки западноевропейского экспансионизма подтверждаются историей Польши, которая ощущала себя христианским форпостом в Восточной Европе, призванным обратить в истинную веру Русь.

Агрессивно-экспансионистское отношение распространялось не только на общество. Природа в западноевропейском мировоззрении рассматривалась как объект для завоевания, как материал бесконечного строительства материального процветания: «Знание – сила», «Победить природу» – популярные с нового времени лозунги Фрэнсиса Бэкона. «Всё это вместе создавало психологию крайней нетерпимости, когда всякая другая, иначе построенная цивилизация, другая точка зрения воспринималась как кощунство, как нарушение Божественной воли. И до сих пор в соединённых Штатах часто, когда переходят на более высокий стиль, говорят о своей стране: страна Самого Бога, собственная страна Бога. То есть то, что препятствует осуществлению их тенденций, препятствует воле Самого Бога. И в результате это приводило к интеллектуальному, духовному оправданию геноцида и часто выражалось как физический геноцид – уничтожение целых народов. Но в то же время это была чрезвычайно продуктивная цивилизация. Она привела к колоссальному накоплению научных знаний, которые немедленно превращались в технические приложения. И давала колоссальную, сравнительно с тем, что когда-нибудь было у человечества, власть над миром. К XX веку это сложилось в то, что сейчас называется “технологической цивилизацией”, принцип которой – в постепенном вытеснении всюду природных элементов техникой» (И.Р. Шафаревич).

Жестокость западноевропейской экспансии на всех материках мотивировалась религиозной установкой. При завоевании Ацтекской империи в XVI испанскими конкистадорами было истреблено 90% её населения. И.Р. Шафаревич описывал геноцид североамериканских индейцев, осуществляемый английскими переселенцами-кальвинистами. Северную Америку населяло до восьми миллионов индейцев. Их своеобразная культура имела глубокую мифологию, развитые этические нормы, представления о чести, гордости, мужестве. В ней формулировались и давались ответы на фундаментальные вопросы бытия: о происхождении мира и человека, о смысле жизни. Индейцы не приняли западную цивилизацию, в результате чего были поголовно истреблены. «Против индейцев вели войны, за их головы назначались цены. За скальп индейца англичане назначали цены: за мужской 5 долларов, за женский 3, а за детский 2. Индейцам подбрасывали муку, заражённую чумой или оспой. И в результате нескольких веков борьбы они как народ перестали существовать. И, конечно, в этом колоссальную роль для английских переселенцев играла их кальвинистская идеология, избранность их, согласно которой индейцы – это был народ, не имевший права на существование, своим существованием как бы оскорбляющий Божественный Промысел. Это много раз у них формулировалось – сравнение людей с дикими животными. Например, говорилось, что договор, заключённый с индейцами-дикарями, ни к чему не обязывает человека, как если бы он заключил договор с дикими животными» (И.Р. Шафаревич).

 

Православие утверждает подлинно христианское Благовестие о Боге, мире и человеке. Это установка на сохранение чистоты Предания, древних источников веры, на охранение от чуждых привнесений, искажений. Православные искренне считают, что призваны сохранить унаследованную от Святых Отцов Церкви правую веру, они знают, как истинно – право (правильно и правдиво) славить Бога. Православное мировоззрение нацелено на спасение человека и преображение мироздания, оно не агрессивно, не разделяет людей на избранных и отверженных. Западная христианская цивилизация более динамична, открыта, но и нетерпима, православная – более созерцательна, углублённа, терпима, но и менее исторически активна. Для непредвзятого взгляда очевидно, что «православная Церковь в основе своей терпелива. Она отрицает насильственное распространение своего учения и несвободу совести» (В. Шубарт). Русская Церковь не проводила политики насильственного крещения, что было распространено на Западе: «Особенно тщательно соблюдалась на Руси традиция свободного, ненасильственного обращения в христианство. Миссионерство в этом плане было крайне трудным делом среди небольших, разбросанных народностей Севера, множеством языков которых, не имеющих письменности, надо было овладеть, притом что языческие жрецы вели ожесточённую, упорную борьбу против православных миссионеров. Многие ревнители веры нашли свою мученическую смерть. И речь шла всего лишь об обращении в христианство, а не о принудительном крещении (как пытался утверждать христианство Карл Великий, например). Дело было не в том, чтобы только отметить: “крещён”. Это именовалось свободным созерцанием сердца и Церковью воинствующей. В этом отношении довольно примечательным является миссионерское наставление, данное митрополитом Московским Макарием в 1555 году (после завоевания Казанского царства татар на Волге) первому епископу Казанскому Гурию. Оно гласило: “Татар, насколько возможно, надо приручать к себе благопристойными нравами, подготавливать к крещению любовью, а не запугиванием”» (И.А. Ильин).

Православие признаёт свободу вероисповедания и отвергает инквизицию, пытки и истребление еретиков (за исключением навязанной иосифлянами западной традиции). «Оно блюдёт при обращении чистоту религиозного созерцания и его свободу от всяких посторонних мотивов, особенно от застращивания, политического расчёта и материальной помощи (“благотворительность”); оно не считает, что земная помощь брату во Христе доказывает “правоверие” благотворителя. Оно, по слову Григория Богослова, ищет “не победить, а приобрести братьев” по вере. Оно не ищет власти на земле любою ценою… Православие взывает к свободному человеческому сердцу. Католицизм – взывает к слепо покорной воле. Православие ищет пробудить в человеке живую, творческую любовь и христианскую совесть. Католицизм требует от человека повиновения и соблюдения предписания (законничество) … Православие идёт в глубь души, ищет искренней веры и искренней доброты. Католицизм дисциплинирует внешнего человека, ищет наружного благочестия и удовлетворяется формальной видимостью доброделания» (И.А. Ильин).

Православные представления о природе и назначении человека отличаются от западнохристианских. «Человек в переживании русского предстаёт стихийным душевно-духовным родником, единственным в своём роде силовым центром, силой бессмертной души, любимой и призванной Богом, Богом предназначенной и Богом спасенной к свободе. Никогда не удастся навязать православному русскому западноевропейское расхожее учение о “небытии” отдельной человеческой особи перед лицом Божиим, для него это ложная, надуманная покорность; последовательный детерминизм трактуется и переосмысливается им только мистически; никогда Бог не хотел “не-бытия” созданной и любимой им, пусть и заблудшей, потерянной, твари. Западный человек – детерминист, который борется за политическую свободу. Восточный человек – индетерминист, который достигает политической свободы путём религиозного очищения. Два различных менталитета, две различные судьбы. Восточный христианин верит, что он призван к само-бытию, к само-стоянию, к само-действию – к свободе; он способен на “необъятное”, если по-христиански любит, верует и желает; тогда может он осуществить то, к чему призван, а именно: в свободной любви и созерцании стать сосудом Божиим, Его дыханием, Его цветком, Его пламенем» (И.А. Ильин). Индивидуалистически раскрепощённый западный человек бунтует против Бога и в титаническом гуманизме нового времени закладывает основы богоборческих и потребительских идеологий. По Кальвину, земной успех и обогащение являются высшим религиозным назначением человека. Русский православный человек ощущает своё величие и полноту бытия в предстоянии перед Господом, для чего нет нужды в тотальном земном самоутверждении, в притязании на земное счастье, на материальное процветание любой ценой, на земное господство. Внутреннее неизмеримо важнее внешнего, а внешнее величие дается как результат достойного труда и праведной борьбы.

 

Деятельная западноевропейская религиозность духовно обедняла человека. Православие ориентировано на внутреннее преображение и являет собой традицию богатейшей духовности. Это различие сказывается во всём: «Гармония разлита на лице русского священника. Мягкие черты его, волнистые волосы напоминают древние иконы святых. Какая противоположность западным иезуитским головам с их плоскими, строгими, цезаристскими лицами!.. Печать гармонии лежит и на старчестве – этом своеобразном и возвышенном явлении, родившемся на русской земле… Это чувствуется во всём, в том числе и в молитве. Русский не выходит из себя от умиления, напротив, особое внимание он обращает на сохранение трезвого рассудка и гармоничного состояния духа… Подтверждением того же чувства гармонии является русская иконопись и древнерусская живопись вообще: совершенная по форме “Святая Троица” Андрея Рублева (1370–1430), творения мастера Дионисия, древнерусское зодчество с его благородным покоем, как церковь Покрова Богородицы на Нерли под Владимиром (1165) или Дмитровский собор во Владимире (1194). Идеальное чувство формы в этом искусстве сразу бросается в глаза… Русское чувство гармонии нашло своё наиболее полное выражение в веровании в богочеловечность Христа» (В. Шубарт). Немецкий философ писал это в книге «Европа и душа Востока» в конце тридцатых годов, когда богоборческий коммунизм истреблял в России все признаки религиозности. Вальтер Шубарт солидарен с русскими мыслителями, мнение которых он приводит: «Для русского типа святых в целом характерны спокойствие и умеренность всего духовного склада, просветлённость и мягкость, духовная трезвость, далекая от экзальтации и истерии, мужество и кротость одновременно» (Н.С. Арсеньев). Иван Киреевский противопоставлял «деловому, почти театральному поведению европейцев, со свойственной им суетливостью, – смиренность, спокойствие, достоинство и внутреннюю гармонию человека, выросшего в традициях православия». В то же время внешние наблюдатели отмечали «склонность славянского православия скорее к страстям и пророчествам, нежели к разуму и дисциплине» (Д.Х. Биллингтон).

Различие религиозного миросозерцания Запада и Востока Европы сказывается и в облике храмов. «Византийский купол над храмом изображает собою свод небесный, покрывающий землю. Напротив, готический шпиль выражает собою неудержимое стремление ввысь, подъемлющее от земли к небу каменные громады. И, наконец, наша отечественная “луковица” воплощает в себе идею глубокого молитвенного горения к небесам… Это завершение русского храма – как бы огненный язык, увенчанный крестом и к кресту заостряющийся. Когда смотришь издали при ярком солнечном освещении на старинный русский монастырь или город, со множеством возвышающихся над ним храмов, кажется, что он весь горит многоцветными огнями. А когда эти огни мерцают издали среди необозримых снежных полей, они манят к себе как дальнейшее потустороннее видение града Божиего» (Е.Н. Трубецкой). Готический храм – это действие, акт, устремлённый к небу, гордый ответ Богу с земли. Русский православный храм – это небо на земле во имя устремлённости земли к небу, Спаситель на земле ради преображения земного, Воскресение Бога в человеке и богоуподобление человека. Православный храм – это образ мира как преображённого бытия. Храм – шатёр небесный, покрывающий христианизированный космос, православную страну, где нужно хранить Предание, веру, чистоту открывшихся христианских истин.

Различие и в акцентировании христианских праздников. В западном христианстве главным праздником является Рождество Христово, в Православии – Воскресение Господне – Пасха. Для западных христиан главная религиозная истина – в рождении Бога, в сошествии Его на землю. В этом акцентируется тот факт, что Бог уподобился человеку, потому что человек уже достоин этого, – в религиозном воззрении доминирует самоутверждение индивидуального «я». Для православных важно, что Господь сошёл для того, чтобы принять крестные муки за человечество и смертию смерть поправ – воскреснуть. И для человечества через Крест – Воскресение, через смерть – Рождение. Доминанта православного миросозерцания: Бог призывает человека к богоуподоблению. Ибо, как говорили отцы Церкви, «Бог воплотился для того, чтобы человек обожился», «Бог стал человеком, чтобы человек стал Богом». Православная религиозность задаёт запредельный идеал, по которому выстраивается бытие человека. Западная религиозная установка небесное во многом выстраивает на потребу нужд мира сего. Поэтому западное христианство нацелено на то, чтобы нести всему свету истину о явлении Бога на земле, Православие славит свершившееся Воскресение Бога на земле во имя воскресения человека на небе. Запад активно несёт открывшуюся истину Богорождения, православный Восток благоговейно свидетельствует о Боговоскресении.

Установка западного духа на овладение миром позволила создать мощную техническую цивилизацию, расширить её границы, включить в её состав нехристианские народы, по существу – всё человечество. Но в озабоченности мирскими делами были растеряны многие христианские истины и качества. Даже во французском социализме, который был антитезой католичеству, сказались экспансионистские свойства католичества: «Идея освобождения духа человеческого от католичества облекалась тут именно в самые тесные формы католические, заимствованные в самом сердце духа его, в букве его, в материализме его, в деспотизме его, нравственности его» (Ф.М. Достоевский). Православное миросозерцание не концентрировало силы народа на создании различных форм могущества. Может быть, и поэтому православные государства завоевывались одно за другим, пока не пали все. Вместе с тем Православие выработало живое и целостное религиозное отношение к жизни. Основные христианские чувства: покаяние, смирение, милосердие, сострадание, прощение, любовь – более свойственны православному жизнеощущению, чем католическому и протестантскому. Католичество распространяет по миру свидетельство о явлении Христа, протестантизм стремится устроить жизнь по заветам евангельской морали. Православие же более ориентировано на Благовестие Христа как Распятого и Воскресшего Бога. Русские православные идеалы больше других христианских конфессий соответствуют опаляющей Нагорной проповеди.

Таким образом, в основе конфликта Европы и России – столкновение различных восприятий и толкований христианского Благовестия. Запад не принимает и не хочет понять Россию, прежде всего отвергая её религиозный идеал. Европа веками настаивала, что только она является вселенским носителем вселенской истины, которая должна утверждаться средствами мира сего: принуждением и насилием. Западноевропейским народам свойствен своего рода духовный расизм: своё ими ощущается как наилучший образец всечеловеческого; поэтому они мало способны воспринимать своеобразие и самоценность других народов, культур и цивилизаций. «На просвещённом Западе издавна создавалась двойная правда: одна для себя, для племён германо-романских или к ним духовно тяготеющих, другая – для нас и славян… Гуманность, цивилизация, христианство – всё это упраздняется в отношении Западной Европы к восточному православному миру» (И.С. Аксаков). На Западе господствуют «воля к власти… стремление придать своей морали всеобщее значение, принудить человечество подчиниться ей, желание всякую иную мораль переиначить, преодолеть, уничтожить… Кто иначе думает, чувствует, желает, тот дурён, отступник, тот враг» (О. Шпенглер).

Отличие русской духовности от западной подвигала европейские государства к «крестоносительной» экспансии европейских государств на православную Россию: от крестоносцев Средних веков до «крестоносцев» Гитлера. «Вся задача Европы состояла и состоит в том, чтобы положить предел материальному и нравственному усилению России, чтобы не дать возникнуть новому, православно-славянскому миру, которого знамя преподносится России и который ненавистен латино-германскому миру» (И.С. Аксаков). Запад искренне стремился поставить Россию на «путь истинный». Таковое стремление в нашем мире вырождалось в стремление прибрать к рукам. Русский же народ сопротивлялся притязаниям на православную державу со стороны басурманов и латинян. Россия (за исключением проевропейского слоя) так же религиозно не принимала Запад. Но религиозный идеал России заставлял её всеми силами самосохраняться, в то время как идеал Запада толкал его к агрессивному переиначиванию России.

 

Несмотря на вековечный конфликт с Западом, Россия в культурном отношении всегда была европейской страной. «Исторически Россия, конечно, не Азия, но географически она не совсем Европа. Это переходная страна, посредница между двумя мирами. Культура неразрывно связала её с Европой, но природа положила на неё особенности и влияние, которые всегда влекли её к Азии или в неё влекли Азию» (В.О. Ключевский). Даже страстный критик европейской цивилизации Ф.М. Достоевский говорил: «У нас – русских – две родины: наша Русь и Европа». Русская культура – это восточноевропейская культура, корни которой через Византию и христианский эллинизм уходят и в античную Грецию – колыбель европейской культуры, и в культуру раннехристианского Востока. От западноевропейской культуры русская отличается тем, что свободна от влияния римских правовых и государственных традиций. Русские нередко проявляли себя большими европейцами, чем народы Западной Европы. «Нам без обобщений в себе и собою всего, что вынесла в свою историю Европа, не уйти. В грядущее мы представим собою Европе, так сказать, синтез её самой, представим и назовем ей её добрых и злых духов – в том наше назначение, ибо мы-то, разумеется, и скажем в Европе последнее слово… Но прежде того нам надо стать самостоятельными. Поворот в Азию будет одним из средств, одним из толчков к тому, послужит к нашему перевоспитанию и перерождению духовному. Исчезнет наше рабство в Европе» (Ф.М. Достоевский). Россия – это Евразия с самобытной восточноевропейской культурой, впитавшей европейские и азиатские влияния. «Русский народ не чисто европейский и не чисто азиатский. Россия есть целая часть света, огромный Востоко-Запад, она соединяет два мира; всегда в русской душе боролись два начала – восточное и западное» (Н.А. Бердяев). «Европейская цивилизованность и азиатская самобытность – вот наше предназначение… Симбиоз двух культурных регионов, постоянный диалог между ними в пределах одной страны определил лицо нашей культуры» (А.В. Гулыга).

Историческая миссия России – в примирении и синтезе духа Востока и Запада. Проницательные люди в Европе сознавали это: «Восток и Запад – не только географические понятия, но и понятия, определяемые строем души. Расколотая, тесная, разъединённая Европа подчинена иному духу ландшафта, нежели Азия с её безграничной далью равнин. Местные условия и возможности диктуют Европе формирование человеческого типа, отличного от восточного. Азия стала истоком всех больших религий, Европа не дала ни одной… Проблема Востока и Запада – это, прежде всего, проблема души… На горизонте вырисовываются очертания грандиознейшей духовной задачи, когда-либо стоявшей перед человечеством: задачи примирения Востока и Запада, рождения восточно-западной культуры… Дело в том, чтобы дать когда-нибудь возможность душевным токам восточного и западного мира пронизать друг друга для взаимного оплодотворения… Запад подарил человечеству самые совершенные виды техники, государственности и связи, но лишил его души. Задача России в том, чтобы вернуть душу человеку. Именно Россия обладает теми силами, которые Европа утратила или разрушила в себе. Россия является частью Азии и в то же время членом христианского сообщества народов. Это – христианская часть Азии. В этом особенность и исключительность её исторической миссии. Индия и Китай отдалены от европейского человека. В Россию же его ведут пути, связанные, прежде всего, с общностью религии. Поэтому только Россия способна вдохнуть душу в гибнущий от властолюбия, погрязший в предметной деловитости человеческий род… Этим я не хочу сказать, что европейские нации утратят своё влияние. Они утратят лишь духовное лидерство. Они уже не будут больше представлять господствующий человеческий тип, и это станет благом для людей… Россия – единственная страна, которая способна спасти Европу и спасёт её, поскольку во всей совокупности жизненно важных вопросов придерживается установки, противоположной той, которую занимают европейские народы. Как раз из глубины своих беспримерных страданий она будет черпать столь же глубокое познание людей и смысла жизни, чтобы возвестить о нём народам Земли. Русский обладает для этого теми душевными предпосылками, которых сегодня нет ни у кого из европейских народов. В нынешнем своём виде проблема Восток – Запад предстаёт как грандиозная проблема обновления человечества, как возможность одухотворения Запада Востоком, как призыв к восстановлению первоначального единства расколотого человечества, как задача созидания совершенного человека» (В. Шубарт).

Творческий синтез в русской западно-восточной цивилизации возможен на основе Православия, ибо это русская православная цивилизация. Ф.М. Достоевский предупреждал о том, что противостоять тлетворной экспансии Запада можно на основе возрождения православной веры русского народа: «Не думайте, чтоб это было всё так невинно и бесстрашно для нас; о, нам нужен отпор, и скорей, скорей! Надо, чтобы воссиял в отпор Западу наш Христос, Которого мы сохранили и Которого они и не знали! Не рабски попадаясь на крючок иезуитам, а нашу русскую цивилизацию им неся, мы должны теперь стать пред ними».